– Я занес, – говорит подрядчик, запуская волосатую длань во внутренний карман пиджака.
– Сдурел? – шипит на него наш герой-чиновник.
– Ара, какой проблэм? – недоуменно выдыхает подрядчик.
Его недоумение вызвано тем, что Хлестаков никогда раньше не затруднялся принимать конверты с купюрами на крыльца и даже в самом здании администрации перед картиной «Созидание во имя мира» или под кротким взглядом Василия Египтянина.
– Знаешь, что на носу? – спрашивает чиновник.
– Сопля? – подрядчик хватается за свой большой нос и ощупывает его.
– Выборы на носу, – снисходительно разъясняет чиновник.
– Карусель опять? – догадывается подрядчик.
– Верно. Нужны твои гастарбайтеры. Посадишь их в автобус, который тебе подгонят, и будете ездить по кругу от одного избирательного участка до другого. Пусть узбеки отдохнут на российских выборах. Заплатишь им по средней за день.
– Заплачу, какой вопрос, – вздыхает подрядчик. – Только узбеков у меня давно нет. Гордые стали, денег за работу требуют.
– Ну таджики пусть голосуют, – отмахивается чиновник.
– Таджики тоже беспредельничают, не хотят бесплатно плитку класть, – жалуется подрядчик.
– Кто же у тебя в гастарбайтерах?
– Слушай, ара, я сам не знаю из каких аулов или кишлаков этот народ пришел. Русского совсем не знают, никакого другого языка не знают, бормочут по-своему.
Во время этого диалога чиновник спускается с высокого крыльца, идет по направлению к автомобильной стоянке. Подрядчик спешит за ним, рассказывая на ходу. Эмоциональное повествование о гастарбайтерах неведомого рода и племени он заканчивает словами:
– Чурки безмозглые, короче.
Услышав его заключительные слова, Хлестаков останавливается, окидывает подрядчика взглядом от лысины до подошв замшевых туфель и переспрашивает:
– Чурки?
– Совсем без мозга! – подтверждает коммерсант.
– То-то они крышу горбольницы покрыли плиткой, – усмехается чиновник.
– Ара, друг, им не втолкуешь, где крыша, а где тротуар, – безнадежно машет рукой подрядчик. – В «Стройобнале» такие же мастера, пятый год строят. Выше фундамента не идет.
В подтверждение своих слов он показывает волосатой рукой на дворец с хрустальными куполами. Поскольку наш герой подошел к нему поближе, мы видим, что это вовсе не здание, а огромная декорация с макетом возводимого объекта. Она натянута на канатах, ветерок слегка колышет хрустальный дворец, делая его столь же зыбким, как сновидения Веры Павловы. С одного угла веревки, которые удерживают декоративное здание, оборвались и ветер загнул часть парка с фонтанами, предательски открыв картину долгостроя. Глуповский ТРЦ «Фаланстер» на Соборной площади не поднялся выше цокольного этажа, кучи строительного мусора поросли травой, по ним, как по горным кучам, бродят козы и щипают свежую поросль.
– Перенос сроков сдачи объекта обусловлен объективными причинами, – авторитетно разъясняет чиновник. – Почва болотистая. Здесь требуются дополнительные геолого-гидрологические изыскания.
– Болотистая! – азартно восклицает подрядчик, словно торгуется с заказчиками. – Почему же два дома стоят на болоте и не тонут, а?
Подрядчик тычет толстым пальцем сначала в классическую, потом в готическую постройку. В отличие от фаланстера, их нельзя назвать фантазиями, они незыблемо стоят на топкой почве.
– «Стройобнал» кому принадлежит? – задает риторический вопрос подрядчик и сам на него отвечает. – Сынку мэра. Его дом стоит, – кивок в сторону готического замка, – Дом мэра стоит, – кивок в сторону классического палаццо. – Оба дома стоят, а между ними все засасывает, что ни привезут на стройку. Потому что мэрские дела.
– На чужую кровать рот не разевай, как говорится! Сам гребешь деньги лопатой. Расценки у тебя бешенные, дешевле серебром-золотом мостить улицы.
– Будто вы не знаете, с чьих заводов мы плитку берем? Она золотая, а бордюры – чистые брюлики по весу. А откажись – проверками и штрафами замучают. Себе дороже!
– Короче, Склифософский! Ты чего просишь?
– Насчет тендера на Покровской, – застенчиво говорит подрядчик.
– Какие проблемы? – официальным тоном вопрошает чиновник. – На укладку пяти тысяч квадратных метров тротуарной плитки на Покровско-Спасской, бывшей Дзержинского, объявлен тендер. Подавай заявку на участие, вноси свои предложение по цене, комиссия рассмотрит.
Официальный тон, когда на него переходят должностные лица, означает: «Друзьям все, остальным – по закону». Подрядчик все это прекрасно понимает и пытается попасть в число закадычных друзей.
– Ара, договоримся, чтобы выиграл «АраратОткат», моя фирма.
Он интимно берет чиновника под ручку и комично подмигивает. Однако чиновник высвобождает руку и сухо говорит:
– Знаем твой «Арарат». Только «Распилес» тоже претендует. Подавай заявку, а решение надо ждать.
Последние слова чиновник произнес с некоторым нажимом: «надо ж дать». Подрядчик согласно закивал головой и с готовностью опускает руку во внутренний карман пиджака.
