– Машенька, что ты такое говоришь?
– Да, так и сказала. И по рылу могу заехать!
– Как ты с отцом разговариваешь?
Увидев разгневанное лицо отца, дочь вынимает из ушей гарнитуру.
– Пап, я подружке рассказываю, как ко мне в баре один кавказец пытался подвалить.
Она сует в ухо гарнитуру и продолжает прерванный рассказ о незадачливом ухажере.
– Да, тут же слинял, дебил.
Хлестаков вздыхает еще горше, чем после общения с павлином. На его уставшем лице буквально написано: «Крутишься, крутишься. Тащишь корм в гнездо, а на тебя все плюют!». Он заходит в роскошный дом. Весь первый этаж – открытая планировка. Столовая и гостиная объединены, кухню отделяет от столовой барная стойка. Широкая изогнутая лестница с гранитными ступеньками ведет на второй этаж. Пол наборного паркета, лепной потолок, итальянская мебель, кожаные диваны, хрустальные люстры, ковры – все кричит о богатстве хозяина. Утомленный после рабочего дня Хлестаков бредет к холодильнику – двойному, как в домах американцев. Он распахивает дверцу, достает бутылку баварского пива, открывает ее и с наслаждением делает глоток. В дом входит дочь в купальнике. Она продолжает разговор с подругой, одновременно оглядывая себя со всех сторон в большом зеркале.
– Губы я еще подкачаю, маловаты. Грудь… грудь отлично получилась… буду носить… ну может, потом пару номеров добавлю… Губернатора? …Нет, не слышала… И мэра тоже?.. Сейчас отца спрошу.
Девушка вынимает из уха крошечный наушник и обращается к отцу, занятому пивом:
– Пап, правда нашего губера забирают в Москву? А мэра переводят замминистра, да?
Хлестаков недоуменно пожимает плечами.
– Кто это болтает?
– Подружка говорит, уже весь Глупов в курсе, – сообщает дочь.
– Все знают, кроме самого Антона Антоновича, – удивляется чиновник стремительности распространения слухов.
Внезапно дочь застывает перед зеркалом, пораженная новой мыслью.
– Ой, пап, тебя тоже переведут в Москву?
– Что за глупости! – отмахивается Хлестаков.
– Глупости – это прозябать в Глупове!
– Мне моё место работы нравится.
– С одной стороны, место взяткоёмкое, конечно… – соглашается дочь.
– Какое?
– Взяткоёмкое, – повторяет дочь.
Студентка говорит серьезно, без всякого сарказма. Она, похоже, не сомневается в существовании официально утвержденной шкалы взяткоемкости. Но от одной мысли, что ей придется прожить всю жизнь в Глупове она передергивается всем своим налитым телом в купальнике.
– В конце концов деньги не самое важное, – уверенно говорит она.
– Да ну? Обойдешься без бабла? – саркастически спрашивает чиновник.
– Зачем бабки, если их негде тратить, – парирует дочь. – В Глупове ни одного приличного ночного клуба, в девять вечера все улицы вымирают… народ смотрит программу «Время», потом на боковую… Так и молодость пройдет! Нет, в Москву, в Москву! – повторяет она, словно чеховская героиня.
Камера поворачивается к лестнице, по которой спускается жена чиновника Анна Андреевна. Она в халате, на лице питательная маска. Еще со ступенек она нетерпеливо спрашивает мужа:
– Нашего мэра действительно переводят в Москву?
– Все уже сосватали его на работу в столице, вот только сам Антон Антонович не хочет уезжать из Глупова.
– Ага! Так я и поверила, – смеется жена, не отдавая себе отчета в том, как жутко выглядит смеющаяся питательная маска из густой белой сметаны с зелеными островками киви.
– Почему бы не поверить? – настаивает чиновник. – В Москве попробуй пристройся к хорошим делам, а в Глупове все схвачено. Возьми хоть нас, к примеру. Разве плохо мы живем? – Он широким жестом обводит роскошные хоромы. – С детства помню, когда я у бабушки в деревне в Саратовской области жил, мы впятером в одной горнице ютились. А сейчас? Сравнивать нечего! Даже Антон Антонович исподволь интересовался, откуда такие хоромы? Говорю: «Антон Антонович, моя жена – бизнес-леди, а теща, даром что восьмой десяток разменяла, всех конкурентов по миру пустила».
