– За себя я не волнуюсь: Господь мой защитник и охранитель, – махнул рукой Франческо. – Но судьба девушек меня сильно беспокоит, поэтому я придумал вот что. Мы с братьями вскоре надеемся закончить работу в церкви святого Дамиана; если эту церковь потом обнести оградой, то получится неплохое место для обители. А что если отдать ее Клариссе и Агнессе? Я не сомневаюсь, что к ним захотят присоединиться и другие женщины, желающие посвятить себя Господу. Если Кларисса станет настоятельницей монастыря, никто не посмеет подступиться к ней или к ее сестре.
– Отдать? Это не так просто… – задумался отец Фредерико. – Надо прежде с епископом обговорить, да и он вряд ли разрешит без благословения святейшего папы… Знаешь, что, сын мой, тебе надо побывать в Риме. А что, замечательная мысль, – оживился отец Фредерико, – тебя обязательно надо предстать перед Папой. Ты со своими друзьями сейчас то ли монахи, то ли бродяги; девушки эти также в непонятном положении: бежали из дома, нарушили материнскую волю… Пусть его святейшество благословит вас и одобрит создание вашей общины, а также и женской обители, вот тут-то мы всем рот и заткнем, – попробуй тогда Мональдо ругаться и размахивать кулаками! Иди в Рим, Франческо, иди, не медля! Вот тебе мой совет, – отец Фредерико, чрезвычайно довольный своими словами, откинулся на спинку кресла.
– Спасибо, святой отец, – Франческо поклонился и поцеловал руку отцу Фредерико. – Медлить я не стану, завтра же с утра отправлюсь.
– Да сохранит тебя Господь, – отец Фредерико начертал над Франческо крест в воздухе. – А я буду молиться о тебе.
Торопливо пробираясь через Ассизи, Франческо слышал, как один старик говорил своему внуку:
– Вот пример для тебя! Это Франческо Бернардоне, он тоже не слушался старших. Посмотри, какой он худой и бледный: вот до чего доводит непослушание! И за одеждой своей надо следить, не рвать ее, быть опрятным, а не то будешь ходить таким же оборванцем, как он.
– Дедушка, я буду слушаться, – отвечал малыш, крепко держась за его руку и с ужасом косясь на Франческо.
– …Ты опять пришел в город? – раздался голос Пьетро.
Франческо обернулся и увидел отца.
– Я приходил к отцу Фредерико и уже ухожу, – сказал Франческо. – А как мама?
– Что ей сделается? Она здорова, – буркнул Пьетро. – Она теперь своими бреднями пытается затуманить голову твоему брату, однако на него где сядешь, там и слезешь… А у тебя как дела?
– Слава Богу. Мы с братьями заканчиваем ремонт церкви святого Дамиана.
– Важное дело, – вставил Пьетро, и непонятно было, говорит он серьезно или с издевкой.
– Но они закончат его без меня, я завтра отправляюсь в Рим, – сказал Франческо.
– Зачем? – спросил Пьетро, насторожившись.
– Иду к святейшему папе просить благословения, – коротко пояснил Франческо.
– Ах, так! – Пьетро призадумался. – Что же, это неплохо, его решение будет окончательным. Если он благословит тебя, так тому и быть. Кто знает, может быть, тебе предстоит возглавить какую-нибудь монашескую общину, а не то и орден, – Пьетро усмехнулся. – А если Папа не даст своего благословения…
– Он даст его, – поспешно сказал Франческо. – Он поймет меня.
– Ну, ну, – кивнул Пьетро. – У тебя есть деньги на дорогу? Или все потратил на святого Дамиана? – спросил он.
– Это не важно, – ответил Франческо. – Я пойду от монастыря к монастырю, буду работать. Мне мало что нужно: кусок хлеба, глоток воды, да какая ни на есть крыша над головой. Я дойду до Рима.
– Не сомневаюсь, – сказал Пьетро и вздохнул. – Прощай, Франчо, Кое-чему я тебя научил, все-таки.
– Прощай, отец, – повинуясь внезапному порыву, Франческо обнял его. – Я помню твое добро.
– Ступай же! – Пьетро нахмурился и оттолкнул его. – Тебе нельзя задерживаться в городе.
– Прощай, отец, – повторил Франческо и зашагал к городским воротам.
В Риме
На протяжении многих веков Рим подвергался непрерывным завоеваниям и разорениям. Некогда величайший и красивейший на свете город ныне представлял собой сплошную груду развалин, но даже эти развалины были величественны. Все эти строения, в языческие времена принадлежавшими императорам, консулам, сенаторам и префектам, блистали когда-то украшениями из золота, серебра и бронзы, из слоновой кости и драгоценных камней, – однако и сейчас, в руинах, они были великолепны и вызывали общее изумление, в особенности у пилигримов, которые при виде их приходили в неописуемый восторг.
Со времен язычества в Риме сохранились и мраморные изваяния: как пришельцы из иного мира, они продолжали стоять на своих местах, окруженные развалинами терм и храмов. Об этих изваяниях ходило множество легенд: говорили, что какой-то юноша, шутя, надел мраморной Венере кольцо на палец, и она, как бы в знак состоявшегося обручения, удержала это кольцо в своей руке, а ночью пришла к юноше в постель и задушила его в своих объятиях. В другой легенде говорилось о несметных сокровищах, зарытых на Марсовом поле: их охраняла статуя, которая указывала пальцем на землю, а на голове имела надпись: «Стучись здесь (hic percute)». Один премудрый человек разгадал тайну статуи, откопал сокровища и неслыханно разбогател.
