Нейдлер наклонился над Руденко, попробовал разогнуть его скрюченную ногу.
— Не на-до! — сквозь стон попросил Руденко. — Сил нет…
Рядом безучастно топтался Шевчук. Его не волновала травма напарника, он лишь злился на него за вынужденную остановку.
— С вами останется Поддубный, — решил Франц. — Днем тащить вас в поселок нельзя: привлечем к себе внимание. Переждете день здесь.
Нейдлер отряхнул галифе и отошел к озерку. Взглядом подозвал к себе Шевчука:
— Перелом обеих ног. О транспортировке не может быть и речи. Он свяжет нас по рукам и ногам. Придется избавиться. Только постарайся сделать это без шума.
— И то верно, — кивнул Шевчук.
— До встречи! — попрощался с раненым Франц и быстро скрылся за опустившей к озеру ветви ивой.
Когда Франц обогнул озеро и вышел к реке, его догнал напарник. Шевчук был, как всегда, невозмутим. И Нейдлер, увидев за голенищем его сапога рукоятку финки, понял, отчего не было слышно выстрела.
13
На грубо сколоченном прилавке лежали небольшие горки картофеля, лука, фунтики с мелко нарезанным табаком-самосадом. Рядом сиротливо дожидались покупателя не раз чиненные ботинки, стираная женская кофта.
Продавцов на рынке было куда больше, чем покупателей, и поэтому торговля шла вяло и скучно.
Эрлих приценился к табаку, взял осьмушку, понюхал и лишь затем начал неспешно торговаться. Рядом дотошно выбирала картофель старший сержант Мальцева, и торговка сердилась, требовала брать то, что лежит на прилавке.
Эрлих чувствовал за спиной внимательный, сверлящий его взгляд.
«Контролируют? Но зачем? Ведь ясно и так, что не сбегу. Да и куда бежать, если рядом эта девушка и где-то поблизости гражданин майор», — размышлял Эрлих и зябко ежился, так как чувствовать за собой постоянную слежку было не очень-то приятно.
— Пробовали когда-нибудь луковый суп? — спросила Мальцева. — Вычитала в одной книжке, что луковый суп, оказывается, обожают во Франции.
— Во Франции еще любят рябчиков в вине, — с усмешкой заметил Эрлих. — И шампиньоны в сметане. Может, поищем рябчиков?
Они вышли с рыночной площади и лицом к лицу столкнулись с патрулем.
Двое в шинелях и с повязками на руках встали на пути Эрлиха и Мальцевой. Один — лейтенант, второй — грузный, с мясистым лицом, с винтовкой на ремне — был рядовым.
— Документы! — потребовал лейтенант. Правая рука его лежала на кобуре и была готова при необходимости выхватить оружие.
— Пожалуйста, — сказала Мальцева и первой протянула паспорт.
— А ваши? — даже не взглянув на паспорт, спросил лейтенант Эрлиха.
Сигизмунд Ростиславович передал кошелку Мальцевой, взял палку под мышку и полез в карман.
— Т-аа-к, — протянул лейтенант, бегло просмотрев справку из госпиталя и военный билет. — А где отметка о праве пребывания в прифронтовой зоне? Не имеется? Впрочем, разговор не для улицы: в другом месте поговорим. Следуйте!
— Куда?
— Прямо!
Эрлих взглянул на Мальцеву, надеясь, что старший сержант объяснит задержавшему его патрулю, отчего при нем нет других документов, приведет майора Магуру (тот был где-то неподалеку), в крайнем случае предложит вызвать кого-либо из райотдела НКВД. Но девушка хранила молчание. Лишь за углом школы, где ныне размещался госпиталь, Мальцева собралась что-то сказать или спросить, но лейтенант не дал ей произнести и слова:
— Обождите здесь! — приказал он девушке и подтолкнул Эрлиха: — А вас попрошу пройти. Сейчас разберемся, где и зачем вы разжились «липой». Следуйте!
Оставив Мальцеву и солдата у забора школы, лейтенант и Эрлих вошли в какой-то проходной двор и, минуя его, вышли на пустырь.
«Документы сработаны на совесть, хоть просвечивай их, — с сомнением думал Эрлих. — А этот из патруля лишь мельком взглянул в мой военный билет и сразу обнаружил подделку. Не чисто все, и пахнет провокацией».
— Извините, что задержал вас, — уже спокойно сказал лейтенант, остановившись возле старой липы. — Не было другой возможности поговорить с вами без свидетелей. Острая необходимость и строгие законы конспирации заставили пойти на этот спектакль. И к вам домой не могли зайти: незачем привлекать излишнее внимание к раненому полковому комиссару. Ночью, если не ошибаюсь, у вас очередной сеанс радиосвязи. Командование просило передать вам это.
Лейтенант достал сложенный в несколько раз листок и протянул его Эрлиху.
— Группа 6-й немецкой армии прорвалась в районе поселка Латошинка. Под угрозой оказалась наша главная переправа. Необходимо отвлечь от нее внимание. Поэтому передадите сегодня координаты ложной переправы: пусть бомбят на здоровье.
И еще сообщите в радиограмме своим недавним хозяевам, что наиболее оголенный у русских участок фронта в районе мельницы и пивоваренного завода. Пусть гитлеровцы бросят туда свои основные силы, а уж мы встретим во всеоружии.
Эрлих с любопытством смотрел на лейтенанта. От желания немедленно потребовать вызова майора контрразведки не осталось и следа.
