— У нас, Т…Щ Комдив, — продолжил Кобзарь, — отработана система подготовки специалистов ведущих специальностей, и, как говорит «зам», «выращивания» отличников боевой и политической подготовки.
— Не, братцы, это перегиб, — на этот раз, не согласился комдив. — Это что, огород такой, где отличников выращивают? Этот термин замените! Скажем… на «взращивание»! Вроде то же самое, но по толковому словарю Даля означает воспитание, развитие. Чувствуете разницу?
— Т… щ Комдив, мы ж академиев не кончали.
— Ладно, не прибедняйтесь! Но в целом, все разумно.
— «Зам» и говорит, — продолжил Кобзарь, — что каждый демобилизующийся должен подготовить себе замену, из молодежи. Тут уже и церемониал передачи боевого поста отработан до мелочей. Все чин чином, т…щ комдив!
— Вот оно в чем дело. Что я могу сказать? Молодцы! Так и надо. Надо, чтобы каждый увольняющийся прочувствовал — он служил Родине не зря, его ценят и помнят.
— У нас, т…щ комдив, и удостоверения заготовлены по этому поводу с фотографией увольняющегося, — добавил инициативный «зам». — Вручаются при передаче поста.
— Добро, хлопцы! — удовлетворенно отметил Комдив. — Я всегда знал, что экипаж Кобзаря не подведет. Вы подготовили костяк экипажа, несмотря на все трудности с комплектованием. Сколько прикомандированных?
— Старпом подсчитывает, т…щ комдив, — ответил замполит. — Предварительно два офицера, один мичман, один главный старшина сверхсрочной службы и… двадцать два срочнослужащих.
— И-ё…! Аж, двадцать два! — воскликнул Комдив. — Почти четверть экипажа по замене? Это скверно… Я был против вашего повторного похода, но начальство не переубедить. Так что, братцы, держитесь.
— Да мы то что, — посуровев, ответил Кобзарь. — Люди выдержат! Главное, чтоб техника не подвела. Корабль устал. По хорошему, его бы в межпоходовый ремонт. Мы и ракеты для этого сдавали…
— Кстати, — вспомнил комдив. — Организация загрузки ракет — что надо! Поэтому, я ни разу и не вмешался. За «железом» следите в оба! И экипаж настраивайте — чай, не на прогулку идете! Так командир?
— Надо? Значит пойдем! Так, Ермолаич? — командир обратился к своему замполиту.
— Не в первой, выдюжим! — уверенно ответил Лобас. — Кстати, т…щ комдив, последний анекдот про замполита слыхали? — Лобас решил разрядить обстановку, слишком уж она была гнетущей. Это ощущалось, даже судя по лицам проходящих мимо подводников — не наблюдалось былого озорства, лихости, присущих экипажу Кобзаря. Поэтому анекдот был в самый раз. «Зам» повел начальников в конец коридора и, на всякий случай, проинструктировал:
— Только по секрету! Я как никак представитель партии и должен, сами знаете, наставлять всех на путь истинный…
— Не тяни резину, комиссар. Давай, сказывай — попросил Дыгало.
Лобас заговорщически подмигнул и, отведя обоих в сторону от «ушей» конкурирующей организации под всемирно известным названием КГБ, рассказал свежий и запрещенный в те времена анекдот:
— Приезжает на корабль высокая комиссия с проверкой, а замполита нет. В госпитале замполит. Те интересуются, мол, что случилось? Как его здоровье? Сами понимаете, без «зама» никак нельзя. Командир и отвечает: «Надорвался зам, не выдержал нагрузку. У него, чуть ли не грыжа — пришлось госпитализировать». «А что он у вас спортсмен, спрашивают, — штангу тягает или гири»? «Да нет, — отвечает командир. — «Зам» в очередной раз попытался поднять воинскую дисциплину. Вот и…»
— Надорвался, — с хохотом закончил фразу комдив. — Поэтому и в госпитале… Надо будет взять анекдот на вооружение для всяких там комиссий, — резюмировал комдив и уходя, под команду дежурного офицера: «Смирно!», обернулся на пороге и произнес:
— Ладно, «кобзаревцы»! Я жду вас внизу, на пирсе!
Командир 29 Дипл контр-адмирал В. Дыгало, отправивший экипаж в последний поход
На том и расстались. «Газик» комдива юркнул вниз с горки и пропал где-то между высокими с метр-два сугробами — зима на Камчатке всегда была снежная. Народ засобирался, время выхода уже поджимало.
— Что со списками? — спросил Кобзарь старпома, буквально влетевшего в казарму с сумкой документов, полученных в штабе на выход в море.
— «Секретник» доделывает, — молниеносно ответил старпом и прокричал всем остальным:
— Построение на улице через пять минут. Закрыть и опечатать помещения. Доклад о наличии личного состава на пирсе!
— Александр Михайлович, — уточнил Кобзарь, — так, сколько у нас человек выходит в море?
— Девяносто семь, — уверенно ответил старпом.
— Выводите экипаж на улицу!
