Оба сотрудника быстро поднялись на третий этаж и позвонили. Дверь медленно открылась. И они увидели небольшую сухонькую старушку с заплаканным лицом. Маликов, который должен был первым войти в комнату, встревожился.
— Что случилось? — спросил он у хозяйки.
Мимо них проскользнул старший сотрудник, за ним остальные. Но Маликов все смотрел на ошеломленную вторжением чужих старую женщину, предчувствие безошибочно предсказывало ему: неудача!
— Марианна Сергеевна, с вами что-то случилось?
— Случи-лось, — вдруг, как ребенок, сморщила лицо старушка и расплакалась, — конечно, случилось… А кто вы такие?
— Где Быков? — спросил Маликов.
— А вы кто? Вы с ним заодно? Я сейчас в милицию побегу!
Маликов показал хозяйке свое удостоверение.
— Мы разыскиваем Быкова. Где он?
Старушка зарыдала.
В это время из комнаты появилась суровая родственница Озеровой.
— Что ж, матушка, воду-то лить. Энтим людям и надо жалиться, больше кому же.
— Тетя Павла, не надо! — взмолилась сквозь слезы Озерова, но та уже объясняла Маликову:
— Как поговорила я с вами, так и подумала: дурной он человек, Быков этот. Стала за ним присматривать. Да не усмотрела. Ворюга он! Самый что ни на есть мошенник! Мы его, как родного, приняли, а он-то, срамник, обокрал да и сбежал! Каторга по нем плачет, вот что!
Вскоре выяснилось следующее. Вчера утром Быков отправился на прогулку. Он каждый день уходил по утрам гулять, и в этом ничего особенного не было. Но он не вернулся ни к обеду, ни вечером. Женщины заволновались: Быков был аккуратен и редко уходил из дома больше чем на час. Они не знали, что и думать. Собирались уже обратиться в милицию. А утром Марианна Сергеевна не обнаружила своих немногочисленных драгоценностей и нескольких сот рублей, хранившихся у нее в бельевом шкафу, в кошельке.
Сотрудники принялись выяснять обстоятельства.
Сначала Озерова только плакала и на вопросы не отвечала.
— Позор!.. — вздыхала она. — Как я посмотрю в глаза Соне, она же не поверит!..
— Ничего, — сказал Маликов, — поверит, он ее больше ранил. Так что вы, Марианна Сергеевна, рассказывайте все.
Озерова прекратила плакать и задумалась.
— Вы из КГБ? Значит, это серьезное дело? Так кто же он, этот Алексей Васильевич? Может, здесь и Соня ни при чем?
— Софья Васильевна виновата только в том, что когда-то при этом проходимце назвала ваш адрес, — пояснил Шурдуков, — а память у него феноменальная. Вот он и явился сюда. Как он вам представился?
— Быков. Он сказал, что муж Сони. Это правда?
— Быкова в ее мужьях не числится.
— То есть как?
— Так. Муж ее носит другую фамилию.
— Значит, это просто обманщик? Как же он разыскал меня, откуда узнал, что я дружу с Соней?
— Мы потом вам все объясним. Скажите, на какую фамилию вы писали Софье Васильевне?
— На девичью. И все письма доходили.
— Теперь ясно. А вы давно с ней переписываетесь?
— Лет двенадцать. Мы работали вместе, когда еще был жив мой муж.
— Видались за это время?
— Нет. Не удалось. У нее, знаете, всегда дела. Да и я здесь занялась общественной работой, так что остались одни письма.
— Вы переписывались регулярно?
— Были паузы. Но как только чувствуем, что затягивается молчание, сразу же шлем друг другу письма. Она хотя и значительно моложе, но очень близка была мне. Ее письма всегда помогали мне. Соня такая сильная, стойкая…
— А что она писала вам о муже?
— О муже она только сначала писала. Что крупный работник, экономист, что очень его любит… А вот фамилию его она не написала… Вдруг он приходит: «Здравствуйте, Быков» — и протягивает мне письмо от Сони.
— Оно у вас есть?
— Да, кажется, есть.
Озерова ушла в спальню. Вернулась она без письма.
— Не нашла, — сообщила она, смущенно разведя руками.
— Скажите, Марианна Сергеевна, а здесь Быков письма от жены получал?
— Нет. Но мы думали, что он получает на почтовом отделении. Он, знаете, какой-то был очень разный. Умел быть внимательным и любезным, а потом уйдет в себя, и его оттуда не докличешься… Ах, кто бы мог подумать! Алексей, Алексей!..
— Большое спасибо вам, Марианна Сергеевна, — поблагодарили сотрудники и, простившись, ушли, взяв обещание с Озеровой и ее родственницы, что в случае встречи с Быковым они немедленно сообщат.
На следующий день в Крайске полковник вызвал Миронова и Луганова.
— Операция в Калуге не удалась, — сообщил Скворец-кий. — Сотрудники проглядели Оборотня. Они сейчас разбираются в подробностях. А наше дело — установить все, что можно, о Тане.
Сразу же после этого сообщения Миронов позвонил лейтенанту Мехошину и попросил его срочно привезти инженера Семичева.
Вскоре Мехошин ввел в кабинет Миронова Семичева.
Семичев был очень встревожен.
— В чем дело, товарищ? — спросил он. — Почему меня срывают с работы и везут сюда?