Еще одна легенда гласила, что Ромул, основатель Рима, поставил в своем дворце собственное золотое изображение с изречением: «Не упадет, пока дева не родит», – и эта статуя низверглась, как только родился Спаситель. Ну и, конечно, все в Риме знали о статуях на Капитолии, которые накануне катастроф и больших несчастий страшно стонали и скрежетали зубами.
На некоторых языческих руинах были построены христианские церкви, но они выглядели бледно по сравнению с храмами и дворцами, существовавшими в древнем Риме. Для того чтобы придать церквам особое значение, – а иначе было нельзя в городе, являющемся обиталищем понтифика, – в них привозили со всего света мощи святых и другие реликвии; кроме того, выставляли в церквах и те реликвии, которые удавалось отыскать в самом Риме. Количество обретенных святынь все возрастало и возрастало: не удивительно, что в Риме появилось немалое число людей, которые зарабатывали на жизнь, показывая их паломникам.
Как только Франческо вошел в ворота Рима, к нему тут же привязался один из толпившихся здесь нищих:
– Добрый человек, – сказал он, – я вижу, ты паломник. В Риме, ты найдешь великие святыни. У нас есть колыбель младенца Иисуса; стол, за которым сидели Христос и апостолы во время Тайной вечери; полотенце, которым Иисус отирал ноги своим ученикам. У нас есть лестница, по которой Христос восходил на суд к Пилату; нерукотворный образ Спасителя, отпечатавшийся на полотенце, поданном ему во время восхождения на Голгофу; терновый венец, надетый на его голову во время распятия; части Креста Господня и табличка с этого креста с надписью INRI, что означает, как тебе известно, «Иисус Назарянин, Царь Иудейский». У нас есть губка, на которой солдаты подносили уксус к губам распятого Иисуса; копье, которым римский воин Лонгин пронзил его; полотно, которым была обернута голова уже мертвого Иисуса; земля с Гроба Господня.
Кроме того, у нас есть мерило Иисуса – это навес на четырех ножках, позволяющий увидеть какого роста был Спаситель. Помимо этого, ты сможешь увидеть частицы мощей Иоанна Крестителя и Марии Магдалины, останки апостолов Андрея, Симона и Иуды, – не того Иуды, который предал Христа, а другого, называемого Фаддеем. Ты сможешь увидеть останки Иоанна Златоуста, Григория Богослова и Григория Двоеслова, и царицы Елены, матери императора Константина.
А еще я покажу тебе, коли ты захочешь, – как бы между прочим сказал нищий, – вериги, в которые был закован апостол Петр за свои проповеди о Христе; столб, к которому были прикованы в темнице Петр и Павел, и часть посоха Павла; я покажу тебе источник, чьей водой Петр смог окрестить в христианство двух тюремных надзирателей и почти полусотню заключенных, а также камень, где отпечатался лик Петра. Я покажу тебе части крестов, на которых были распяты Петр и Андрей Первозванный; я покажу тебе место казни апостола Павла. После того, как его голова скатилась с плахи, она трижды ударилась о землю, и в тех местах забили три источника, которые бьют и сейчас.
Нищие. Художник Питер Брейгель-Старший
Я покажу тебе мощи Павла и Петра…
– Как? Разве мощи Петра найдены? – удивился Франческо. – Я слыхал, что папа Григорий Великий так надежно их спрятал в свое время, опасаясь набегов лангобардов, что эти мощи до сих пор найти не могут.
– Найдены, – не моргнув глазом, отвечал нищий. – Чудесно обретены; они лежали в гробнице, а на ней была надпись «Это Петр». Я покажу тебе их и все остальное, о чем сказал, а возьму с тебя за это всего десять медных монет. Дешевле никто не покажет тебе наши святыни, даже не надейся.
– Я не пожалел бы для тебя и десяти золотых сольдо, добрый человек, но у меня нет ни гроша, – развел руками Франческо.
– А где ты оставил свою суму и свой посох? – не отставал нищий. – Есть такие хитрецы, что зашивают монеты в твердое дно сумы или выдалбливают в посохе отверстие и прячут туда свои денежки.
– У меня нет ни сумы, ни посоха, – улыбнулся Франческо, – так что и спрятать в них я ничего не могу.
– У тебя и сандалий нет, босиком ходишь – нищий взглянул на ноги Франческо. – А, я понял! – хлопнул он себя по лбу. – Ты пришел в Рим попрошайничать. Ну, брат, это напрасно, здесь и без тебя хватает попрошаек. Да будет тебе известно, что в Риме нельзя просить милостыню где угодно, а все места, где можно, поделены между ватагами нищих, которые не допускают чужих на свою территорию: я, например, принадлежу к ватаге Якопо: мы промышляем на Аппиевой дороге и у Соляных ворот. У нас есть еще местечко возле замка святого Ангела, но за него приходится драться с нищими из ватаги Карло. В прошлый раз они нам здорово наваляли, – он потер бока и поморщился.
– Вы деретесь за то, чтобы просить именем Христа? – удивился Франческо.