Звали его Кун. Был он тощ, высок и стар. К Узбеку он прибыл от великого хана из самого города Ханбалыка. Прибыл по какому-то пустяковому поводу, явно для соглядатайства, но этого в Золотой Орде тогда уже никто не боялся. Давно стала только именем несокрушимая держава Потрясателя Вселенной. Жили своей обособленной жизнью, враждуя порой не на жизнь, а на смерть, ее улусы. Но заветы основателя не были забыты. Узбек исправно посылал в Ханбалык богатые дары, а самого его пожаловали там почетным титулом вана третьей степени, дав в землях великого хана два уезда с доходами.
Самое главное, наследники Чингисхана сохранили торговые пути. На древних караванных тропах от Сурожского моря до стен Ханбалыка стояли караван-сараи, почтовые ямы и караулы. Многомесячные путешествия стали такими же безопасными, как поход на городской базар. Путнику даже не требовалось везти с собой припасы – все можно было недорого купить по дороге.
Такого ученого человека Злат не видел никогда ни до, ни после. С собой посол всегда возил два сундука книг, никогда не расставался с тушечницей и кистью для письма. По-кипчакски он говорил так же свободно, как и по-ясски.
Приняли его с почетом, назначили отличное содержание, сам Узбек неоднократно удостаивал посла беседы. Злата, тогда простого писца, определили к нему сопровождающим. Он так и пробыл в этой должности до самого отъезда посла, проводив его до Сарайчука.
Кун много расспрашивал и мало рассказывал, все тщательно записывал. Его интересовали цены на базаре, пища в харчевне, родословные эмиров, корабли на пристанях. И он не задал ни единого вопроса о войске и вооружениях.
Злата посол угощал невероятно вкусным чаем, на всю жизнь оставив любовь к этому драгоценному напитку, и иногда давал молодому человеку мудрые советы. Вообще он был немногословен.
Дело было лет пятнадцать назад. Тогда только-только казнили в Орде тверского князя Михаила. Обвинили его в непослушании ханскому ярлыку, а пуще того, в загадочной смерти Узбековой сестры Кончаки. Молодая здоровая баба вдруг померла неведомо почему, оказавшись в плену в Твери.
Собственно, и пленом это называть было нельзя. Муж Кончаки, принявшей христианское имя Агафья, московский князь Юрий, бросил ее на поле боя, убежав от тверских отрядов. Не оставлять же такую знатную хатун без еды и охраны? Михаил с почетом привез ее в Тверь, поселил с самыми лучшими удобствами, а она возьми да и помри. Князю это стоило головы.
Делом этим занимался ханский посол Кавгадый. Он сопровождал Кончаку на Русь, он потом проводил расследование ее смерти и был главным обвинителем на ханском суде.
Однажды об этих событиях зашла беседа у Куна с Узбеком. Посол неожиданно проявил интерес, стал выспрашивать, после чего сделал вывод, что история это темная. Оказалось, что раньше он много лет был судьей и расследовал разные преступления. Узбек и попросил его заняться этим делом. Его и самого давно беспокоила мысль, что здесь не все ладно. После долгих уговоров Кун согласился.
Он потребовал, чтобы ему нашли служанок Кончаки. Опросил нукеров Кавгадыя, которые были с ним в Твери. Вечерами китаец все время читал какую-то книгу из своих сундуков и шепотом разговаривал сам с собой. Он даже ни разу не переговорил с самим Кавгадыем.
Злата в свое расследование Кун не посвящал. Со свидетелями всегда беседовал с глазу на глаз. Что он выяснил, так и осталось загадкой. Только сразу после очередной беседы с послом, когда тот доложил о результатах расследования, Узбек приказал немедленно казнить Кавгадыя, а князя Юрия вызвать в Орду. Того, видно, предупредили, и вместо Сарая он оказался в Новгороде.
Однажды за вечерним чаем Злат не утерпел и спросил у посла: что же он все-таки выяснил? Самое главное как? Ведь он и с Кавгадыем-то не встречался. Не задай он последний вопрос – наверное, вообще не получил бы ответа. Но слово «как» подействовало на Куна магически. Он впервые проявил не свойственное ему многословие.
Тогда Злат и получил урок, который помнил потом всю жизнь. Расследование преступлений – это не только искусство. Это ремесло, которое приходит с опытом и шлифуется годами. А еще это наука. Набор знаний, приемов, методов. Над этой наукой трудились много великих ученых. А затем Кун с благоговением достал ту самую книгу. Она называлась «О снятии несправедливых обвинений», и написал ее сто лет назад судья Сун Цы, сам раскрывший множество преступлений. В ней содержались признаки отравлений, способы убийства, правила осмотра мертвых тел. Указывалось, как обнаружить раны на костях, если они недоступны обычному взгляду. Было собрано множество примеров из раскрытых преступлений. Преступление всегда оставляет следы. Нужно только суметь их прочитать и заставить говорить. Свидетель же зачастую бывает нужен лишь для того, чтобы уличить его во лжи, дабы воссияла истина.
Мудрый был человек посол Кун. Злат потом часто его вспоминал, жалея, что нет у него той чудесной книги. Кун и называл тогда дела северной страны, которыми ему пришлось заниматься, черными.
