— Там люди, — сказал Али. — Впереди…
Богданов прислушался, прислушались и другие спецназовцы. Действительно, неподалеку слышался какой-то шум. Кажется, раздавались человеческие голоса. А еще — слышались звуки, будто кто-то бряцал оружием.
— Похоже, все-таки мы натолкнулись на пограничный пост? — шепотом спросил Богданов.
— Не знаю, — с сомнением ответил Али. — Не уверен…
— Но если это не пограничный пост, тогда кто эти люди? — спросил Богданов.
— Всякие тут есть, — сказал Али. — Американские солдаты… Или какая-нибудь банда. Наверно, этот маршрут известен не только нам.
— Понятно, — сказал Богданов. — Дорохин, Бессонов! Разведайте-ка по-быстрому! И возвращайтесь сюда же. Всем остальным затаиться!
Дорохин и Бессонов, ничего не говоря, мигом растворились в темноте. Все остальные беззвучно опустились на песок и камни — кому что подвернулось.
Оказалось, что неизвестные люди, на которых натолкнулись спецназовцы, находятся совсем рядом — всего в каких-то двухстах метрах от самих спецназовцев. Дорохин и Бессонов подкрались к ним совсем близко — так, что при желании, казалось, до незнакомцев можно было бы дотронуться рукой. Спецназовцев никто не услышал и не учуял — они прекрасно были обучены искусству подкрадываться незаметно.
Подкравшись, Дорохин и Бессонов затаились. Незнакомые люди о чем-то тихо между собой переговаривались. Это была не английская речь, иначе бы Бессонов, знавший английский язык, мигом уловил суть разговора. Кажется, люди говорили по-арабски. А это означало, что незнакомые люди — или ливанские солдаты, или какие-нибудь авантюристы, которых много водилось в стране, где шла беспрерывная война.
Впрочем, солдатами они были вряд ли. Для чего, спрашивается, солдатам располагаться на такой неудобной местности, без всякого прикрытия? Это совсем не по-солдатски, это противоречило элементарной военной практике. Вот ведь — они даже часовых не выставили. Точно, не выставили, иначе Бессонов и Дорохин их бы определили или хотя бы почувствовали. Но часовых не было. Значит, это не солдаты.
А тогда вывод напрашивался сам собой. Это какие-то авантюристы. Банда, проще говоря. Люди, не обученные военному делу. Что они здесь делали посреди ночи — неважно. Какая разница? Хотя, впрочем, с большой долей вероятности можно было предположить, что они направляются в Сирию. Либо, наоборот, возвращаются из Сирии в Ливан. И сделали по пути привал.
Каково было их количество — этого Дорохин и Бессонов с точностью определить не могли. Попробуй-ка определи в такой темноте. Но все же по некоторым, известным лишь спецназовцам приметам Бессонов с Дорохиным определили, что бандитов не так и много. Скорее всего, не больше двух десятков. И, скорее всего, все при оружии. Какой же бандит ночью в воюющей стране будет расхаживать без оружия?
С этими новостями Дорохин и Бессонов и вернулись к своим товарищам.
— Да уж, долгожданная встреча в пути, ничего не скажешь! — досадливо поморщился Богданов, выслушав доклад разведчиков. — Ну и что будем делать?
Вариантов дальнейших действий предполагалось несколько. Вариант первый — самый простой и логичный — это подождать, пока бандиты уйдут. Однако тут возникал вопрос — а когда они уйдут? А вдруг они расположились не просто на кратковременный отдых, а на ночевку? И значит, уйдут лишь с наступлением рассвета? Ждать целую ночь неведомо чего спецназовцам не было резона, им надо было торопиться. К тому же с наступлением рассвета бандиты обязательно заметят спецназовцев, и что тогда? А тогда, скорее всего, произойдет вооруженная стычка. Кратковременный бой, иначе говоря. Спецназовцы не опасались возможного боя, просто он был им не нужен. Не для того они прибыли в Ливан, чтобы затеять сражение с первым подвернувшимся под руку бандитским отрядом. Да и, кроме того, спецназовцы не знали, в какую именно сторону движется неприятельский отряд. А вдруг его путь лежит в ту сторону, откуда пришли сами спецназовцы? И если это так, то получится, что спецназовцы с бандитами столкнулись лоб в лоб. И значит, с наступлением рассвета боя не избежать. Нет уж, ждать до утра никак не годилось.
Обойти бандитов стороной? Решение на первый взгляд выглядело вполне логичным, однако же и здесь присутствовали кое-какие неприятные моменты. Маршрут пролегал по горному ущелью. Справа и слева угадывались в темноте горы, точнее сказать, высокие каменистые холмы с россыпью камней на их склонах. Карабкаться по таким холмам, да еще ночью, да еще без предварительной разведки, — это было непрофессионально, а значит, неразумно и неправильно.
Прикинуться американским или арабским отрядом? Но для этого надо было подойти к бандитам вплотную и заговорить с ними по-английски или по-арабски. Заговорить, конечно, можно, но дальше-то что? А дальше была полная неизвестность. А вдруг эти неведомые бандиты считают себя настолько независимыми, что готовы стрелять во всех: в американцев, в арабов?.. Могло ли такое быть хотя бы гипотетически? Да, могло, а потому и третий вариант не годился.
