В планах на сегодняшний день поход в имперскую сокровищницу, где лежит казна государства. Я должен знать, какими активами обладаю.
Но это после свидания с Атли. Мне нужна отсрочка по выплате дани. Это первоочередное дело, дело жизни и смерти.
Пошлое великолепие Варлойна осталось позади. Впереди вырастали стены имперского зверинца — белые, облупленные и, кажется, покосившиеся. Передо мной шли двое Алых в алых же плащах, в доспехах, с алебардами в руках и палашами у наборных поясов; здоровенные ребята ростом с меня, но куда шире в плечах. Бришер сумел договориться со своими людьми. Это радовало.
Новая моя одежда была свободна и легка, и совсем не жала в плечах и не давила грудь тисками, как прежний мундир. Нательная рубашка из тонкого полотна, еще одна рубашка — посвободнее, куртка из какой-то воздушной, переливчатой ткани — по-моему, шелковая. Подштанники тоже шелковые, с кокетливыми завязками под колено. Штаны свободные — я специально выбрал такие, двуцветные ботинки удобные, хотя тяжелые кожаные подметки ощущаются, хм, да, ощущаются. С утра мне доставили два тюка разнообразной одежды, что характерно — без пропитки соком мандрагоры и прочих ядов, которыми обычно спроваживают на тот свет интриганы с самых древних времен. Мои акции взлетели. Вчерашние перформансы сработали. Кот-убийца, избиение члена августейшей фамилии, уничтожение церемониальной реликвии… Теперь меня опасались. Теперь меня уважали.
А еще те, кому надо знать, знали, что вчерашние покушения не удались.
Мои закадычные враги.
Нет, конечно, убить снова они попытаются. Но теперь будут действовать тоньше. Наполеона, вон, на острове святой Елены притравливали несколько лет мышьяком, которым пропитали обои. Меня, конечно, не будут травить годами, однако теперь способ отравления архканцлера будет выбран намного изощренней. Какие яды известны в Санкструме? Стрихнин? Цианид? Кураре — сто процентов неизвестен. Кантарелла, которую использовали Борджиа, возможно, есть, ибо это всего-навсего вытяжка из шпанской мушки. Но все это почует ветвь мертвожизни, я полагаю. А вот интересно, сможет ли она различить порошок из молотого алмаза, подсыпанный в пищу? По-хорошему, это ведь не яд, просто абразив, который стирает в кровавую муку желудок и кишки. Хм… а кто сказал, что мертвожизнь чует именно яд, а не смертельную угрозу? С другой стороны, вчера в подвале она молчала, когда смотритель вел меня на гибель… Одни мертвые эльфы знают, откуда такая избирательность у их проклятого дара.
Но яд сейчас — меньшая из проблем. Фракциям известно, что я — крейн, и, как крейн — чрезвычайно восприимчив к магии. Еще явятся по мою душу адепты местного колдунства… Или я к ним. Причем мне к ним — даже больше надо, чем им — ко мне, поскольку в мой сон нынче снова вторглись голоса Стражей. Пока далекие… Но это пока. Спать под их вой, даже зная, что душу они могут вытащить не сразу, тяжело, высыпаться будет все сложней. А для решения моих дел нужна свежая голова. Честно говоря, я просто не знаю, что начинать делать первым, за что хвататься… Комплекс задач на самое ближайшее время — огромен. Я наметил общую канву и следую ей, но дел столько, что впору взвыть. И в моем случае пословица о том, что слона, дескать, надо жрать по кусочкам, не является верной, ибо передо мной распростерлись несколько огромных проблем-слонов, и всех их я должен сожрать, или, по крайней мере, закопать поглубже в землю, чтобы не воняли дохлятиной, и сделать это необходимо как можно быстрей.
По низким стенам имперского зверинца, цепляясь за многочисленные трещины, полз вьюнок с низками бело-сиреневых колокольчиков. Служитель в мышином кафтане с бронзовой номерной бляхой стоял у воротной арки, сжимая в руках протазан — видимо, на случай, если пожалует вепрь Жоо, или адоранский тигр-людоед, или — самое страшное — кровожадный кот-малут. А где же Атли? Нет ее что-то…
Со скрежетом распахнулась воротная решетка, служитель отвесил поклон.
Я приказал Алым сопровождать меня по зверинцу, держась за спиной на расстоянии в пятнадцать-двадцать метров. Спросил служителя, не проходила ли дама, и узнал, что дама давно внутри. Незадача… Опоздал кавалер-то, дама теперь может его песочить и, если встала не с той ноги, не дать отсрочки по выплате дани.
В зверинце мерзко орали павлины — уж этот отвратительный скрипучий крик я помню с детства, слышались вопли обезьян и голодный рев какого-то крупного хищника из семейства кошачьих. Я зашагал по дорожке между тесных клеток на каменных цоколях. В глубине среди деревьев виднелось несколько зданий с выпуклыми крышами — очевидно, зимние квартиры животинок. Остро пахло мускусом и всеми прочими звериными ароматами. А вот и распахнутая клетка… В глубине ободранная мощными когтями колода. Бронзовая табличка извещала, что квартировал тут тигр из Адоры. Замок на клетке сбит, конечно… Кажется, орудовали кувалдой: просто, быстро и действенно. Примерно так же, без всякого изящества, вчера пытались устранить меня.
Я посмотрел вдоль рядов — ни следа Атли. Ну, пусть она пока наслаждается невиданными животными. Я поманил к себе служителя.
