Девочка медленно повернулась к ним. Медленно. Как будто всё её тело состояло из вязкой воды. Глаза её были чёрны до зрачков. Ни одного блика, ни намёка на душу. Они не отражали мир – они его вбирали. А потом… Она улыбнулась. Это была улыбка не ребёнка, а чего-то слишком древнего и слишком умного. Улыбка маски, за которой шевелился кошмар.
– Вы слишком рано пришли… – Произнесла она, не раскрывая рта, и этот голос звучал словно прямо внутри их сознания. – Я ещё не закончила. Хозяин нет. Но скоро… Он всё равно вернётся.
На секунду тень от дерева сзади неё дёрнулась, как будто ожила, и на долю мгновения за спиной ребёнка вспыхнула проекция девяти хвостов, каждый из которых дрожал, будто сделан из туманного стекла. Один из хвостов мерцал оттенками золотистого пепла, другой – переливался, как лунный свет на поверхности чёрной воды, третий был соткан из теней… Остальные же были невозможно описать – слишком чуждые, слишком неправильные. Мир отказывался признавать их.
– Она не полна. – Прошептала Соль Хва, внимательно всматриваясь в образ. – Но она… Настоящая.
– Это связующий дух. – Тут же холодно отозвался Андрей. – Половина осознания Хао-Цзу. Слишком мала, чтобы разрушить мир. Но достаточно, чтобы его вскрыть. Она ищет места силы, собирает энергию, разрушает печати и оставляет следы, которые приведут к нему основное тело. Главное ядро.
Сейчас он неотрывно смотрел на эту девочку, и в его взгляде не было страха. Только расчёт. Он уже знал, что ему предстоит сделать.
– Мы не можем уничтожить её сейчас. Попытка разрушит связь с основной сущностью, и тогда Хао-Цзу сможет перетечь в другое тело. Нам нужно заморозить её проекцию. Закрыть ей путь к Хозяину.
– Как? – Соль Хва уже держала пальцы в подготовке к печати, но ждала приказа.
Андрей вытащил кристалл, замерцавший у него в ладони. Это был связующий обелиск, созданный на основе ядра пространства, и усиленный собственным восприятием. Именно этот обелиск он собирался вложить в модифицированную проекцию ловушки, с петлёй, завязанной на межпространственные точки – ловушку, в которой Хао-Цзу должен был сам себя поедать.
– Сначала я свяжу её с самим алтарём. Сделаю его якорем. А потом мы закроем эту поляну в петлю. Она не умрёт. Но не выйдет. Никогда.
Соль Хва кивнула.
– Тогда начнём. Пока она ещё… не улыбается во весь рост.
Потому что, в глубине души, оба понимали, что эта девочка может улыбаться сколько угодно. Но если она рассмеётся… Для них всех будет слишком поздно.
Девочка, стоявшая посреди поляны с мёртвым, всё ещё тёплым телом оленя, продолжала смотреть на них той самой неподвижной, едва уловимой улыбкой, как будто она вовсе не ощущала угрозы. Но на самом деле – ощущала. Это мгновение затишья было не спокойствием, а выверенной, хищной паузой. Как перед прыжком. Потом она склонила голову набок, будто слушая. И вдруг – резко, как сломанная нота в тишине, дрогнул воздух. До них донеслись голоса. Сначала – тихие, шепчущие, будто ветер в старом колодце. А потом они переросли в крики. И из-за ближайших деревьев вышли люди. Люди?
Соль Хва мгновенно напряглась, шагнув ближе к Андрею. Один из мастеров семьи Лин неуверенно вытянул руку:
– Это… Это же наша группа, что ушла назад к деревне?
Но Андрей не отвечал. Он внимательно смотрел на девочку, чьи глаза начали медленно закатываться вверх. Взгляд стекленел, тело чуть подрагивало, как марионетка в руках слепого кукловода. Её губы, наконец, разошлись, и изо рта посыпались чёрные слова, как угольная пыль:
– Вы всё испортили. Всё рано. Всё не по плану. Нельзя пробудить хозяина, когда он вне зоны. Это карается.
И тогда иллюзия захлопнулась. Мастера семьи Лин, стоявшие по краям поляны, вдруг одновременно задрожали. Их глаза потемнели, на лбу проступили тонкие чёрные нити, будто под кожей кто-то провёл кистью с чернилами. Один за другим они повернулись к Андрею. Выражения лиц – безумные, искажённые ужасом и подчинением. Кто-то выхватил клинок. Другой – уже шептал мантры боевой техники, поднимая руку.
Соль Хва, увидев это, бросилась между ними и Андреем, но он, не моргнув, произнёс:
– Это не они. Это она… В них…
Он вытащил артефакт. Камень, заключённый в полупрозрачную сферу из оникса и золы, треснул по шву, как будто отозвался на присутствие Духа. Флуктуации пошли волнами, не звуковыми – духовными. Из глубин артефакта проснулась печать, запечатанная Андреем с использованием древнего ядра, извлечённого из последствий первого касания с Хао-Цзу. И когда артефакт ожил – девочка завизжала.
И это визг был совсем не детским. Это был крик испуганного зверя, вырванного из логова. Иллюзия мгновенно рассыпалась. Мастера упали на колени, тяжело дыша, и их глаза постепенно прояснились. Пространство вокруг задрожало, будто сама реальность отпрянула от чуждой силы.
