Занавес поднялся. В пустой комнате стояло Чудовище, превратившееся теперь из младенца в худощавого и сутулого юношу с кривыми ногами. В глубине сцены большое окно, выходящее на улицу, мимо него идут прохожие.
Чудовище (соло). Молодые девушки в Спарте, говорят, боролись нагие с нагими спартанскими юношами. Солнце ласкало их кожу, пока они не становились бронзовыми и прозрачными, как янтарь или фляга с оливковым маслом. У них были твердые груди и плоские животы. Они были чисты чистотой прекрасных животных. Их мысли были непорочны, их умы спокойны. Я харкаю кровью, а иногда чувствую у себя во рту что-то вязкое, мягкое и тошнотворное, как слизняк, — это значит, я выхаркал кусок легкого. В детстве я страдал рахитом, и мои кости искривились и стали старыми и ломкими. Всю жизнь я жил в этом огромном городе, где купола и шпили окутаны зловонным туманом, скрывающим солнце. Серые и скользкие лохмотья легких, которыми я харкаю, черны от копоти, которую я вдыхал все эти годы. Теперь я достиг совершеннолетия. Долгожданный двадцать первый год сделал меня полноправным гражданином этой великой империи, благородные пэры которой — владельцы «Зеркала большого света», «Новостей дня» и «Вечерней почты». Где-то должны быть другие города, построенные людьми для того, чтобы жить. Где-то в прошлом, в будущем, бесконечно далеко... Но, может быть, единственные планы улучшения улиц, приносящие хоть какую-нибудь пользу, это планы, зарождающиеся в уме тех, кто живет на этих улицах; любовные планы по большей части. А! Вот и она!
(Входит юная леди. Она стоит за окном, не обращая внимания на Чудовище; по-видимому, она кого-то ждет.)
Она подобна ветке цветущей груши. Когда она улыбается, точно звезды загораются в небе. Ее волосы подобны спелой пшенице, ее щеки подобны плодам земным. Ее руки и ноги прекрасны, как душа святой Екатерины Сиенской. А ее глаза, ее глаза не затуманены мыслью, они прозрачно-чисты, как вода из горных ключей.
Юная леди. Если я подожду до летней распродажи, ярд крепдешина подешевеет по крайней мере на два шиллинга, на шесть рубашек это выйдет целое состояние. Но весь вопрос в том, удастся ли мне проходить с мая до конца июля в своем старом белье.
Чудовище. Если бы я знал ее, я познал бы весь мир.
Юная леди. Мои рубашки такие мещанские. А если Роджер вдруг...
Ч у д о в и щ е. Или, вернее, я мог бы не познавать его, потому что у меня был бы мой собственный мир.
Юная леди. Если... если он это сделает —мне будет ужасно стыдно за мои рубашки... они как у прислуги...
Чудовище. Когда любишь, приемлешь весь мир: любовь положит конец скепсису.
Юная л е д и. Он уже как-то раз...
Чудовище. Осмелюсь ли я, осмелюсь ли сказать ей, как она прекрасна?
Юная леди. В общем, пожалуй, лучше купить теперь, хотя это выйдет дороже.
Чудовище^ мужеством отчаяния, словно атакуя батарею, подходит к окну). Прекрасная! Прекрасная!
Юная леди (смотрит па него). Ха-ха-ха!
Чудовище. Я люблю вас, цветущая ветка груши; я люблю вас, золотая пшеница; я люблю вас, прекрасный земной плод; я люблю вас, тело, подобное мыслям святой.
Юная леди (хохочет вдвое громче). Ха-ха-ха!
Чудовище (берет ее за руку). Не будьте жестокой! (Им овладевает сильный приступ кашля, который трясет его, терзает, сгибает в три погибели. Платок, который он подносит к губам, залит кровью.)
Юная л е д и. Вы отвратительны! (Она подбирает платье, не желая прикасаться к Чудовищу.)
Чудовище. Но клянусь вам, я люблю вас, я... (Кашель снова прерывает его.)
Юная лед и. Пожалуйста, уйдите. (Другим голосом.) А, Роджер! (Она идет навстречу появившемуся на улице курносому юнцу с курчавыми волосами и лицом кучера.)
Р о д ж е р. Я оставил мотоциклетку на углу.
Юная леди. Что ж, едем.
Роджер (показывает на Чудовище). А это что такое?
Юная леди. О, ничего особенного.
(Оба хохочут во все горло. Роджер уводит ее, фамильярно поглаживая по спине.)
Чудовище (смотрит ей вслед). У меня под левым соском рана. После того как я ее увидел, ни одна женщина не кажется мне привлекательной. Я не могу...
— Боже! — прошептала миссис Вивиш. — До чего мне надоел этот молодой человек.
— Должен признаться, — ответил Гамбрил, — мне нравятся нравоучительные истории. Мне нравится приятная возвышенная туманность этих символических обобщенных фигур.
— Вы всегда были восхитительно простодушны, — сказала миссис Вивиш. — Но кто это там? Лишь бы только они не оставляли этого молодого человека одного на сцене.
Другая женская фигура появилась на улице за окном. Это Проститутка. Ее лицо, раскрашенное в несколько цветов — красный двух оттенков, белый, зеленый, голубой и черный, — представляет собой изысканнейший натюрморт.
Проститутка. Эй, мальчик!
Чудовище. Эй!
Проститутка. Ты один?
Чудовище. Да.
Проститутка. Хочешь, я зайду к тебе?
Чудовище. Заходи.
Проститутка. Скажем, тридцать монет?