«Мели дальше, — мысленно приказал он лейтенанту. — А мы помолчим, послушаем и посмотрим, как ты дальше себя поведешь».
— О следующей встрече договариваться не будем, чтобы ничем не связывать вас.
«Ну, хватит. Насмотрелся я спектакля вволю», — решил Сигизмунд Ростиславович, сделал резкий выпад и ребром ладони ударил начальника патруля по шее, чуть пониже кадыка.
Без звука, даже не охнув, лейтенант обмяк и свалился на землю под ноги Эрлиха.
14
— Когда поняли, что втянуты в провокацию?
— Признаюсь, не сразу. Лишь когда этот лейтенантик, собираясь всучить мне дезу, стал объяснять важность передачи фиктивных разведданных, стало ясно, что я задержан не случайно.
— А что на это скажет товарищ старший сержант?
— С первого взгляда стало ясно: эти двое не из патруля…
— Почему так решили?
— Странным показалось, что увели только гражданина Басаргина, хотя задержаны были мы оба. Значит, их интересовал лишь он. Да и одеты они были не по сезону — в фуражках да шинелишках.
— К слову сказать, к моим документам не смог бы придраться даже опытный криминалист. А этот лейтенант заранее знал, что я хожу с поддельными, сфабрикованными в абвере.
— Что документы у вас «липовые», знают и в комитете безопасности. Так что лейтенант мог оказаться сотрудником нашего наркомата.
— Нет, не мог. Он отдал текст радиограммы, минуя вас. И начал его расшифровывать, объяснять важность передачи ложных сведений штабу «Валли». Все было шито белыми нитками. К нам в дом не пожелали прийти, так как боялись попасть в засаду. Поэтому решили перехватить меня на улице и от имени НКВД всучить дезу. Если бы я принял ее, лжелейтенант, а следом господа Гросскурт и фон Шедлих поняли бы, что советская разведка затеяла радиоигру с абвером.
— Отчего действовали так агрессивно?
— Нервы, признаюсь, сдали. Они у меня, между прочим, не железные. Взять радиограмму я не мог, поэтому ничего не оставалось, как уйти, а лейтенанту предоставить возможность самому выпутываться из созданного им инцидента. Кстати, вы подошли вовремя. Еще бы немножко, и я постарался бы избавиться и от «солдата», который был с этим «лейтенантом».
— Солдат успел скрыться. Не стал дожидаться, когда вы вернетесь. Оставил Мальцеву и ушел. Но меня интересовал не он, а вы.
— Спасибо за заботу о моей скромной персоне!
— Не иронизируйте. Вы включились в радиоигру, и я обязан заботиться о вашей безопасности. Это делается для пользы дела.
— Придут эти двое или же я их спугнул?
— Должны, не могут не прийти. Особенно сейчас, когда Бас выдержал проверку… Сознаюсь, что прежде лучше думал об абвере. Возглавляемая таким опытным разведчиком, как Канарис, военная разведка и контрразведка Германии могла бы на этот раз действовать умнее. Я ни в чем не хочу унизить ваших недавних хозяев, но согласитесь, Эрлих, проверка Баса проведена топорно. Итак, остается ждать. Вряд ли «лейтенант» со своим напарником явится после комендантского часа.
15
Окна заволокло синевой подступающего вечера, когда в дверь пятистенки постучали.
Магура дал знак Эрлиху и исчез за ситцевой занавеской, которая скрывала кровать, а Сигизмунд Ростиславович, не обуваясь, в одних носках, прошел по скрипучим половицам в сени и приник ухом к двери.
— Кто?
— Огоньком бы разжиться! Курить охота, а спички все вышли! — ответили с крыльца. — Откройте, сил нет на ветру зябнуть.
Эрлих повозился с засовом и отпер дверь. Вместе с клубами морозного воздуха в сени вошли двое. Полумрак скрывал их лица. Эрлих отступил, и поздние гости — лейтенант и грузный красноармеец — шагнули, следом, попав под свет.
— Вам привет из полевого госпиталя, где начальником Прохоров.
— Он прислал письмо? — спросил Эрлих.
— Нет, все просил передать на словах.
Это был пароль.
— Проходите, — сухо предложил Эрлих и кивнул на Мальцеву: — Знакомьтесь — племянница, зовут Ольгой.
— Лейтенант Козловский, — представился Франц Нейдлер и расстегнул шинель. Понимая, что присутствие девушки смущает гостей и не позволяет им начать разговор, Эрлих отослал Мальцеву к соседям за солью.
— Я мигом, — согласилась Мальцева и схватила с вешалки пальто.
Дождавшись, когда шаги девушки простучат по ступенькам крыльца, Франц сказал:
— Не обижайтесь за первую встречу. Я выполнял приказ.
— Чей? — спросил Эрлих.
— Начальства.
— В «Валли» сомневаются в правдивости моих радиограмм?
— Нет, боже упаси! Вам верят.
— Но не до конца, — покачал головой Эрлих. — Именно поэтому и устроили проверку.
— Не обижайтесь, — вновь попросил Нейдлер. — Если уж обижаться — так это мне, — он потер шею и болезненно улыбнулся. — Признаюсь, не ожидал от вас такой агрессивной выходки.
— За провокацию еще мало заработали.
— Не будем ссориться и вспоминать старое. Вы разведчик, притом куда опытнее меня, поймете, что лишняя проверка еще никогда не вредила делу.