Девочка – сателлит тут же отступила назад, уронив тело оленя. Из её ног уже тянулись тени, готовые разорвать пространство и уйти.
– Она пытается сбежать! – Крикнула Соль Хва. Но Андрей уже двинулся вперёд. Один шаг – и он сорвал со своего пояса другой артефакт. Иглу-мост, созданную по образцу пространственного колышка, усиленную обломком плоти Пэкхо. Он метнул её прямо под ноги духа. Пространство дёрнулось, как подбитая ткань – и свернулось, схлопываясь, и разрушаю само возможность для попытки побега.
– Ты не уйдёшь. – Прошептал он.
Но девочка, исказившись в каком-то странном, нефизическом движении, метнулась в лес, унося с собой клубок теней, что скручивались позади неё, оставляя шлейф копоти в воздухе.
Андрей бросился за ней. Он не колебался. Ни на мгновение. Пространство дрожало и рушилось вокруг, но он шёл след в след, его духовная суть уже резонировала с сигналами духа, он чувствовал её – как зверь чувствует запах крови.
Она пробегала сквозь завалы деревьев, исчезала в отражениях луж, прорывалась сквозь трещины коры, и каждый раз думала, что сбежала. Но Андрей всё равно был рядом.
– Зачем ты готовила это место? – Спросил он, больше мысленно, чем вслух. И чувствовал в ответ только бешеный ритм страха. Она уже явно понимала, кто он такой. Она чувствовала сущность кости Павшего Бога в его организме. Она помнила, чем пах тот, кто однажды уже сорвал планы её хозяина Хао-Цзу. Поэтому она не хотела сражаться. Она хотела убежать. Но не в этот раз.
Дух-сателлит бежал всё дальше, или, скорее, протекал сквозь мир. Он не двигался, как живое существо. Он разрывал ткань пространства, вползал в щели между тенями, искривлял лучи света и прятался в бликах. Лес дрожал от его присутствия – древние деревья трескались от искажённой энергии, воздух становился густым и вязким. С каждой новой попыткой скрыться дух паниковал всё сильнее.
Он явно не понимал того, почему все его усилия не дают желаемого результата, и преследователь никак не отстаёт от него? Почему он не может уйти? Почему тот, кто должен был быть просто человеком, чувствует каждый его прыжок, каждое искажение, как хищник – биение сердца жертвы?
Андрей не гнался за ним слепо. Он сам “вёл” этого духа туда, куда именно ему было нужно. Пространственные метки, расставленные парнем ещё в процессе исследования разрушенной деревни, начали срабатывать одну за другой. Он создавал разрывы в ткани мира – искусственные, но управляемые. Скользкие, серебристые разломы, в которые дух сам проваливался, даже не осознавая, что его путь очень плотно контролируется.
Каждый шаг Андрея сопровождался дрожью пространства. Он использовал технику плетения пустот, выученную после столкновения с Вратами Безмолвия. Создавал ловушки, в которых дух не мог ускориться, не мог повернуть. В этих местах сама суть движения превращалась в круг. Дух вырывался – и снова оказывался там же.
– Ты ведёшь себя, как человек. – Прошептал Андрей в пустоту, чувствуя, как тень мечется где-то в метре от него, скрытая между тонкими слоями реальности. – А это значит, ты боишься.
И тогда он раскрыл печать. Артефакт, что он носил на поясе, содрогнулся. Это был тот самый сосуд, в котором покоилась первая печать Хао-Цзу. Объект, в который было вложено ядро крови, собранное в тот момент, когда существо, именуемое Хао-Цзу, было разорвано на грани между жизнями. Сам дух, запечатанный внутри, не мог говорить – но помнил. И этот след памяти был триггером.
Стоило сосуду раскрыться, как всё пространство вокруг содрогнулось. Не громко – но глубоко, внутренне, как будто весь лес услышал глухой, вязкий звук. Дух-сателлит взвыл, но не в голос. От него не было ни звука. Вой пришёл изнутри, как если бы сама земля заныла от боли. Её тень, некогда ловкая и быстрая, развалилась, начала терять форму, обнажая то, чем была на самом деле – осколок сознания, вложенный в маску девочки.
– Н-н-неет… н-не… хозяин… не позволит… – Захрипела она, и голос её становился то детским, то старушечьим, то вовсе не человеческим. Но Андрей уже завершал круг. Он установил последние фиксаторы. Пространственные клинья, каждый из которых был связан с одним из узлов артефакта. Эти клинья не только сковывали движение – они вплетали суть цели в общую схему запечатывания, создавая эффект обратной сингулярности. Дух больше не мог отделиться от той точки, в которой находился сосуд.
И тогда он шагнул внутрь круга. Соль Хва, с которой он держал связь через мысленную нить, затаила дыхание. Она чувствовала, что сейчас начнётся – и понимала, что прерывать нельзя ни в коем случае. Андрей раскрыл ладонь.
На его руке лежал осколок рога Джи-Лунь, инкрустированный в форму древнего иероглифа, обозначавшего предел. Этот фрагмент был не просто оружием. Он был символом окончательности. Всё, что соприкасалось с ним в момент печати, более не могло вернуться к прежнему состоянию.
– Истинное имя, переданное через обрывки воспоминаний. Образ, удерживаемый клятвой боли. Природа, несущая привязку к старшему духу. – Андрей говорил негромко, но каждое слово резонировало в воздухе. Даже лёгкий ветер, до сих пор обдувавший его разгорячённое лицо, резко стих.