Уже в море выяснится, что старший гидроакустик матрос Александр Пичурин не поставлен на штат и числится в 453-м экипаже. Он станет девяносто восьмым членом экипажа несчастливой К-129.
Самыми старшими по возрасту были командир и замполит — оба 1930 года рождения. Средний возраст экипажа — 22 года. До пирса спуск в полкилометра. Поэтому никто не стал удерживать строй, состоявший преимущественно из молодежи, от соблазна с ветерком скатиться по ледовой дорожке, ведущей от казармы аж до КПП — контрольно-пропускного пункта. Подводники шумно со свистом преодолели цепь замысловатых спусков и оказались внизу на причалах базы подводных лодок. Экипаж, без дополнительной команды отставших на спуске начальников, сам собой построился и отправился на родной причал, где их дожидалась субмарина. Издали она напоминала длинную сигару с необычайно продолговатой рубкой — в ней и находилось то самое грозное оружие, которым предстояло попугать американцев.
В дружном экипаже была своя песня. Из строя, удалявшегося от КПП всё дальше и дальше, доносились отрывки её слов:
И чайки сразу не поверят,
Когда сквозь утренний туман,
всплывет…
В этом месте экипаж пел особенно громко:
Ка — сто двадцать девять,
Подмяв под корпус океан…
Морозец всё-таки был. Это особенно чувствовалось ближе к водной поверхности, на пирсе. Как полагается, начальство организовало митинг по случаю убытия на боевую службу. Но всё сделали быстро, по сокращенной программе. Перед строем выступили командир, парторг[11], комсорг[12] и, последним, комдив.
Все они призывали экипаж качественно выполнить боевые задачи в свете требований… съезда КПСС. Вскоре причал опустел. Комдив проследил за действиями буксиров, оттащивших подлодку от металлического плав-причала и, напоследок, прокричал командиру сквозь собранные рупором руки:
— РДО[13], как обычно — перед погружением, на поворотной точке и по прибытии в район! Счастливого плавания и семь футов под килем!
Вероятно, так и было. 24 февраля 1968 года подводная лодка К-129 — по классификации НАТО «Гольф» — вышла из камчатской бухты Тарья[14]. Накануне, подводники отпраздновали день Советской Армии и Военно-Морского Флота. В женский праздник — день 8 марта — К-129 погибнет.
Причина гибели не известна до сих пор.
Последнее фото подлодки К-129 перед выходом на боевую службу. Март 1968 года.
1968 год принес горе и американцам. Примерно в это же время, а именно 15 февраля, подводный атомоход «Скорпион» под командованием кэптена Френсиса Слэттерна вышел из Норфолка и больше в свою базу не вернулся. Погиб весь экипаж — 99 человек.
Причина гибели субмарины также не известна.
Подводный атомоход «Скорпион» (США) уходит в свой последний поход. Погибло 99 членов экипажа. 1968 год.
Но в этот злосчастный год не везло не только подводникам. 27 марта во время тренировочного полета на истребителе разбился первый в истории человечества космонавт Юрий Алексеевич Гагарин.
Точная причина гибели не известна.
Глава пятаяЗначительный успех
Тихий океан, июль 1968 года. Район поиска в 1700 милях[15] к северо-западу от Гавайских островов
На долю «Гоуст»[16] выпала печальная и вместе с тем уникальная по технике исполнения миссия: обнаружить затонувшую подлодку русских в Тихом океане на глубине около трех миль. Этому предшествовали интенсивные переговоры заинтересованных лиц.
— Вы, Джеймс, безусловно спятили, — была первая реакция министра ВМС США Пола Нитце. — Послать «Гоуст» в район, находящийся под особым вниманием русских?! Неужели вы думаете, что они ослабят свою разведдеятельность после того, что произошло? И как это смотрится с точки зрения международного морского права? Нет, с такими планами и не мечтайте, что я пойду на поклон в Белый дом.
— Позвольте, сэр, я все же уточню нашу позицию, — вкрадчиво сказал Джеймс Бредли, стараясь расположить к себе министра. — Дело в том, что русские ограничены в своих возможностях по обеспечению контроля над районом гибели лодки. Я специально с помощью космической разведки проанализировал интенсивность судоходства — ничего необычного. Никаких боевых, разведывательных, гидрографических кораблей не обнаружено. Донные гидроакустические антенны системы «СОСУС» не выявили в предполагаемом районе гибели субмарины ни одного подводного объекта. У меня складывается впечатление, что «Советы» умышленно замалчивают гибель подводной лодки — не хотят информировать мир о своей явной неудаче. Была лодка, и нет её! Поэтому и их действия носят эпизодический характер. Анализ агентурной и аналитической разведки показывает, что, скорее всего, они потеряли дизельную подводную лодку типа «Гольф» с тремя баллистическими ракетами на борту. Мы отслеживали эту лодку по радиодонесениям. Радиоразведка зафиксировала отсутствие второго радиодонесения. Как правило, они производят три. Второе сообщение дается русскими о пересечении меридиана 180 градусов восточной долготы. Третье — с прибытием в район несения боевой службы.