А тогда оставался четвертый, последний вариант. Конечно, это был довольно-таки рискованный вариант, но никаких иных вариантов больше не оставалось. Прорываться сквозь расположение бандитского отряда. С боем или без боя — это уж как придется. Лучше, конечно, без боя, но кто может знать, как сложится ситуация? Да, это было рискованно, но на стороне спецназовцев было целых два весомых преимущества — внезапность и профессионализм. Здесь, конечно, больше следовало полагаться на внезапность, но и на профессионализм тоже.
Все эти соображения спецназовцы обсудили в ускоренном темпе и приняли решение — прорываться.
— Али, ты все слышал, — сказал Богданов, обращаясь к проводнику. — У тебя есть два варианта — идти с нами на прорыв или возвращаться в Сирию.
— Я пойду с вами, — решительно произнес Али.
— Ты уверен? — спросил Богданов.
— Если я вернусь, то вы без меня заблудитесь, — спокойно произнес Али. — Вы здесь чужие, а я свой. Вы не знаете тех людей, к которым я вас веду и которые должны вас доставить в Бейрут, а я их знаю. А они знают меня. Я иду с вами.
— Пусть будет так, — согласился Богданов. — У тебя есть оружие?
— Да, пистолет, — сказал Али.
— Держи его наготове. Илларион, ты отвечаешь за проводника. Будь постоянно с ним рядом и действуй по обстановке.
— Я понял, — отозвался из темноты Илларион Папишвили.
— Ну, тогда вперед! — дал негромкую команду Богданов.
Для начала спецназовцы неслышно приблизились к бандитам почти вплотную — буквально на расстояние десятка шагов. Богданов выждал несколько секунд и издал звук, очень похожий на шелест крыльев испуганной ночной птицы. Это был сигнал. Все спецназовцы тотчас же выскочили из-за камней. Раздался громкий крик «А-а-а!», больше похожий на звериный рык, чем на человеческие голоса. Это закричали все разом спецназовцы, это было их психологическое оружие. Спецназовцы стремительно мчались вперед, не переставая кричать по-звериному. Вслед за криками раздались и автоматные очереди — это также стреляли спецназовцы. Они палили не разбирая куда — лишь бы не задеть своих товарищей. А попадали ли пули в бандитов — это было неважно. У спецназовцев не было цели поразить бандитов, у них была другая цель — испугать до полусмерти и прорваться сквозь их ночной бивак.
Услышав множественный звериный рык, а вслед за ним и выстрелы, бандиты повели себя так, как и полагается вести застигнутым врасплох, испуганным людям. Кто-то вскочил, кто-то метнулся в сторону, кто-то упал на землю и закрыл голову руками. Ответной стрельбы не последовало — смертельно испуганные люди обычно не способны оказать хоть какое-то сопротивление. Именно на это у спецназовцев и был расчет.
И он полностью оправдался. Внезапным и стремительным ночным вихрем пронеслись спецназовцы сквозь ночной лагерь бандитов, пробежали еще пятьсот метров и, резко остановившись, залегли за камнями. Нужно было перевести дух, сделать перекличку, а главное — уберечься от возможной стрельбы вдогонку. Должны же были бандиты прийти в себя! А если так, то устроить беспорядочную стрельбу сразу во все стороны. Вдогонку за спецназовцами они, конечно, не устремятся, потому что для этого вначале нужно понять, что это за смерч пронесся сквозь их ряды, а вот пострелять для острастки и успокоения — почему бы и нет?
— Назовись! — дал негромкую команду Богданов.
На месте были все спецназовцы, и проводник Али также был здесь.
— Все целы? — спросил Богданов.
Ответов не последовало, что означало, что раненых нет.
— Али? — спросил Богданов.
— Цел, — ответил за него Илларион Папишвили.
Сзади, в пятистах метрах, раздавались хаотические встревоженные крики. Вслед за ними зазвучали и выстрелы. Словом, все было как положено, как спецназовцы и предполагали. Выждав для верности еще десять минут, Богданов подал негромкую команду, спецназовцы поднялись из-за укрытий и, пригибаясь, гуськом направились дальше.
К месту под названием, которое трудно было выговорить, спецназовцы прибыли ближе к полудню. Это, собственно, был даже не населенный пункт в его истинном понимании, а так — несколько строений из дикого камня, в которых, похоже, никто постоянно не жил. Здесь их, несомненно, ждали. Навстречу Али вышел какой-то человек не арабской, а скорее славянской внешности — все спецназовцы отметили этот факт автоматически. Похоже, Али и человек со славянской внешностью были между собой знакомы. Али сказал несколько слов славянину и кивком указал на спецназовцев. Славянин кивнул в ответ.
— Я свое дело сделал. — Али подошел к спецназовцам. — Этот человек, — он указал на славянина, — все вам объяснит. А мне пора обратно.
— Спасибо, — сказал Богданов и пожал Али руку. — Береги себя.
— У меня работа не опасная, — скупо усмехнулся Али. — Это вы себя поберегите.
— Побережем, — Богданов усмехнулся в ответ.
С тем Али и ушел.
— Толковый парень, — глядя ему вслед, произнес Илларион Папишвили. — Когда мы прорывались там, в ущелье, он вел себя правильно. Без суеты и страха. А уж как рычал — даже еще страшнее, чем мы.