— Вы не волнуйтесь, — успокоил его Миронов, — садитесь. Надо кое-что уточнить… Помните, вы говорили о той женщине, что приезжала к Дорохову?
— О Тане?
— Да.
— Но я же все вам сказал!
— Постарайтесь получше припомнить. Во-первых, что бы вы сказали о ее внешности. Только поподробнее.
— Так, — потер лоб Семичев, — попробую. Выше среднего роста, почти с него. Белокурая… высокая прическа. Красивая. Черты лица правильные. Лоб невысокий, нос маленький… Хотя нет, нос с небольшой горбинкой. Глаза… не помню.
— Как вы думаете, она врач или медсестра?
— Врач. Кажется, врач. Интеллигентная женщина. А характер?
— Ну, я, конечно, не мог о ней составить представление. Сдержанная, чрезвычайно сдержанная, говорила мало.
— Сколько ей лет, по-вашему?
— Около тридцати.
— Больше или меньше?
— Скорее тридцать.
Миронов позвонил к дежурному.
— Пришел ли Савостин?
— Ждет, товарищ майор.
— Пришлите ко мне.
Вошел Савостин:
— Здравствуйте! Опять я понадобился?
— Мы тут пытаемся выяснить кое-что о той знакомой Дорохова, которую, помните, он возил на вашей машине?
— Да я ж вам тогда говорил…
— Помню, но маловато. Скажите, как ее звали?
Семичев с любопытством уставился на парня.
— Вот и не припомню, — наморщил лоб Савостин, — но вроде Тамара.
— А не Таня? — спросил, быстро поворачиваясь к нему, Семичев.
— Точно! Таня. Он ее так называл. Правильно.
— Как вы думаете, кто она по профессии?
— По профессии? Может, учительница. Больно про Крайск много знала.
— А не медик? Савостин подумал.
— Может, и так. Раз мы с ней заговорили о катастрофах. Товарища моего, таксиста, самосвал помял. Досталось парню… У него сотрясение мозга было. Ну и она тут мне объяснила и про двенадцать пар черепных нервов, и про разные там вегетативные системы…
— Опишите еще раз ее внешность.
— Отличная внешность у нее. Светлая она и довольно полная.
— Лицо помните?
— Лицо приятное. Курносая…
Миронов посмотрел на Семичева.
— Я тоже превосходно помню, — с оттенком обиды сказал тот, — нос довольно крупный, с горбинкой, с большими ноздрями…
— Нет, курносый, это я точно говорю! — перебил Савостин.
Миронов улыбнулся.
— Может, он и курносый и с горбинкой?
— В самом деле, — засмеялся Семичев, — он с горбинкой, а на самом конце привздернут.
— Вот, — произнес Савостин, — теперь точно. Я тоже помню: и с горбинкой.
Миронов поблагодарил Савостина и Семичева и отпустил их. Теперь у него было некоторое представление о внешности этой женщины, ее имя, приблизительные данные о возрасте и профессии. Сведений маловато для поиска. Но иного выхода не было. Выяснением личности Тани следовало безотлагательно заняться.
Вскоре оба майора были вызваны в кабинет полковника.
— Товарищи, — обратился к ним полковник, — генерал Васильев согласился со мной и решил создать в Центре группу по поимке Оборотня. Вы оба включены в эту группу. Поэтому немедленно готовьтесь в дорогу. Завтра в девять ноль-ноль генерал Васильев ждет вас у себя. Довольны, товарищи?
— Правильное решение, Кирилл Петрович, — одобрил Миронов, — необходимо действовать из Москвы. Теперь район наших поисков может стать огромным.
— Ну что ж, товарищи, — сказал Скворецкий, — завтра вы улетаете…
— Сегодня ночью, товарищ полковник, — поправил Луганов.
— Сегодня ночью вы улетаете, — повторил полковник, — тогда вечером жду вас у себя. Ненадолго. Выпьем чашку кофе, обсудим новости. Согласны? Итак, до вечера!
В девять утра Миронов и Луганов вошли в кабинет генерала Васильева. Генерал поздоровался и предложил садиться.
— Сюда, товарищи, поближе, — пригласил генерал, и улыбка осветила его смуглое лицо. — Поговорим о вашем деле. Калужане сейчас выяснили, что у Озеровой кроме драгоценностей пропала верхняя одежда покойного мужа: плащ и шляпа. Возможно, эта одежда и помогла Оборотню так замаскировать себя, что он сумел уйти незамеченным. Но это пока предположение. Не знаем мы пока и где он и чем он теперь занимается. По решению Центра мы оставляем вас в Москве. Задача ваша будет заключаться в следующем: вы должны выявить, систематизировать и обобщить все материалы по деятельности Оборотня. Но это второстепенное. А главное, вы будете неотступно преследовать Оборотня повсюду, где только появится его след. Сейчас, пока наши владимирские товарищи бьются над тем, кто такая эта Таня, вы должны заняться выяснением: остались ли в живых еще люди из спецлагеря. Кроме львовских материалов мы тут располагаем рядом архивов гестапо и абвера. Все это придется исследовать. Приступайте, товарищи!
Миронов и Луганов покинули кабинет генерала.
Работа была напряженной. Миронов, Луганов и еще три сотрудника должны были просмотреть и систематизировать горы документов. Отобрать из них те, что проливали хоть какой-то свет на Львовский спецлагерь, и делать это приходилось спешно. Спугнутый Оборотень