— Тогда у тебя все впереди!
— Хорошо бы. А пока мне часто снится, будто я живу у самого моря. В саду инжир, мандарины вызревают. И куча детей нагишом в догонялки на пляже играют.
— Добрая мечта.
— Сбудется ли она?.. — задумчиво произнес Джапаридзе. — При человеке должна быть женщина. Тогда он — мужчина.
Последние дни Краковский нервничал сильнее обычного. Знал об этом только адъютант. Чтобы разрядиться, он изливал ему свои переживания, опасения, тревоги. Федор с понимающим видом выслушивал его, иногда вставлял что-либо, чаще невпопад, и это раздражало атамана.
— Этот Буслаев блокировал все дороги, все тропы, идущие от нас к населенным пунктам и от них к нам. Наводнил селения листовками, в которых нас называет карателями, фашистскими прихвостнями, недобитками, — извергал свой гнев Краковский. — До того дошел, что натравил против нас ксендза и православного священника, старообрядческого проповедника. Это же кощунство — использовать в мирской борьбе святую церковь!
— Вот ведь развил дело… — вставил Федор.
— Нет, только подумать: уже сейчас этот лейтенант проявляет такие способности!
— То ли будет, если он станет майором…
— Болван! Замысел Буслаева не так просто разгадать и мне, а о тебе и говорить нечего. Дубина ты стоеросовая! Скотина безрогая! А он, этот замысел, прост, как день: извне — блокада нашего лагеря, изнутри — разложение людей! А растает снег, вскроются и разольются болота и реки — разбомбит нас с воздуха. Но твой атаман — не простак, чтобы попасться на подобную удочку!
— А немцы что же, не помогут нам, нет?
— Немцы… — Краковский выругался матом. — Они сами вот-вот будут выброшены из страны. На нас теперь будет играть время! Это более надежный фактор. Буслаев твердо решил выступить со своим голоштанным необученным войском в дни распутицы. И уже запросил командование предоставить ему артиллерийские орудия и даже самолет У-2 для сбрасывания фугасок и листовок.
— Пронюхал, стало быть, о нашем новом базировании.
— Но чекист просчитался: распутица будет и нашим союзником!
— Артиллерия и авиация — это очень серьезно, атаман.
— Ты еще запаникуй! Так вот, идея такова: здесь оставим небольшую группу отвлечения. Остальных выведем подальше в лес. Силы Буслаева окружат эту группу, а мы окружим и разгромим его войско.
— Тактика двух колец…
— Вот именно. Да еще в условиях заболоченного непроходимого леса. Посмотрим, еще чья возьмет! А пока суд да дело, направлю Баронессу к ее патрону из Службы безопасности. Пусть разыщет его на Западе и потребует прислать нам рацию. А на случай, если все же придется покидать Россию, чтобы прислал нам с тобой немецкий аусвайс, польские и советские паспорта на вымышленные фамилии.
Краковского забил нервный кашель. Успокоившись, спросил:
— Что же ты не доложишь о настроениях моих помощничков в этот трудный час? Или они перестали доверять тебе?
— Да вроде бы нет, атаман. Разговариваем.
— И что же?
— Прокурор находится в состоянии подавленности. Я даже сказал бы, на грани потери рассудка.
— Болезнь пристала какая-нибудь, что ли?
— Опасается возмездия большевиков. Считает, лучше пулю себе в лоб, нежели оказаться в их лапах.
— Ну, паникер… Почуял, дело пахнет керосином, и сдрейфил. Вот и выигрывай сражения с такими. Впрочем, его можно понять. Почувствовав, что немцы проигрывают войну, как и все мы, он делал ставку на англичан и американцев. Говорил: «Мы еще нужны будем и им для борьбы против СССР». И, как и все мы, пытался уйти с отступающими войсками, но нас не взяли…
— Адвокат, как всегда, брюзжит, вечно всем недоволен. Полагает, что Гитлер проиграл войну с Россией, поскольку взялся не за свое дело. Воевать-де должны генералы, а политики — создавать для их успеха внешние и внутренние условия.
— Умные мысли, ничего не скажешь.
— Тебя, атаман, обвиняет в отсутствии военно-стратегического мышления. Говорит, что ты слишком узко мыслишь.
— Так и сказал?
— Врать мне не пристало.
— Что же он предлагает своим широким мышлением? — спросил Краковский иронически.
— Так, ничего путного. Поболтали и разошлись.
— Пустозвон твой Адвокат.
— Заходил ко мне и Неугомонный.
— А он что предлагает?
— Что же он может предложить? Горяч, чуть что — за грудки, в драку. В каждом видит агента Буслаева. Даже тебе не верит.
— Горячая голова…
— Только и талдычит — громить, стрелять, вырезать всех коммунистов в округе и тех, кто идет за ними.
— А знаешь, Профессор, Неугомонный — верный и надежный человек, если так думает! Террор — наше оружие! Даже если пришлось бы уничтожить всех Недочеловеков!
Тем временем лагерь пробуждался. Сквозь пелену тумана Джапаридзе и Буслаев наблюдали необычное движение. Бранясь между собою, заспанные бородачи укладывали на сани боеприпасы и запасы продовольствия, которые, видимо, предстояло вывезти на новое место — третье по счету стойбище. Командовал эвакуацией Егор Богачев. Теперь многое будет зависеть от его жены. Только после того как Анна выведет его в безопасное место, можно будет запустить зеленую ракету и начать наступление. Но где же она? И не передумала ли, не поддалась ли угрозам бандитов?
