— Говори!
— Баалто. Он умный безумец. Чокнутый совершенно… Алхимик! Гнилой старикашка… вонючий! Только он умеет извлекать… эссенции! Мы давно с ним работаем… Надеялись, что отыщет философский камень, золото… Но он не смог. А эссенции смерти получились свободно… А может, он и хотел получить только их, он сдвинут на смерти… Постоянно болтает об этом. Спрашивает, сколько людей уже умерло от яда… — Маорай снова протянул дрожащую руку за помилованием. — Это здесь… в нашем крыле… я покажу!
Он показал. И по дороге рассказал. Слова рвались из него неудержимым потоком:
— Баалто получал эссенции из этих… Да, да, из них… Их легко отловить на Аталарде, используя пять-шесть трещоток… Их печень и желчный пузырь, а так же почки содержат некий компонент, который многократно усиливается при возгонке, сублимации… Затем он смешивал вещество еще с двумя компонентами, которые держал в секрете! Да ведь это яд, просто яд получался. Яд невиданной мощи! Но действует он не сразу… Он как бы пропитывает тело и действует изнутри, и человек уже мертв, хотя и дышит, и движется… Яд таков, что принявший его еще до смерти через касание заразит смертельно нескольких человек… Да ведь мы не убивали благородных, послушайте, архканцлер! Крестьян… только крестьян, и все! Подлое сословие… Каплю яда в общинный колодец… Даже когда пошел мор, и крестьяне начали огораживать селения, благородного дворянина всегда в деревню пропускали… Как не пропустить благородного? У него и деньги…
Мы шли по крылу Умеренных, и Умеренные гудящей толпой двигались за нами. Однако Бришер был не дурак и стянул около трехсот Алых, которые образовывали прочную подушку безопасности. Мы проходили по крылу Умеренных в Варлойне, и везде на ключевых точках я приказывал запирать двери и оставлял посты Алых. Таким образом мы отсекали боевиков Умеренных, чтобы те не смогли — если решатся — отбить своего предводителя.
Упомянутое Маораем помещение находилось в подвале, вход — в отдаленном помещении дворца. Привратник, очевидно, сполна посвященный в дела черного мора, испуганно отпер внешнюю дверь и сопровождал нас вниз, по винтовой лестнице. Еще дверь — тяжелая, с замковой скважиной размером с сердцевину большого яблока. Еще лестница вниз, сразу после короткого коридора. Затем дверь без замка. Затем коридор и еще дверь — из толстых жердей, прихваченных стальными, ржавыми скобами, без окошка. Маорай дернул цепочку, из-за двери — я едва различил — послышался дребезжащий перезвон колокольцев.
Дверь распахнулась, в лицо тут же плеснуло застоявшейся аммиачной вонью.
Нам отворило существо, лишь отдаленно похожее на человека. Лицо его и шея, торчащая из лохмотьев короткого плаща, и безволосая голова, были сморщены и покрыты белым плесневым налетом и серыми струпьями некой заразы; издалека казалось, что на щеках, лбу и шее создания проросли древесные грибы-паразиты типа чаги. Глаза под складчатыми веками блестели лихорадочно. Зараза не коснулась тощих рук и ног, но кожа на них была иссушенной, морщинистой.
— Хозяин?
Создание опомнилось и попыталось затворить дверь, но Бришер с проклятием извлек палаш и острием загнал уродца внутрь.
Я пихнул Маорая в спину, вошел, за мной следовали Брауби и Шутейник, а также Атли и Мескатор.
— Хозяин, хозяин! — лепетало существо, сбившись на полу в комок. Запавшие глаза не отрывались от Маорая.
Но предатель не смотрел на Баалто. Ситуативный партнер отыграл свое и больше не нужен. Его можно слить и тем самым спасти свою жизнь. Собственно, такова сущность любой большой политики, где нет друзей, а лишь временные партнеры.
Низкий, но просторный склеп с бугристым полом — ноги за сотни лет протерли выемки в камнях! — загромождали до самого потолка плетеные из проволоки клетки. Десятки клеток, а может¸ и сотня… И в них — кожаны. Летучие мыши Аталарды. Живые, но вялые, ибо постоянный свет десятка масляных ламп, свисавших на цепях с закопченного потолка, слепил, вгонял в сон. Между клетками полки с какими-то склянками — массой склянок и бумажными свитками, по которым, кажется, ползают тараканы.
А дальше, у стены с черными пятнами вытяжек-вентиляций, несколько столов из розового мрамора. На двух — пяток разделанных кожанов, распятых на железных досках; их вскрыли умело, точным хирургическим разрезом. Там же колбы с кровью, маленькие стальные ящики с вынутыми органами. На других столах — перегонные кубы с хитрыми стеклянными змеевиками. Под одним кипит пламя, в кубе булькает, сочится по каплям в прозрачную колбу черная, будто дегтярная, жидкость.
Эссенция.
Дышать здесь можно было лишь через платок, Атли закашлялась и выскочила наружу, Мескатор, прижав к горбатому носу бороду, последовал за ней, и даже Шутейник выскочил. Я подумал, что готовый яд совершенно не летуч, иначе и Баалто этот и Маорай, без сомнения, бывавший здесь не раз, давно были бы покойниками. Однако, лабораторию эту необходимо начисто уничтожить. И — нет, никто не должен узнать формулу, даже если с ее помощью затем можно изготовить антидот. Местное биологическое оружие должно быть уничтожено — раз и навсегда. А носитель формулы — убит.
— Хозяин! — забито стонало существо. — Хозяин!
Трастилл Маорай сказал одышливо:
— Это архканцлер Торнхелл… Теперь он здесь… властелин!
Хозяин подвала смерти? Неужели ты думаешь, что я буду использовать твой подвал смерти по прямому назначению? Я не святой, нет, но кем надо быть, чтобы вот так вот сеять смерть ради своих политических интересов?
— Где яды? Есть готовые яды?
Маорай кивнул, подошел к крайнему столику, указал на ряд флаконов темного стекла, заткнутых простыми деревянными пробками.
— Эти готовы… Хотели сомкнуть кольцо вокруг Норатора…
Я отдал Маораю указ о помиловании.
— Ступай отсюда. И можешь передать своим людям — я всемерно поддерживаю Умеренных в их стремлении сделать Мармедиона новым императором.
Бычьи глаза Маорая блеснули:
— Но…
— Не знаю, что плели тебе советники, Маорай, и с чьего голоса они пели… Но все, что говорили про меня с подачи Таренкса Аджи или Великих — ложь. Вы, Умеренные, зря меня опасались. И зря пытались убить. И зря развели черный мор и погубили сотни невинных душ. Ступай. Скажи своим людям — пусть не беспокоятся, вскоре я сниму посты Алых. А тебя они пропустят… Им дан такой приказ.
Он вышел — абсолютно дезориентированный, убитый, сокрушенный. Я почувствовал себя ловким махинатором. Ложь, которую я ему наплел, работала в древнеримском стиле divide et impera, то есть разделяй и властвуй. Таким образом, Умеренные становились временными моими союзниками. Я снова выиграл. Я наконец-то начал выигрывать!
Бришер кашлянул и сказал, все так же держа палаш у головы существа:
— Запах тут как в пещерах… у нас в Шантраме. Там тоже мыши. Но их, все же, поменьше, да и маленькие они, а здесь какие-то просто ужасно крылатые собаки. Да, собаки!
Фальк Брауби остановился посреди склепа, оглядывался. Смотрел на распятых мышей. С губ срывались глухие ругательства. Я подошел к нему.
— Все еще хотите узнать формулу?
— Проклятье… Я растерян. Я впервые растерян, архканцлер… Мыши… издевательства… смерти… Но антидот, если он будет…
— Не будет. Сейчас мы просто здесь все уничтожим. И забудем о черном море, как о страшном сне.
— Забудем… — эхом откликнулся он. — Но… Если Степь пойдет? Мы будем иметь могучее оружие…
— Степь не пойдет. А оружие это — противно Ашару и людской сущности. Оно убивает без разбора, убивает невинных.
— Да… верно, это так… Впервые соглашусь… я великий спорщик, если дело касается науки. Но это гнусно, грязно… И я готов согласиться…
— У меня есть для вас задача получше и посложнее, Брауби. Poroch.
— Как?
Слово это не было здесь известно.
— Порох, — повторил я. — Если смешать истолченные селитру, древесный уголь и серу, и поджечь, знаете, что будет?
Он наморщил густые брови:
— Я не смешивал столь простые компоненты… Не додумался, признаться… И что же будет?
— Искры. А если смешать пропорции более точно — vzryv.
— Взрыв? Это что значит?
— Я все объясню вам несколько позже, но, поверьте, вы не будете разочарованы. Бришер! Нужно вынести все колбы, змеевики, с величайшей осторожностью, если есть какие-то в них жидкости — не расплескать, вынести все что тут есть и сжечь на берегу Оргумина. Ваши люди смогут это сделать? Вы — не возражаете?
Капитан не возражал, он очень даже не возражал. Он заверил меня, что уничтожено будет все.
— Разложите большой костер. И вон те флаконы — это и есть черный мор. Поместите их осторожно вон в тот стальной ларь с крышкой, уложите в подготовленный костер, и только тогда зажгите огонь.
Флаконы взорвутся от жара, но осколки останутся в коробке, а яд испарится и никому не причинит вреда.
— Мышей тоже сжечь? Лучше утопить, конечно…
Гуманизм? Маорая ты пожалел, архканцлер, а мышек утопишь прямо в клетках? А смысл? Эти твари ни в чем не виноваты… без двух секретных компонентов их органы не способны вызвать черный мор.
— Просто оставьте клетки открытыми. Мыши выберутся оттуда с наступлением темноты, если их до того не сожрут коты и собаки.
— Осмелюсь заметить: вы зря помиловали Маорая…
— Простые сильны. Мне необходим союзник. Я не хочу обезглавить Умеренных непосредственно перед схваткой за престол, и не хочу, чтобы Умеренные затаили на меня кровную злобу, что в дальнейшем может вылиться в гражданскую войну… Но Маорай и его свора еще свое получат, даю вам слово, капитан.
— А Степь… Зря вы взяли с собой этих… Ведь знают теперь, что нет никакого черного мора… И не будет! Да, не будет!
— Степь не нападет, пока жива дочь Сандера. А сейчас я показываю Степи свои добрые намерения, капитан. У меня нет секретов.
Я вышел, сказал пару слов Атли. От Степи у меня, действительно, сейчас не было секретов.
Кроме секрета пороха, должен был бы я добавить.
Но не добавил.