— Нинель Григорьевна Басова приобрела за последний месяц четыре кольца и три кулона желтого металла с бриллиантами.
— На вырученные от продажи посылок деньги? — прищурился Курнашов.
— Сумма уж очень крупная, — покачал головой Савельев. — Не сходится!
— Разрешите одно соображение, товарищ подполковник? — вмешался в разговор Костров.
— Слушаю, — повернулся к нему Курнашов.
— В одном из ИТУ отбывает наказание Кузовков Николай Леонтьевич, проходит под кличками Туз, Батя, Коляныч. Подельщик Земцова и организатор совместных краж. В последнем деле с ограблением сберкассы в городе Дивногорске Туз взял все на себя, «отмазал», как у них говорят, Земцова. Существует предположение, что Земцов хранит долю Туза до его возвращения из лагеря.
— Ну-ну... — хмыкнул Курнашов. — Что дальше?
— Поступила информация от солагерников Туза о том, что он готовит побег и надеется на крупную сумму денег, которую бережет для него Земцов.
— А Земцов решил бежать с этими деньгами за кордон? — прищурился Курнашов.
— Думаю, да, — кивнул Костров. — Во всяком случае, драгоценности покупаются на эти деньги.
— Не лишено, — согласился Курнашов. — И сдается мне, что посылки — это и есть те самые «подарки», о которых шла речь в письме. Вам не кажется?
— Пожалуй, да! — оживился Савельев. — В самую точку, Сергей Павлович!
— Но что это нам дает? — задумался Курнашов. — Рассчитывать, что посылки от этой фирмы идут только участникам «Свадьбы», не приходится. Не такие они простачки! А выявить всех участников операции мы обязаны!
Курнашов помолчал и обернулся к Кострову.
— Этот самый Туз... Он как в уголовном мире? В авторитете, как они говорят?
— В большом авторитете, Сергей Павлович! — рассмеялся Костров; блатной жаргон явно не удавался подполковнику. — В «паханах» ходит. А что?
— Да так... Есть кое-какие мысли по этому поводу, — рассеянно ответил Курнашов.
— Поделились бы, если не жалко! — полюбопытствовал Савельев.
— Еще не созрел! — улыбнулся Курнашов, протер стекла очков и уже серьезно сказал: — Связи, связи!.. Медленно нащупываем... А времени в обрез! Прошу приложить максимум усилий. Всё на сегодня!
Когда за последним из сотрудников закрылась дверь, Курнашов отложил в сторону очки и подошел к окну.
Все последние дни его не покидала мысль о том, что хотя намеченные мероприятия выполняются неукоснительно и дают возможность накопить достаточно фактов для анализа и разработки дальнейшего оперативного плана, но, как говорят врачи, «болезнь протекает вяло», как неподнявшееся тесто не дает лепить тот пирог, который задуман.
Курнашов вернулся к столу и нажал кнопку селекторной связи:
— Товарищ генерал!.. Курнашов. Разрешите зайти для доклада.
Отгуляв положенные сутки, Стас рано утром пришел заступать в свою смену и увидел у дверей котельной худощавого, смуглого, с короткой стрижкой «ежиком» незнакомого человека.
Он сидел на корточках, привалившись спиной к стене, и попыхивал дешевой сигаретой. По тому, как он курил, пряча сигарету в ладонь, как привычно сидел на корточках, как быстро, искоса, взглянул на подходившего и тут же отвел глаза, по тяжелым, не по сезону, ботинкам и куртке с чужого плеча Стас сразу понял, что человек этот «оттуда», из зоны, и освободился совсем недавно.
Стас остановился перед ним и, помедлив, спросил:
— Не меня ждешь случаем?
— Если ты Стас, то тебя. — Человек послюнявил пальцы, погасил недокуренную сигарету, сунул ее за ухо и поднялся. — От Туза привет!
Стас вздрогнул, огляделся, понизив голос, сказал:
— Сменщик выйдет, зайдешь. Посиди пока там. — И кивнул за угол котельной.
Человек не спеша направился в указанное ему место, а Стас постоял, покусывая губы, потом рывком открыл тяжелую дверь и вошел в котельную. Через несколько минут оттуда вышел невысокий седой сменщик Стаса и, надевая на ходу кепку, пошел в сторону больничных корпусов, крыши которых виднелись за деревьями сада. На пороге котельной показался Стас, посмотрел в сторону ушедшего сменщика, негромко свистнул; когда из-за угла вышел ожидавший его человек, кивнул ему на открытую дверь и вслед за ним вошел в котельную.
— Тебя как величать? — спросил Стас, усаживаясь за стол напротив непрошеного гостя.
— Деловые кличут Цыганом, — ответил человек.
— Похож... — Стас поглядел на его смуглое лицо, еще раз отметив короткую стрижку. — А в протоколах как?
— Михаил... — Он полез в карман, вынул аккуратно сложенный лист бумаги, кинул на стол. — Ты что меня щупаешь? Ксивы тебе нужны? На, смотри!
— Ты очень-то хвост не поднимай! — угрожающе сказал Стас. — Ты ко мне залетел, не я к тебе!
Развернул справку об освобождении, посмотрел на фотографию, внимательно прочел и положил перед Цыганом.
— Как меня нашел?
— За двугривенный! — усмехнулся Цыган. — В справочной адрес дали. Жена твоя сказала, что здесь ты вкалываешь.
— Когда ко мне приходил?
— Вчера. — Цыган вынул из-за уха окурок сигареты и, не торопясь, раскурил. — А ты на вокзал подался. Кореша какого-то своего провожал.