Анна появилась неожиданно. Мгновенно ухватила мужа за рукав и потащила в сторону. Егор, не поняв в чем дело, сопротивлялся, но бесполезно.
— Да погоди же ты! Взбесилась, что ли, ангидрит твою в доску? Вот баба непутевая! — пытался он отделаться от жены.
— Посмотри на себя в зеркало, Егор. Щетиной зарос, что дикий кабан. Разит от тебя, будто от навозной кучи. Что уперся, как бык? Ишь, бельмы выпучил! — Сквозь слезы прокричала: — Егор, жена я тебе или не жена?!
— Ну, жена, — старался понять ее супруг.
— Тогда довольно скитаться! — И полушепотом, скороговоркой добавила: — Не теряй времени! Лейтенант сказал, скоро от этого лагеря ничего не останется. Идем в безопасное место!
На ссору супругов сбежались бандиты. Всем было интересно посмотреть, чем она завершится, кто кого переборит. Егор сообразил только после этих слов жены, что, видимо, Буслаев с войском уже где-то поблизости. Догадался, что Анну снарядил за ним он. Оценил это, как добрый знак.
В небо взвилась зеленая вестница, пущенная Джапаридзе из ракетницы. Тотчас же разорвалась мина батальонного калибра, разбросав костер во все стороны. Застрочили автоматные очереди. Казалось, заговорил весь лес. Бандиты с криками и руганью панически бросились в траншеи, к оружию.
Анна силой затащила мужа в овраг, повалила в сугроб и прикрыла собственным телом.
Эхом прозвучали из рупора слова ультиматума.
— Я — лейтенант Буслаев. Я — лейтенант Буслаев. Банда окружена силами, превосходящими вас количественно и огневой мощью. Малейшая попытка сопротивления будет немедленно подавляться. Во избежание кровопролития предлагаю атаману Краковскому освободить Ивана Лиханова. Всем опомниться, одуматься и остановиться, сложить оружие в пирамиды, выстроиться с поднятыми руками и ждать моего прихода. Согласие подтвердить ракетой красного цвета. На размышление даю пятнадцать минут. В случае отказа подчиниться моему приказу лагерь будет уничтожен!
— Акт гуманности, — сказал Джапаридзе, когда Буслаев возвратился на прежнее место. — Только бандиты бандитами и останутся. Даже если и сдадутся в плен.
— Но тогда пускай пеняют на себя! — произнес Буслаев убежденно и засек время.
Внезапное появление Буслаева в расположении лагеря явилось для Краковского полной неожиданностью. Как, впрочем, и для всех остальных. В его бункер сбежались те, кому предстояло подготовить ответ на ультиматум. На лицах испуг, смятение, паника. Все ждали слова атамана. А он сказал:
— Хитер этот лейтенантишко. Так усыпить нашу бдительность, чтобы застать врасплох… — По голосу его чувствовалось, что он и сам растерян. — Не далее, как вчера, Зиновий донес, что Буслаев намерен ждать весны. Он же объявился по снегу. Но Краковский тоже не лыком шит! — Оглядел собравшихся. — Не вижу Скитальца. Где он? Почему его нет?
— Его Анна увела, — откликнулся Сердцеед.
— Я же запретил посещение наших мужиков женами!
— Утащила, и все тут, — подтвердил Адвокат.
— И вы все спокойно смотрели на это?
— Так ведь…
— Вот тебе Адвокат и поручение: разыскать Скитальца и приволочь его ко мне. Исполняй!
Адвокат пулей выскочил из бункера. Краковский продолжал:
— Не обнаружится, значит, бежал, как перед этим бежали Мелахольный и Борода. И еще это будет означать, что Скиталец — стукач Буслаева. Чуяло мое сердце, что он заслан к нам. — Сел на чурбак, задумался. — Что делать будем?
Послышалась разноголосица: «Биться до последнего издыхания!», «Войне конец, и нам — конец», «Перебьют нас всех, как мошкару лесную», «Сложить оружие, сдаться, в Сибирь угодишь. А то и к праотцам своим отправишься», «Гитлер вон с какой армией и то драпает из России. Немцы дивизиями в плен сдаются».
— Значит, плен, трибунал, виселица… — подвел итог «дискуссии» Краковский. Взглянул на часы: — Кто намерен изменить мне или слаб волей, скажи сейчас. — Пронизал взглядом каждого. — Желающих не вижу. Тогда по местам! Предателей из-под земли достану и лично расстреляю!
Буслаев и Джапаридзе на командном пункте все чаще поглядывали на часы. Каким будет ответ? Краковский должен соображать, что, если банда плотно окружена, борьба бесполезна. Но, видно, не дождаться ответа… Тогда каким образом он намерен выйти из положения?
— Начинай, капитан! — твердо сказал Буслаев, когда истекло время ультиматума. — Вводи в действие все огневые средства, кроме тех, что расположены в зоне нашего командного пункта. Не желают сдаваться — их дело. Желающим уцелеть предоставим возможность воспользоваться коридором и бежать.
— Ловушка? — спросил Джапаридзе, видя, как лейтенант переживает, отдавая этот суровый приказ.
— Небольшая дезориентация противника… Бункер главарей пощади. В нем должен находиться Лиханов.