— Диана Витальевна, — еще более сухо произнес олигарх, — выберите, пожалуйста: вы остаетесь или нет?
Диана скорбно оглядела компанию, взяла за ручки свою большую сумку и все никак не решалась встать.
— Я жду, Диана Витальевна.
Таким тоном преподаватели обычно выгоняют из классной комнаты разгильдяев и лоботрясов. Колбасова нахмурилась, метнула в Туполева взгляд — погоди, еще сочтемся! — и, гордо вскинув голову, вытащила себя из мягкой мебели.
— Всего хорошего, Диана Витальевна. Антон, запри двери. — Совершенно не озадачиваясь многозначительной демонстрацией матерой журналистки, Туполев прикурил очередную сигарету и обратился к оставшимся: — Значит, так, други мои. Ни один из вас не покидает этого дома. Завтра вы все выезжаете в загородный отель. Туда же я соберу всех ваших «подозреваемых».
— Как? — воткнулась я.
— Мне не откажут, — полновесно сообщил босс. — Полина Аркадьевна, продиктуйте, пожалуйста, Антону все необходимые телефоны. Я начну собирать гостей уже сегодня. Завтра у нас пятница, так что будет удобно. Все всё поняли?
— Да, — отозвались сразу несколько голосов.
— Пожалуй, я поеду домой, — объявила вдруг Диана. — Еще не поздно?
— Нет. Не поздно, — кивнул Туполев, — лишние лица нам ни к чему.
Мое лицо изобразило непонимание намека, и даже провожать Колбасову я не пошла. Как бы друг Антоша за дверь невзначай не выпихнул. Судя по настроению Назара Савельевича, периметр скоро захлопнут что твою мышеловку. Прорваться обратно будет проблематично.
Полина пошла провожать Диану, Стелькин улизнул на второй этаж, думаю, к удобствам, Жора тоже куда-то испарился, но вряд ли на улицу, так как выход уже перекрывал Антон. Я и Туполев остались одни в гостиной.
— Назар, зачем тебе это нужно? — спросила я. — Зачем ты хочешь собрать всех этих людей в одном месте?
Назар ответил жестко, даже с избытком, и немного повелительно:
— Первое, что вы должны были сделать еще четыре дня назад, это оповестить все заинтересованные лица, что их разговоры в этом доме прослушивались. Это во-первых. А во-вторых, у меня нет времени играть в ваши дурацкие игры. Кто-то устраивает в моем городе кровавые разборки, и я хочу знать — кто это затеял. Это мой город. — Тон Назара четко говорил о его намерениях и притязаниях. Рассусоливать он точно не будет.
— Ты хочешь заставить их всех вместе искать в своих рядах «шахматиста»?
— Называй как хочешь, но я его найду. Я не имею права спускать такие ситуации на тормозах.
— А милиция?
— Милиция пусть карманников ловит, — сухо проговорил Туполев. — Здесь задействована хорошая группа. С большими деньгами, амбициями и хорошим руководством. Это — мое дело.
— А если поступить как-то иначе?.. — начала я, но босс меня перебил:
— У меня нет времени играть в шпионов. Твой «шахматист», вашими молитвами, уже опережает меня на три хода. На игры нет времени.
— Жестко, — заметила я.
— Иначе не умею, — нахмурился Назар и посмотрел на вернувшуюся Полину.
И мне тут же захотелось рассчитаться на первый-второй. Ничего в поведении Полины с появлением Туполева не изменилось. Она была все так же, насколько возможно, спокойна, ее руки плавными движениями дотрагивались до волос и оправляли складки блузки. Она не выделяла в толпе Назара как мужчину, она была такой, как всегда.
Но от этого еще больше хотелось ее придушить. Ты тут трюки выделываешь, чудеса ловкости и изобретательности, а она — просто женственна. И никуда от этого не деться, женственность — врожденный талант. И потому — прелестен.
Назар тоже не делал никаких авансов. Не разглядывал Аркадьевну с жадным интересом, и я впервые поняла, почему рядом с Полиной другие женщины чувствовали свою ущербность. «Я так люблю все естественное, что останавливаюсь на улице, чтобы посмотреть, как собака гложет кость» — примерно так сказал кто-то из великих, и лучшего определения я не нашла бы. Именно естественность Полины притягивала к ней мужчин, останавливала их на улице и заставляла смотреть вслед. Простых, нормальных мужиков, не любителей остроумных женщин, не любителей пикировок, взрывов интеллекта и хлестких ударов отточенных языков.
Увы, но все мое недовольство происходило из моих собственных комплексов… и оттого только возрастало. Бог не наградил меня прелестной женственностью, не наделил естественностью обедающей собаки, он дал мне лишь возможность трезво оценивать свои возможности. Давать оценку достоинствам и искать причину неудач в самой себе. Способностью к самоанализу он меня наградил.
И на том спасибо.
Я стиснула зубы, досчитала в уме до десяти (Аркадьевна тем временем угостила себя и Туполева коньячком, от которого я отказалась — буйная во хмелю бываю) и спросила:
— Назар, как ты собираешься пригласить в какой-то отель незнакомых людей?
— Не незнакомых, — поправил Назар. — Они знают меня. Этого достаточно. Отель принадлежит мне, точнее, я один из главных его акционеров, на следующий четверг назначено его открытие. Мы, так сказать, проведем предварительную презентацию.