Стас молча кивнул. Вчера он усаживал в поезд Черного, боясь, что тот напьется и прозевает отправление. Поручено ему было деликатнейшее дело, а сам Стас браться за него не хотел. Знал бы, что объявится кто-нибудь от Туза, поехал бы сам. Нет его в городе, и с концами! Но почему Нинка ничего ему не сказала про этого хмыря? Забыла?
— Как сюда прошел? — испытующе смотрел он на Цыгана. — Сказал, что ко мне?
— Зачем? — лениво ответил Цыган. — Там у вас доска объявлений висит, санитары требуются. В отдел кадров и пошел!
— Спирту выпьешь? — поднялся из-за стола Стас.
— Кто же от спирта отказывается? — усмехнулся Цыган. — Выпью.
Стас поставил на стол солонку, хлеб, разлил по граненым стаканам спирт, себе немного, Цыгану почти до краев.
— За твое возвращение! — поднял свой стакан Стас.
Цыган молча кивнул, задержав дыхание, выцедил спирт, шумно выдохнул, понюхал корочку и полез в карман за сигаретами.
— Как там Туз? — Стас отодвинул пустой стакан.
— Велел сказать, что скоро заявится, — равнодушно сообщил Цыган.
— Да ему еще тянуть и тянуть! — не поверил Стас.
— Сорвется! — Цыган отломил кусок хлеба, посолил и принялся жевать.
— Когда? — охрипшим вдруг голосом спросил Стас.
— Полегче чего-нибудь спроси! — насмешливо посмотрел на него Цыган. — За кого его держишь?
— Это да... — вытер пот со лба Стас. — Это я недодумал! Значит, скоро, говоришь?
Цыган кивнул, отломил еще хлеба, тусклым голосом сказал:
— Велел казну приготовить.
— Какую еще казну?! — не очень естественно удивился Стас.
— Мне до фени! — отмахнулся Цыган. — Ваши дела. Что сказано, то передаю. — И поднялся с места. — Все! Потопал. Мне у вас в городе не с руки разгуливать. До дома надо подаваться!
— Где дом-то? — спросил Стас.
— В Ярославской... Деревня Ручьевка... Слыхал про такую?
— Откуда? — пожал плечами Стас. — И чего там будешь делать?
— Молоко хлебать... — усмехнувшись, ответил Цыган. — А ты что, на дело какое меня сватаешь?
— Какие дела?! — попытался засмеяться Стас и кивнул на топку, где гудело синее пламя. — Видишь, шурую!
— Шуруй, шуруй! — пошел к дверям Цыган. — Согревай душу. А то небось в пятки ушла? С Тузом шутки плохи!
И вышел.
Стас рванулся за ним, у дверей остановился, вернулся к столу, плеснул в стакан спирта, но пить не стал, закурил и тяжело задумался.
«Гонщик — так теперь именовался Стас, — сдав дежурство в котельной и не заходя домой, направился на Витебский проспект, дом 19/2, откуда вскоре вышел с неизвестным гражданином. В парке между Гонщиком и неизвестным гражданином состоялся короткий разговор, после чего Гонщик проследовал в метро, через остановку вышел, сел в отходящий автобус, сошел с него, проехал на трамвае в противоположную сторону, соскочил на ходу и, остановив такси, вернулся домой. Неизвестный гражданин проходным двором вышел на соседнюю улицу, обогнул квартал, вошел в подъезд дома № 19/2 по Витебскому проспекту и поднялся на третий этаж в квартиру № 27. (Фотографии прилагаются)».
— Так... Зашевелились! — Курнашов отложил сводку и обернулся к сидящему у стола Кострову: — Подействовал ваш визит, Михаил Степанович!
— Стрижка сработала! — засмеялся Савельев.
— А ты говорил, старомодная! — провел ладонью по своему короткому «ежику» Костров.
— Ну-ну!.. Не будем отвлекаться! — Курнашов постучал карандашом по столу, снял очки и посмотрел на Лаврикова. — Слушаем вас, Алексей Алексеевич.
Лавриков не сразу понял, что подполковник обращается к нему, так непривычно было слышать свое имя и отчество вместо обычного: «старший лейтенант» или просто «Алексей»! Это означало, что Курнашов чем-то очень доволен, случалось это не часто, и Лавриков с готовностью доложил:
— По справке бухгалтерии жэка по Витебскому, 19/2, в квартире 27 проживают ответственный съемщик Спицын Григорий Матвеевич, инженер-электрик объединения «Птицепром», его жена — Галина Прокофьевна Спицына и дочь Виктория Спицына, тринадцати лет, школьница.
— Инженер-электрик? — переспросил Курнашов. — Напутать там ничего не могли?
— Не должны, Сергей Павлович, — подумав, ответил Лавриков. — Именно так он у них числится. Вот справка.
— Странно... — перечитал справку Курнашов и обернулся к Савельеву. — Пятой фотографии предъявляли, Николай Иванович?
— Конечно, Сергей Павлович! — кивнул Савельев. — В неизвестном гражданине, беседовавшем с Гонщиком, она безоговорочно опознала человека, которого встретила у Белкина, когда рассчитывалась с ним за реализованные посылки. Белкин сказал ей, что это, мол, главная фигура, шофер, и может отвезти ее в Оксфорд, Кембридж и куда она только захочет! Правда, все это звучало как шутка, но собеседник Белкина реагировал на нее очень нервно, оборвал Белкина и тут же ушел.
— Как реагировал Белкин? — спросил Курнашов.