— Значит, удрали вчера зверушки, говоришь?
— Так точно, ваше сиятельство, утекли! И жо… зад откусили служке, ой, простите, ваше сиятельство, откусили, как есть, точнее, уже нет, помер он, кровью изошел, так вот, у нас… только не велите казнить, ваше сиятельство… у нас…
— Да замолчи! — Я устал от этого лебезения. — Не стану я тебя казнить. Как это вышло-то?
— Так ведь замки сбили, а мы и не заметили и не услыхали; ужинали мы, да и далече ужинали-то! А людей-то у нас мало… почитай, десять человек на такую громаду… А было сто… За всем не уследишь, даже если захочется… Стены тоже слабые, северная обвалилась немного… Звери и сбежали через провал, как есть чуяли — что за стенами-то свобода, парк за стенами-то… У пролома медведи живут в клетках… Барри кормить поволочился, а тут вот значит тигр либо кот-малут на него и кинулся… — Служитель продолжал что-то плести, искательно заглядывая мне в глаза, пока я не заткнул его взмахом руки.
Добро пожаловать в светлое будущее. Даже в королевском зверинце разруха, денег нет.
— Значит, вас всего десятеро?
— Так точно, ваше сиятельство!
— А лесничие, звериные врачи… как их, коновалы? Или остались только слуги?
— Только слуги. А прочих иных… выгнали недавно, и коновалов тоже поперли. Коронный совет распорядился, ибо с деньгами худо…
Повсюду в Варлойне щупальца Коронного совета.
Я начал движение вдоль рядов клеток. Почти все животные были известны мне по миру Земли, за исключением крысожора обыкновенного (какая-то тощая псина) и обезьяны-псоглавца (примат скверного облика, хваставшийся передо мной своими гениталиями). Много клеток пустовало, там теперь нагло чирикали разжиревшие на дармовых харчах воробьи. Звери, очевидно, вымирали, и потери не восполнялись, так как всем было на это наплевать. Это надо в будущем исправить. И либо брать деньги за посещение зверинца, либо закрыть все к чертовой матери, чай, будет меньше жертв среди персонала.
— Слоник справа, ваше сиятельство! — сунулся под локоть служка. — Во-он там. Хворает здорово, но пока еще живехонек! Там же и рогонос косматый, а был еще гладкий без шерсти — но помер аккурат прошлой зимою… Холодно было очень, топили плохо, от холода и околел. И водяная лошадь сдохла, как есть, не углядели, в начале года… Зато вот павлинов много, плодятся они без меры… А здесь козел вонючий, редкостный… Видите, какая черная шерсть и рога огромные? В Санкструме таких не водится…
Водяная лошадь, это, следует понимать, бегемот. Рогонос — носорог, косматый — тоже он, только из эпохи плейстоцена. Очевидно, биосфера плейстоцена частично сохранилась в этом мире где-то на северных окраинах, может, и мамонты водятся… Но этот факт не слишком мне интересен.
— Где женщина, что прошла в парк незадолго до меня?
— Ступайте прямо, ваше сиятельство, я покажу! Она к волкам направилась сразу…
Я оглянулся: Алые шли за мной, соблюдая дистанцию. Кроме нас в зоопарке больше не было посетителей.
Не считая Атли.
Мощеная дорожка наладилась под уклон, впереди блеснуло заросшее осокой озерко, возле которого виднелся длинный, обнесенный жердями загон. По нему, путаясь в космах собственной бурой шерсти, бродили горбатые яки.
Рядом с загоном находился обширный, закрытый высокой решеткой вольер, где содержались, по-моему, самые обыкновенные волки. Серые столпились в одном месте у решетки и что-то высматривали.
Кто же размещает хищников рядом с травоядными? Много ума для этого потребовалось. Впрочем, те и другие, наверняка, привыкли…
Тут я увидел, на что смотрели волки.
Подле решетки вольера лежала фигурка в золоченом кафтане. Я разглядел светлые волосы и, мгновенно покрывшись липким потом, сорвался на бег. Время замедлилось, я продирался сквозь клейкий воздух и не мог продохнуть, а сердце ухало в груди, как молот.
Атли, самоуверенная ты дуреха! Если тебя убили — это будет концом Санкструма. Убийства дочери Сандер не простит. Если тебя прикончили — я уже ничего не смогу сделать, Степь накатит волной на империю и сметет ее с карты этого мира раз и навсегда…
Догорающие села, трупы людей и животных, которыми вымощен Серый тракт, цепочки пленников, что тянутся вслед за конниками — все это пронеслось перед внутренним взглядом… И еще я представил, как дряхлые стены Норатора сокрушают тараны, и как в проемы лезут и лезут степняки. Сандер не пожалеет. Он будет убивать и разрушать намеренно, мстя за смерть дочери.
Атли лежала на боку, поджав ноги к животу. Глаза полузакрыты, рот, напротив, распахнут. Лицо и шея — синюшные, кисти рук — тоже. Я склонился над ней, приставил дрожащий палец к шее, пытаясь нащупать пульс, но тут же отдернул руку — дочь Сандера дышала, правда, с такими всхрипами, будто в легких у нее клокотала вода.
Жива, жива, жива!
Но что с ней? Подавилась? Я осторожно перевернул ее на спину, похлопал по щекам. Она слабо застонала, но в себя не пришла. Да что же с ней такое? Может, она эпилептик? Приступ настиг