– Я дам.
– «Распилес» тоже готов дать. Нужно доложить на комиссии.
Слово «доложить» чиновник тоже произнес с нажимом, и опять подрядчик кивает, наполовину вытащив толстый конверт из кармана.
– Я и доложить готов по силе возможности, чтобы мой «Арарат» выиграл. «Распил» пусть идет лесом.
– Есть нюансы. По телевизору начался новый сериала – «Война с коррупцией». Первая серия – задержание чухломского губернатора. Видел?
Подрядчик видел, конечно, и реагирует как настоящий профессионал своего дела.
– Миллиард плохо спрятал. Я бы под плиткой оборудовал тайник.
– С вами, коммерсами, того и гляди нарвешься на маски-шоу с трансляцией по центральному телевидению. Короче, если рисковать, то ради чего-то существенного. Вот тебе моя резолюция насчет тендера.
Хлестаков вынимает из кармана айфон, вводит пятизначную цифру, на секунду показывает экран подрядчику и тут же убирает телефон. Подрядчик теряет дар речи от увиденной на экране суммы.
– Ара!.. Это чего… как так… беспредел получается.
– Ты, Фосген Баллонович, за базар отвечай. Не хочешь – скатертью дорога. Желающих получить подряд хоть пруд пруди.
Хлестаков подходит к черному «Хаммеру», издали снимает его с сигнализации, садится за руль. Подрядчик придерживает дверцу и трагическим голосом сообщает:
– Ара, я согласен… хоть и беспредел.
– Чего ломался как целка? Заноси завтра с утра! – бросает ему чиновник, захлопывает дверцу и уезжает.
Черный громоздкий «Хаммер» Хлестакова выезжает с площади, и картина резко меняется. Соборная площадь даже с учетом огромной декорации, закрывающей долгострой, выглядит вполне прилично. Здание городской администрации старое, но там произведен «евроремонт», а классический особняк градоначальника и готический замок его сына и вовсе кажутся перенесенными из другого волшебного мира. Но стоит отъехать на полсотни метров от центра города, как начинает казаться, что Глупов только вчера пережил бомбардировку, возможно, даже ядерную. Не случайно один из городских пустырей, где по генплану намечен парк, глуповцы прозвали Хиросимой, а другой пустырь, где к пятисотлетию Глупова был заложен сквер, носит прозвище Нагасаки.
Хаммер лавирует между глубокими воронками, которые не преодолеть даже на гусеничном вездеходе. По одну сторону разбитой улицы тянутся домишки глуповцев, построенные во времена вице-губернаторства М. Е. Салтыкова, по другую сторону – бетонный забор, за которым сереют опустевшие цеха всесоюзного научно-производственного объединения «Спецмонтажприбор», некогда являвшегося градообразующим предприятием Глупова. Половина глуповцев трудилась на этом заводе, но потом на город внезапно обрушились три апокалипсических зверя – Ускорение, Перестройка, Гласность и завод захирел, а потом и закрылся. Часть оборудование вывезли и куда-то продали, говорят, в Индию или Пакистан. Глуповские левши проделали лазы в бетонном заборе и потихоньку открутили, вырезали, выламывали все, что можно было сдать на цветной металл, а потом разбрелись по огородам или спились. Работы в Глупове не было, городское хозяйство выручали только трансферы из центра, точнее, та небольшая часть, которую областной центр уделял районным администрациям. Поскольку на всех глуповцев денег все равно не хватало, они доставались лишь немногим достойным, к числу которых принадлежал начальник отдела городского благоустройства, дорожного и жилищно-коммунального хозяйств.
Черный «Хаммер» подъезжает к автоматическим воротам. Не покидая внедорожника, Хлестаков щелкает пультом, ворота откатываются вбок. «Хаммер» заезжает под навес, останавливается рядом с белым мерседесом супруги и розовым кабриолетом дочери. Камера показывает дом чиновника и мы видим, что оно не уступит ранчо какой-нибудь голливудской звезды. Хлестаков выходит из машины и идет мимо вольера, по которому надменно разгуливают павлины.
– Цып, цып! – зовет он, но гордая птица отворачивается и удаляется вглубь вольера.
Вздохнув от пренебрежения, продемонстрированного царской птицей, чиновник проходит к большому бассейну с водопадом. На краю бассейна в шезлонге сидит в его дочь-студентка. Она гениальная предпринимательница, как, впрочем, все жены, дочери и сыновья глуповской администрации и не только глуповской. Вот и Хлестаков может похвалиться тем, что его дочь-второкурсница является генеральным директором трех строительных фирм: «Занос-Ж», «Занос-З» и «Занос-И». Надо ли говорить, что супруга Хлестакова возглавляет фирмы «Занос-А», «Занос-Б» и «Занос-В», а восьмидесятитрехлетняя теща, несмотря на быстро прогрессирующего Альцгеймера, успешно руководит фирмами «Занос-Г» и «Занос-Д».
Хлестаков склоняется над шезлонгом, чтобы нежно обнять дочь, держащую в руке бокал с коктейлем.
– Отвали, чурка! – резко вскрикивает девушка. – Убрал сейчас же лапы, пока я ментов не вызвала!
Отец отшатывается и удивленно восклицает: