Все равно это было очень немного. Если учесть ту тщательность и скрупулезность, с которой создавалась подпольная националистическая сеть перед уходом гитлеровцев, то можно было прийти к выводу, что от нее практически не осталось ничего. Ибо десяток ненавидевших новую жизнь людей не могли быть той силой, которая оказалась бы в состоянии что-либо затормозить.
Гале подумалось: «Идти с этими „лыцарями“ против Советов — все равно что пытаться вырвать голыми руками могучий дуб, опорой которому служит земля».
Но не время предаваться праздным размышлениям. В сложных условиях надо быть особенно осмотрительной и… решительной, потому что только решительность помогает преодолеть сомнения, совершить невозможное.
Случилось ей видеть, как тонул молодой парень, односельчанин. Вздумал переплыть озеро, добрался до середины, а потом, видно, обессилел, засомневался, что доберется до противоположного берега, и повернул обратно. Но, наверное, ему показалось, что до того, другого, берега ближе, и он снова повернул, закрутился на месте, взмах рук стал судорожным, лихорадочным, он несколько раз ушел с головой под воду и вдруг закричал — тонко, отчаянно. Пока приплыли на лодке, парня уже гойдала на дне теплая озерная вода.
Нет, нельзя сомневаться: если выбрал берег — добирайся до него, чего бы ни стоило.
Галя вызвала на встречу Рыбалку. Сделала это просто. Принесла несколько потрепанных книжек сдать дедку в будке, взяла медяки, сказала спокойно:
— Передайте Мыколе, что ищет его Мавка.
— Мавки в лесах живут, — хитровато улыбнулся дедок.
— Передайте Мыколе вот этот билет в кино. Пусть приходит на семичасовой сеанс в «Верховыну». Только не перепутайте, ради бога.
— Стар я, чтоб свидания вам устраивать, — неожиданно озлился дедок.
— Не настолько вы старый, чтобы на тот свет торопиться, — вскипела и Галя. — Прошу вас по-хорошему…
Такой тон разговора, видно, был для дедка привычным, потому что он с готовностью кивнул головой с остатками седых, свалявшихся косм и заверил, что теперь ему все понятно.
Место Мыколы в кинотеатре оказалось рядом с Галиным.
Они успели перекинуться двумя — тремя фразами и условиться, что встретятся после сеанса.
— К себе я тебя не поведу, — предупредила Галя. — Хватит, и так наследили в моей хате. Где можно поговорить?
— Давай к Эре зайдем.
— К Ванде? — уточнила Галя.
— Ты уже знаешь?
— Сразу предупреждаю: и про тебя и про нее я все знаю.
Такое вступление Мыколе явно не понравилось. «Спрытна», — пробормотал про себя.
— Так у Ванды безопасно?
— Конечно.
— Ну что же, надо и с нею познакомиться.
— Пошли?
Галя кивнула, и Мыкола долго вел ее темными переулками, время от времени оглядываясь, проверяя, нет ли за ними слежки.
Гале вначале эта забота о конспирации показалась примитивной: что можно увидеть через плечо, когда темень, мгла хоть глаз выколи? Но вскоре она убедилась, что парень «проверяется» простыми, но весьма эффективными средствами: выходит на одно и то же место с разных точек, оставаясь в темноте, «выводит» возможных соглядатаев в светлые пятна от редких фонарей, резко свернув в короткие переулочки, тупички, оказывается на «хвосте» у собственного следа.
И Гале понравилась такая тщательность: видно — бывалый, опытный.
Ванда-Эра сразу же открыла дверь на условный стук в ставень.
Она тревожно метнулась было назад, в сени, и Галя не увидела, а почувствовала, что в руке у девушки пистолет.
— Не волнуйся, своя, — успокоил ее Мыкола.
— Входите, — посторонилась Ванда.
Наверное, ждала она Мыколу: на столе стояли две стопки, тарелки с помидорами и огурцами, тонко нарезанное сало, колбаса, выпивка.
— Это Мавка, — коротко представил свою спутницу Мыкола.
— Послушно выконую ваши наказы, — заученно ответила Ванда.
В голосе ее слышались покорность и страх. Но это не был страх перед новым проводником. Гале сразу стало это понятно — по быстрым, оценивающим взглядам Ванды, по тому, как она торопливо начала прихорашиваться, исчезла в соседней комнате и вышла из нее в ярко вышитой блузке, с лентой в прическе.
Ванда оценила красоту этой будто с неба упавшей девицы и испугалась, что привяжет она к своей юбке Мыколу, с которым связаны все ее, Ванды, мечты и надежды.
Галя тоже успела одним взглядом схватить, навсегда врезать в память облик девушки. Селяночка, из всех сил стремящаяся казаться горожанкой. Невысокого роста, курносенькая, глаза тревожные. Ей бы косы — к простенькому лицу ее они бы хорошо шли, — так нет же, сожгла волосы перекисью, завила мелкими колечками. А руки белые, мягкие — профессиональные руки медицинской сестры. Есть и особая примета — точка-родинка над верхней пухлой губой.
Чего она опасается? Никто не собирается посягать на ее сокровище — неторопливого, со взглядом хмурым, исподлобья Мыколу…
— Будем друзьями, — приветливо, как могла, улыбнулась Галя; ей хотелось сразу развеять опасения девушки.
— Сидайте за стол, — пригласила Ванда, отвечая улыбкой на улыбку.
Галя не отказалась выпить, похвалила помидоры — хорошего засола.