Чудовище. Как вам угодно.
Проститутка. Тогда — за дело!
(Она влезает в окно, и они оба выходят в дверь слева от зрителей. Занавес на мгновение опускается, потом подымается снова. Чудовище и Проститутка выходят из левой двери на сцену.)
Чудовище (вынимает чековую книжку и вечное перо). Тридцать шиллингов...
Проститутка. Нет уж, спасибо. Только не чек. Не нужно мне чеков. Почем я знаю, может, у тебя там ничего нет, и мне откажутся заплатить в банке? Нет уж, знаете, гони монету.
Чудовище. Но у меня с собой нет ни гроша.
Проститутка. А мне какое дело, чека я не возьму. Обжегшись на молоке, дуешь на лимонад, знаете.
Чудовище. Сказано вам, нет у меня денег.
Проститутка.Ая тебе говорю, пока я не получу денег, я отсюда не уйду. Изволь-ка поторопиться, а то я устрою скандал.
Чудовище. Но это же глупо. Чек не фальшивый...
Проститутка. Ая его не возьму. Вот и все!
Чудовище. Что ж, берите тогда мои часы. Они стоят больше тридцати шиллингов. (Вытаскивает золотые карманные часы.)
Проститутка. Благодарю покорно, чтобы меня арестовали в первом комиссионном магазине! Нет, гони монету, сказано тебе.
Чудовище. Откуда я, по-вашему, достану денег, когда ночь на дворе?
Проститутка. Ая почем знаю! Доставай, и все тут; да поживей.
Чудовище. Войдите в мое положение...
Проститутка. Прислуга у тебя в доме есть?
Чудовище. Да.
Проститутка. Что ж, поди займи у нее.
Чудовище. Но это позорно, это унизительно.
Проститутка. Ладно, я сейчас такой шум подыму, что ахнешь. Подойду вот к окошку и буду орать, пока все соседи проснутся и прибежит полиция. Занимай тогда деньги у фараона.
Чудовище. Почему вы не хотите взять мой чек? Клянусь вам, он не фальшивый. У меня на счету денег гораздо больше.
Проститутка. А, заткнись! Нечего мне зубы заговаривать. Гони монету, или я подыму скандал. Раз, два, три... (Широко раскрывает рот, готовясь кричать.)
Чудовище. Погодите минутку (выходит).
Проститутка. В хорошенькое время мы живем, нечего сказать, когда всякий сопляк так и норовит надуть бедную девушку! Мерзкие, вонючие паршивцы! Я бы им всем глотки перервала!
Чудовище (возвращается). Вот вам. (Протягивает ей деньги.)
Проститутка (осматривает их на свет). Спасибо, миленький. В другой раз, когда будет скучно одному...
Чудовище. Нет, нет!
Проститутка. Где ты их достал?
Чудовище. Разбудил кухарку.
Проститутка (разражается хохотом). Ну, пока, мальчик. (Уходит.)
Чудовище (соло). А где-то есть любовь, подобная музыке. Любовь гармоничная и стройная; слияние двух душ, двух тел. Где-то бессмысленный грубый акт облекается значением, обогащается, приобретает смысл. Наслаждение, подобное вальсу Диабел-ли — бессмысленный мотив, превращенный гением в тридцать три баснословных вариации. Где-то...
— Ох,-не могу! — вздохнула миссис Вивиш.
— Очаровательно! — возразил Гамбрил.
...любовь, подобная покрывалам из шелковистого пламени; подобная пейзажу, озаренному солнцем, на фоне темно-лиловых туч; подобная разрешению космической проблемы; подобная вере...
— Какая ерунда! — сказала миссис Вивиш. ...Где-то, где-то. Но в моей крови бактерии сифилиса...
— Нет уж, знаете! — Миссис Вивиш покачала головой. — Это слишком по-медицински!
...пробирающиеся в мозг, пробирающиеся в рот, проникающие в кости. Неутомимо.
(Чудовище бросилось на пол, и занавес опустился.)
— Давно бы так! — объявила миссис Вивиш.
— Очаровательно, — не сдавался Гамбрил. — Очаровательно, очаровательно!
Возле двери раздался шум. Миссис Вивиш обернулась посмотреть, что там творится.
— Ив довершение всего, — сказала она, — вот вам скандалист Колмэн с каким-то неизвестным пьянчужкой.
— Неужели мы опоздали? — кричал Колмэн. — Неужели мы опоздали на прелестный, похабный фарс?
— Прелестный, похабный! — в пьяном восторге повторил его спутник, разражаясь безудержным смехом. Это был совсем молодой темноволосый мальчик; его античное лицо искажала пьяная гримаса.
Колмэн приветствовал всех своих знакомых, крича каждому какую-нибудь веселую непристойность.
— И Хамбрил-Гамбрил, — воскликнул он, заметив наконец сидевших в первом ряду Гамбрила и миссис Вивиш. — И Гетай-ра-Майра![100] — Он проложил себе дорогу сквозь толпу; его юный ученик нетвердой походкой следовал за ним. — Вот они мы, — сказал он, останавливаясь перед столиком и загадочно и лукаво смотря на них блестящими голубыми глазами. — А где физиологус?
— Разве я сторож физиологусу? — спросил Гамбрил. — Он, вероятно, со своими железами и гормонами. Не говоря уже о его жене. — Он улыбнулся про себя.
— Где гормоны, там и гурманы, — сказал Колмэн, по обыкновению цепляясь за слово и отклоняясь куда-то в сторону. — Кстати, я слыхал, что в этой пьесе выведена прелестная проститутка.