Уже когда Злат был наибом, кровавые дела московские снова вскользь коснулись его. В Сарае судили тверского князя Дмитрия, сына казненного Михаила. Судили за убийство того самого бывшего московского князя Юрия, по чьему навету сгубили его отца. Дело тянулось необычно долго. Целый год. После бегства Юрия ярлык на великое княжение отдали Дмитрию. Узбека долго угнетала мысль, что его отца он казнил несправедливо. Вот тут и объявился в Орде Юрий. Приехал с повинной. А еще с сундуками, полными серебра.
Серебро ведь само тонет, зато людей наверх тащит. Сразу появились у Юрия в Орде защитники и доброжелатели. Вскоре и Узбек его простил.
И вот столкнулись два ненавидящих друг друга князя. Точно в день памяти убиенного Михаила. Что уж промеж них вышло, неведомо. То ли кто сказал что не то, то ли еще что, только зарубил тверской князь супротивника.
Один русский убил другого, какое дело до этого хану? Юрий на то время и не хан был вовсе, ярлыка не имел. Да не все так просто оказалось. Был Юрий мужем родной сестры Узбека. Почитай, близким родственником. Его убийство нельзя было оставить просто так. Нарушить закон степи хан не посмел. Передал Дмитрия суду диван-яргу. Осудили его на смерть.
Много тогда в Сарае говорили про это дело. Жалели князя, что за отца отомстил. Сочувствовали, одобряли даже. Хвалили и Узбека, что соблюдает древний закон.
Сам хан на это пошел скрепя сердце. В глубине души он так и не простил Юрия за то, что тот заставил его пролить невинную кровь. Хоть Юрий и отговорился на Кавгадыя. Его же самого в Твери не было. После смерти Дмитрия ярлык на великое княжение Узбек передал его брату Александру.
Только словно злой рок висел над тверскими князьями. Вскоре в Твери восстали горожане, убили ханского посла Чолхана. Бежал Александр сперва во Псков, потом в Литву. Великим князем стал брат Юрия Иван.
Теперь московские дела затягивают и этого Наримунта, чей отец приютил и поддержал бежавшего Александра. Уже и цена за удалую головушку назначена.
Затянули они и Злата.
Завтра придется отвезти литовского княжича к эмиру. Пускай отправит его к Узбеку. Как ни крути, а это безопасней.
Плохо только, что Злат перебежал дорогу самому эмиру Алибеку, сыну того самого Исатая, что некогда Тук-Бугу зарубил и Узбеку путь на царство отворил. За ним могучий род киятов. С Алексия взятки гладки – он монах, его ханский ярлык защищает. А вот на наибе отыграются.
Снова вспомнился мудрый Кун. Он как-то сказал: «Когда два тигра дерутся, умная обезьяна сидит на дереве и ждет, когда можно будет завладеть добычей».
Когда судьба посылает тебе нового врага, его враги становятся твоими друзьями. Придется вспоминать, кто точит зубы на самого Алибека. Хочешь или нет совать нос в придворные дрязги, попал в воронью стаю – каркай. По всему выходит, что коль крымский наместник дружбу водит с генуэзцами, то между ним и кунгратом Могул-Бугой, который благоволит венецианцам, сейчас пробежала черная кошка. Больше надеяться не на кого.
Если Сулейман не ускакал в ночь, а послушался совета, то выедет рано утром. Другого пути, как по дороге мимо этого постоялого двора, нет. Значит, нужно завтра встать пораньше. С этой мыслью Злат и уснул.
Наиб не ошибся. Поднявшись еще затемно, потихоньку, чтобы не разбудить Илгизара, он вышел за ворота и вскоре услышал в предутренней тишине топот лошадей.
– Молодец, что послушался! – похвалил Злат Сулеймана, радостно соскочившего с коня, чтобы поприветствовать его. – Люди выспались, лошади отдохнули. Еще до вечера будете в Новом Сарае. Есть у меня еще одна важная новость для Могул-Буги. Очень важная, поважней всех остальных. С нее и начни, как до эмира доберешься. Передай: Алибек-кият, сын Исы, вел в Сарае тайные переговоры с московским посланником о выдаче ему плененного сына литовского князя Гедимина Наримунта. Запомнишь имя?
– Наримунт, Наримунт… – повторил Сулейман.
– Повторяй в дороге, все равно делать нечего. Так вот, этот Наримунт от Алибека сбежал и сейчас находится у меня. Это очень важно. А теперь не медли.
Сулейман кивнул, вскочил в седло и через мгновение вместе со своим маленьким отрядом исчез в тумане.
XXV. Превратности судьбы
Нужно было спешить. Едва заскрипела во дворе телега водовоза, начинавшего свой объезд с самого дальнего места, Злат отправился во дворец. Дождь не шел, зато все укутал густой туман. Стало сыро и неуютно, но заметно потеплело. Воздух, казалось, не шевелился. На дороге наибу не встретилось ни души, однако из светлеющей мглы уже доносились звуки и запахи просыпающегося города. Переговаривались где-то расходящиеся по домам ночные караульщики, пахло дымом.
Подъехав ко дворцу, Злат сразу понял, что опоздал. Сегодня не только он поднялся до рассвета. Ворота, почти всегда запертые в эту пору, были раскрыты, а двор – полон лошадей и всадников. Возле великолепного скакуна, покрытого роскошной попоной, скучал стремянной в такой же шелковой юбке, как у Сулеймана.