— Свои, домашненькие, — расцвела от приветливых слов Ванда.
«И куда ты влезла, дивчина? — думала Галя. — Тебе бы доброй хозяйкой в своем доме быть, детей рожать и растить, а не с грепсами носиться, под чужим именем ходить…»
— Еще по одной, — предложил Мыкола.
Ванда легко опрокинула рюмку, и сразу стало видно, что ей это привычно, а под глазами у нее — густые тени, в глазах — тоска и неуспокоенность.
«Сломлена», — отметила Галя. Она осторожно расспрашивала Мыколу о событиях последних месяцев. Чем занимался, какие получал задания от Сыча.
Мыкола немногословно рассказал, что установка у Сыча была простая — отсидеться и выждать больших событий. Какие должны были произойти события, Мыкола не представлял, а Сыч в подробности не вдавался.
Ванда в разговор не вмешивалась, привыкла, что Мыкола говорит обычно за двоих.
— Сможешь ты уйти незаметно из города на несколько дней? — спросила Галя.
— Смогу, Мавка, — ответил Мыкола.
— И никто об этом не узнает?
— Конечно. Только Ванда и будет знать, от нее такие вещи нельзя скрывать, побежит меня везде искать.
— Пойдешь со мной в… — Галя назвала отдаленный район области. — Задание очень важное. Настолько важное, что и сказать трудно.
— А что же, схожу… — согласился Мыкола.
Перспектива выбраться в милые его сердцу леса и хоть на время избавиться от сурового контроля Ванды явно пришлась ему по душе.
— С оружием у тебя как?
— Нормально. Быть налегке или…
— Вот именно «или». Прихвати автомат и гранаты.
Ванда слушала разговор этот тревожно, понимая из него, что вот все-таки эта чернобровая красавица собирается увести ее Мыколу, и неизвестно, когда тот возвратится…
— Мы ненадолго уйдем, Эра, — обратилась к девушке Галя. Она назвала ее не Вандой, а Эрой, чтобы подчеркнуть: это приказ, а приказы в организации, к которой они обе принадлежат, выполняются безоговорочно.
— Я понимаю, — завяла Ванда.
Мыкола хотел проводить Галю, но та запротестовала: зачем, чтобы даже ночью их кто-нибудь случайно увидел вдвоем? И так рисковала, назначая через деда встречу, посетив домик на окраине.
— Возьми пистолет, — предложил Мыкола, подбросив на ладони «вальтер».
— У меня свой, — хлопнула по карману пиджачка Галя.
Она попрощалась и ушла в ночь.
Глава XXVI
Жизнь хитро плетет свои дороги. Есть такая поговорка у народа: гром с ясного неба. Солнышко высвечивает небо, тучи убрались куда-то за горизонт, мир и тишина стоят над землей — и вдруг глухие раскаты, гром, предвещающий бурю, грозу…
Неожиданный выстрел едва не повернул ход операции в русло, которое Гале было ненужным и нежеланным.
Еще катилось эхо от выстрела по лесу, а Галя уже знала, что сделан он по приказу Беса — только его люди стреляют без предупреждения, и только Бес в этих лесах мог отдать приказ о выстреле.
А было так.
Следуя указаниям, полученным от Мудрого, Галя Шеремет и Мыкола легко отыскали бункера.
Осталась позади тревожная дорога: пригородным поездом, автобусом, три десятка километров пешком. Можно было воспользоваться попутной машиной, но Галя не решилась — зачем оставлять лишние следы. Мудрый учил: леность погубила даже Адама — не присмотрелся, не принюхался к яблоку, вот и не заметил, что оно не простое, а с ловушкой.
Галя и Мыкола делали вид, что не знакомы. Мыкола упрятал короткий немецкий автомат в саквояж, а пистолет был у него под рукой — в кармане щегольской кожаной куртки, купленной по случаю у кого-то из демобилизованных. Галя в сердцах ругнула спутника — приметная одежда, потом махнула рукой — знать бы, где упадешь…
Шеремет запаслась командировочным удостоверением — отправлялась она собирать партизанские песни, встречаться с участниками партизанского движения. Такое поручение дал ей областной Дом народного творчества.
Но все обошлось благополучно, без проверки документов и объяснений.
К нужному месту в лесу вышли поздним вечером.
— Завтра будем искать, — решила Галя. — Не ползать же в темноте.
Распорядилась:
— Готовь, Мыкола, ночлег.
Мыкола проворно срубил несколько гибких березок, две стойки с рогачиками, быстро выбрал место для шалаша. Он решил сделать его на берегу лесного ручья — и вода близко, и веселее от тихого журчания. Выкопал глубокую костровую яму, сделал на всякий случай навес над нею, чтоб огонь не привлек внимание случайных или неслучайных лесных скитальцев.
Наломал еловый лапник, устроил зеленую, душистую постель. И опять Галя отметила, что в лесу он свой человек, складно и быстро смог подготовиться к сырой осенней ночи.
Мыкола выбирал для костерка полешки потолще, чтоб жара было больше, а дыма — чуть.
Место, где они остановились, было угрюмое, неприветливое. От конца и до края, сколько можно было представить себе, стоял вековой лес. Сосны в два обхвата вросли в упругую, многослойно застеленную хвоей землю. И потому шел от земли густой прелый дух, тянуло сыростью и гнилью. Меж соснами раскидисто расположился лещинник — лесной орешник. Неподалеку угадывался глубокий овраг, укрытый кустарником, цепким терновником.