— Что значит «ничего»? — удивленно и вместе с тем испуганно спросил Кассаб.
— Ни единого слова, — ответил Йа Джалиль. — Они лишь молча на меня посмотрели, оба усмехнулись, развернулись и ушли.
— Понятно, — не сразу сказал Кассаб.
В самом деле — здесь и впрямь все было понятно. Бывают такие моменты, когда молчание красноречивее и доходчивее всяких слов.
Глава 18
Шестой и седьмой
После того как Кассаб лишился своих покровителей, ему ничего больше не оставалось, как продолжать вести игру в одиночку. Он, разумеется, и сейчас рассчитывал на то, что победит врага — кем бы этот враг ни был, просто сейчас нужно было слегка изменить правила игры.
И Кассаб решил написать еще одно письмо в советское посольство. В этом письме он сообщал, что, учитывая сложившиеся обстоятельства, он готов вступить в переговоры со своим таинственным противником. Кассаб был почти уверен, что в советском посольстве, получив письмо, незамедлительно передадут его куда надо — то есть тем людям, которые похитили и убили его приближенных. Конечно, говорилось в письме, сам Кассаб не станет участвовать в таких переговорах, он отправит на них свое доверенное лицо, но это будет человек, уполномоченный принимать решения от имени самого Кассаба.
Здесь Кассаб замышлял хитрость. Разумеется, он не станет выполнять требований тех людей, которые вступят с ним в переговоры. Просто таким способом он узнает их намерения и планы. А узнав, он в ответ разработает свои собственные планы. И, таким образом, сможет переиграть своих противников, кем бы они ни были.
Все предыдущие письма к развалинам мечети доставлял один из приближенных Кассаба. Его звали Согхири, что означало «малыш». Каждый раз Кассаб для подстраховки отправлял с Согхири двух или трех боевиков. Однако на этот раз он решил поступить по-другому. Ближайшей ночью к старой мечети с Согхири пойдут не боевики, а кто-то другой. Почему так? Да потому, что совсем недавно в городе были убиты три его лучших боевика. Как знать, может, те, кто их убил, по каким-то причинам относятся к боевикам с предубеждением, терпеть их не могут, оттого и убивают? И они убьют и тех боевиков, которых Кассаб пошлет к мечети? Уж лучше понапрасну не рисковать, тем более что в данный момент лишние смерти Кассабу ни к чему. Сейчас он намерен вести переговоры, а смерть и переговоры — вещи несовместимые.
После некоторого раздумья Кассаб решил вместе с Согхири отправить Йа Джалиля. Почему именно его? В первую очередь потому, что доверить такое тонкое дело больше, по сути, было некому — не так и много было у Кассаба людей, которым он доверял. А вот Йа Джалилю он доверял. Значит, он и должен будет пойти ночью вместе с Согхири к развалинам мечети. А на следующую ночь — сходить еще раз за ответным письмом. В том, что письменный ответ будет, Кассаб не сомневался. В советском посольстве, безусловно, сейчас всеми силами стараются вызволить своих людей. Значит, посол или кто-то от его имени обязательно вступит в переговоры с Кассабом.
Пока Кассаб сочинял письмо, спецназовцы напряженно размышляли, как им быть дальше. То есть кого и каким образом им похитить. Они перебирали разные варианты и способы, даже спорили — без этого было не обойтись. Но ни один из вариантов их не устраивал, в каждом варианте находились изъяны и возникали вопросы, на которые невозможно было дать ответы. И это было плохо. Нужно было найти такой вариант, который устраивал бы всех — при самом придирчивом отношении к нему. А его не было.
Наконец Александра Дубко осенило. Он посмотрел на своих товарищей с победоносной усмешкой.
— Ну, если ты заулыбался, — заметил Лепилин, — то явно что-то придумал. Говори же, не томи душу.
— Я вот что подумал, — сказал Дубко. — Вот мы тут сейчас мудрим и спорим, а между тем все может быть гораздо проще.
— Неужели? — улыбнулся Лепилин. — Проще! Прямо как сыграть в домино!
— Примерно так и есть, — серьезно ответил Дубко. — Давайте-ка поразмыслим, что сейчас может делать Кассаб. Мне кажется, это не так и сложно…
— И что, по-твоему, он сейчас делает? — спросил Сергей Бессонов.
— Думаю, сейчас он боится, — ответил Дубко. — Быть того не может, чтобы он чувствовал себя спокойно и безмятежно! Как-никак он лишился сразу пятерых своих приближенных, причем самым неожиданным и таинственным образом. Как же тут не испугаешься? Любой нормальный человек испугается. Даже ненормальный и тот испугается.
— Ну и что с того? — пожал плечами Бессонов.
— А вот что, — сказал Дубко. — Что обычно делает нормальный или даже ненормальный человек, когда он испуган? Он ищет причину своего испуга и пытается себя обезопасить. Вычислить, кто похитил и убил его людей, не так и сложно. Кассаб неглупый человек. Мансур, я прав?
— Да, — ответил Мансур.
— Вот видите, я прав… — усмехнулся Дубко. — Стало быть, я, скорее всего, прав и в остальном. Итак, что будет делать Кассаб, чтобы себя обезопасить? А ведь он обязательно будет что-то делать — хотя бы потому, что не знает, как будут развиваться события дальше. То есть кого похитят или убьют следующей ночью. А может, его самого?
Дубко умолк и по очереди оглядел своих товарищей. Все его внимательно слушали. Казбек Аджоев, слушая, одновременно переводил все сказанное Мансуру.
— Так что именно станет делать напуганный Кассаб? — продолжил развивать свою мысль Дубко. — Думаю, что и на этот вопрос есть ответ. Он убежит куда-нибудь подальше? Нет. У него просто-таки наполеоновские планы. Ну, вы знаете требования, которые он предъявил нашему посольству, а по сути, советскому правительству… И убежать означает отказаться от этих планов. С чего бы вдруг? Значит, он предпримет что-то другое… Что именно? Допустим, напишет нам очередное письмо. А почему бы и нет? Хитрое такое письмецо, со множеством всяких смысловых загогулин. Чтобы, значит, выведать наши дальнейшие планы и выработать на их основе свои собственные планы. По-моему, это очевидно. Любой на его месте поступил бы так же.
— Может, ты и прав, — задумчиво произнес Дорохин. — Да вот только… А что, если он в испуге пойдет на какие-то крайние меры? Например, расправится сразу со всеми похищенными? Напуганный человек обычно совершает самые нелогичные поступки…
— Ну, не настолько он пока напуган, — возразил Дубко. — Ведь на данный момент ему пока ничего не угрожает. А потому он надеется, что все обойдется. Что он добьется своего. Мне кажется, это также вполне логично.
— Может, оно и логично, — сказал Илларион Папишвили. — А только что с того? Я пока не понимаю…
— Я же говорю — скорее всего, он напишет нам письмо. И, как водится, через своих людей ночью передаст его нам. Положит в известный нам почтовый ящик… Так вот — тех людей, которые принесут это письмо, мы и похитим. Кого похитим, кого, может, убьем… Как получится… И поскольку это будут не просто люди, а такие люди, которым Кассаб доверяет, ибо кого попало на такое дело он не пошлет, — то сами понимаете… И, между прочим, это и будет нашим ответом на его письмо. Это будет очень красноречивый ответ…
— И в результате Мансур испугается еще больше, — усмехнулся Илларион Папишвили. — Кажется, понимаю…
— И вот тогда-то с ним можно будет поговорить по-настоящему, — хлопнул в ладоши Лепилин.
— Я предлагаю поступить по-другому, — после паузы произнес Богданов. — То есть большей частью именно так, но все же чуть-чуть не так.
— И так, и одновременно не так. Это как же понимать? — подал реплику Лепилин.
— Обычно почтальоны от Кассаба приходят к мечети не поодиночке, — пояснил Богданов. — Думаю, так будет и на этот раз. Так вот, всех их мы похитим, но одного отпустим с наказом: ступай, мол, и доложи о том, что ты только что увидел, Кассабу. Со всеми подробностями.
— А подробности, насколько я понимаю, должны быть красноречивыми и убедительными, — Лепилин еще раз хлопнул в ладоши.
— Вот именно, — подтвердил Богданов. — Впечатляющими. При похищении нам нужно разыграть маленький спектакль. Напугать посланцев Кассаба. Особенно того, кого мы отпустим. Чтобы и он своим рассказом напугал Кассаба. Вот это и будет наш ответ на письмо. Ну, что скажете?
— Нормально, — ответил за всех Дубко. — Устроим им «Лебединое озеро». Ну или что-то в этом роде.
— Тогда вот что, — Богданов взглянул на Мансура. — Ты можешь раздобыть нам красок?
— Каких красок? — не понял Мансур.
— Тех, которыми красятся ваши красавицы, — пояснил Богданов. — Самых разных цветов.
— Зачем? — удивился Мансур.
— Мы ими разукрасим наши лица, — усмехнулся Богданов. — Чтобы казаться как можно страшнее. Чтобы нас приняли за каких-нибудь шайтанов и очень нас испугались.
— Понял, — улыбнулся Мансур. — Добуду. На наших базарах такого добра много. Хлеба не хватает, одежды не хватает, а украшений — сколько хочешь.
— Вот и раздобудь.
Идея устроить показательный маскарад и тем самым напугать посланников Кассаба вдохновила спецназовцев. Это было необычно и по-своему весело — раскраситься под шайтанов. В этом было что-то озорное и мальчишеское, но почему бы и нет? Кто сказал, что спецназовец всегда и в любых обстоятельствах должен быть суровым, сдержанным и, что называется, прозаичным во всех отношениях? Спецназовец — он, по сути, обыкновенный человек, а если так, то ему не чуждо все человеческое. И даже — мальчишеское, учитывая тот факт, что и сам Богданов, и все его подчиненные были людьми молодыми, а значит, они еще не утратили мальчишеский задор.
Прибыл Мансур с красками, и спецназовцы, смеясь и подшучивая друг над другом, принялись за дело. Надвигался вечер, а за ним и ночь, и потому надо было торопиться. Сама по себе идея раскраситься в чудовищ была замечательна, хотя, конечно, в ней присутствовал один изъян: а вдруг спецназовцы в чем-то ошиблись и почтальоны Кассаба не явятся к развалинам мечети? Впрочем, и Богданов, и все его подчиненные утешались мыслью, что они все-таки прибудут. Кассаб, безусловно, понимал, что он сидит на пороховой бочке, которая в любой миг может взорваться вместе с ним. А значит, он будет торопиться. А торопиться — это в первую очередь означало написать письмо в советское посольство.