Ловко. Постояльцев в отеле еще нет, и приглашение подозреваемых на открытие выглядит вполне невинно.
— Вы пригласите нас и еще трех человек из этого списка? — тихо спросила Полина и дотронулась до Гошиных записей.
— Нет. Четверых. — Туполев усмехнулся. — У вас ведь график посещений расчерчен на четыре персоны?
— Но…
— Со мной приедет Юлий Августович Гнедой, — четко проговорил Назар. И то, как он это произнес, показало, что никаких комментариев не последует.
Я и Полина мудро не полезли с расспросами. Назар надул щеки, оглядел нас, притихших, и, видимо, решил стать благоразумным. Мы все плыли в одной лодке, и ввиду исключительности предстоящих мероприятий патрон снизошел до объяснений:
— Гнедой мне почти незнаком. Он представитель одной инвестиционной группы и приехал ко мне по рекомендации знакомого политика. Мне не понравилось, что Юлий Августович сам назначил место делового ужина — в бизнес-клубе. — Туполев нахмурился. — Я не люблю, когда кто-то широко использует возможность засветиться в моем обществе, в моем городе. Это понятно?
— Угу, — кивнули мы с Аркадьевной.
— Я отказался встречаться с ним в людном месте и пригласил сюда. Так мне было удобнее.
— И вы оставили его в подозреваемых? — спросила Полина.
— Да. Я выходил ненадолго, а когда вернулся, он проявлял интерес к бронзовой настольной лампе. Она ему понравилась.
— Ого! — воскликнула я. — Значит, в твое отсутствие Гнедой мог обнаружить в лампе микрофон?
— Да. И потому он тоже приедет.
— Но ведь… — начала я.
— Но ведь, — с нажимом перебил Назар, — собирать данные прослушки мог не только человек, опасающийся за свои секреты, но и человек, сообразивший, что может использовать эти данные против третьих лиц. Объяснения нужны?
— Нет, — медленно проговорила я.
— Я обязан предупредить людей, что за ними велась слежка. Это требования элементарной порядочности.
Мы с Полиной переглянулись и почувствовали себя трусливыми лгунишками. Назару легко говорить о порядочности, он на честном имени империю построил, а что делать нам — сереньким мышкам у подножия трона? Только сидеть под ковром и надеяться, что не раздавят невзначай.
Откуда-то из недр дома в гостиную вкатился Жора Бульдозер. Почти одновременно с ним от входной двери появился невозмутимый Антон.
Перебросив взгляд с Жоры на охранника, Туполев пошевелил губами, дернул подбородком и очень спокойно, размеренно произнес:
— Я надеюсь, вы не хотите лишить нас своего общества?
Даже малообразованный бандит Жора понял, что вопрос совершенно определенно подразумевает следующее: во-первых, Туполев, что неприятно, заподозрил Бульдозера в попытке побега, а во-вторых, четко дает понять — лишиться общества людей может и покойник.
Жора молча сел в кресло подальше от олигарха и подвинул к себе пепельницу.
Назар удовлетворенно мотнул головой и обратился к Полине:
— За вами приедут завтра. Точное время сообщит Антон. Никаких звонков, никаких сношений с внешним миром, никаких отлучек. Все вопросы решайте с Антоном или через него. Все понятно?
— У меня нет лишней спальни, — быстро вставила Полина. — В гостевой выбиты стекла, мы их фанеркой…
— Антону спальня не понадобится, — перебил Туполев. — До встречи. Проводи меня.
Последние слова касались только бодигарда. Мы остались сидеть в гостиной, показавшейся странно пустой и гулкой после отбытия его величества. Назара всегда было слишком много. В его присутствии стены съезжались и любое пространство становилось наполненным. Им, его аурой, его влиянием. Туполев управлял пространством и временем, после его ухода эти факторы с трудом приходили в норму.
— Ну и дела! — выразил общее состояние Жора. — Выпить есть?
— Этого добра навалом, — как-то очень задумчиво, изнутри себя, ответила Полина. — Сонь, а он всегда такой?
— Всегда, — машинально ответила я и опомнилась. — А что ты имеешь в виду? Какой — такой? — После отъезда Назара не только время и пространство вернулись в норму, туда же отнеслось и мое внутреннее состояние, я уже не стояла в общей шеренге, не рассчитывалась на первый-второй и оттого чувствовала себя неуютно и виновато. За что я злилась на эту милую женщину?!
— Властный. Я вначале так растерялась, что если бы не Диана… Просто сидела бы как деревяшка…
— Это нам еще повезло, это он был в хорошем настроении, — мрачно ответила я и поежилась. Назар Савельевич в гневе — это картинка для учебника по психиатрии. «Неуправляемое бешенство».
— Сонь, — подал голос Жора, — а он типа того, ситуацию разрулит?
— Хотелось бы верить, — ответила я, трижды сплюнув через плечо, постучала по крышке стола.
— А этот… где? — шепотом спросил Бульдозер.
Я догадалась, что он имеет в виду Антона, и пожала плечами:
— Периметр обходит. К консервации готовится…
— Какой консе… конве?.. — забормотал испуганно Жора.