– У главы администрации такая же бизнес-леди, только для подписи. И мы с мамой и Машей подмахиваем бумаги, не глядя.
– Кстати, объявлен тендер на укладку пяти тысяч квадратов плитки, – вспоминает чиновник.
– Точно тысяч? Может, пять метров? – иронически уточняет жена.
– Напрасно иронизируешь. «АраратОткат» и «РаспилЛес» очень интересуются. Есть идея их кинуть, а подряд забрать на одну из твоих фирм.
– Грошовые заказы. Надо перебираться в столицу. Там дела, – твердо заявляет жена.
– Что вы заладили с дочкой: в Москву, в Москву! Мёдом Москва намазана?
Хлестаков пытается переубедить жену, но она стоит на своем и находит все новые и новые аргументы.
– Нельзя упускать удобный случай. Через три года сынок закончит школу, подаст документы в московский вуз. По любому придется переезжать.
– Почему непременно в столичный вуз? – недоумевает чиновник. – Он прекрасно может учиться в областном. Мы же с тобой учились, и дочка учится.
– В Пошехонском педе? Издеваешься? – негодует супруга.
– Вот именно! – подает голос дочь и с презрением произносит пышное название родного вуза. – «Пошехонский государственный синергетический университет». Осподи!
– Сейчас каждое бывшее ПТУ норовит объявить себя университетом или академией, – смеется жена.
– А ну вас! – возвращается к пиву муж.
Но не так-то просто справиться с двумя наседающими на него женщинами. Исчерпав аргументы, жена прибегает к запрещенному приему и произносит трагическим голосом:
– Мне все ясно. Тебе наплевать на нас и на будущее родного сына!
Когда доходит до таких обвинений, заботливый муж и отец становится беспомощным. Хлестаков примирительно замечает:
– Что вы на меня набросилась? Судя по всему, Антон Антонович действительно не знает, заберут ли его в Москву или здесь оставят. Если его переведут и он захочет меня взять, я разве против?
Почувствовав слабинку, жена немедленно переходит в наступление.
– Не против… если… предложит… – передразнивает она. – А если не предложит? Бери инициативу в свои руки, иди к старику, падай в ножки и просись в Москву. Скажи, что сын мечтает учиться в МГИМО!
Хлестаков вяло возражает:
– Наш оболтус только о компьютерных стрелялках мечтает.
– Ему скучно в глуповской школе. Низкий уровень, надо учиться в столице, – жена ставит точку в споре и уже в ранге победительницы быстро меняет тему. – Кстати, зайди к нему. У него в школе нелады с литературой. Опять новая учительница в классе. Была Ольга Петровна, уволилась, жаловалась, что нагрузка невозможная, платят мало. На ее место тут же взяли какую-то Мадину Худайбердыевну… Что творится? Куда подевались учителя из Пошехонья и Чухломы?
– Работать не хотят пошехонцы, – сетует чиновник. – Вот и набрали по объявлениям выпускников среднеазиатских вузов. Как бы и эти не разбежались! А то спустятся с гор неведомые народы, обучат детей русскому языку и литературе. Где оболтус?
– Целыми днями в танчики играет. Ботан лопоухий! – клеймит брата сестра.
Хлестаков нехотя ставит недопитое пиво на барную стойку и плетется вверх на второй этаж по изогнутой лестнице. Заметно, что он без сил, но отцовский долг превыше всего. Жена занимается ужином. Бизнесвумен, конечно, не варит и не парит на кухне, а просто ставит в микроволновку пиццу из картонной коробки для мужа сына, а себе с дочерью взбивает в миксере мусс из фруктов. Разливая фруктовый мусс по стаканам, она шепчет под нос: «В Москву! В Москву!»
Хлестаков входит в комнату сына. Она большая и светлая. В детстве Хлестакова-старшего в комнате вдвое меньшего размера проживала семья из пяти человек, причем их жилищные условия считались еще завидными. Но младшему скучно слушать, когда об этом твердит отец. Стены комнаты увешаны фотографиями рэперов и афишами их концертов. На кровати полнейший бардак, одежда вперемешку с журналами, коробками, плеерами, планшетниками. Подросток, лет тринадцати, сидит на вращающемся кресле перед дорогим геймерским ноутбуком. По восемнадцатидюймовому экрану, лязгая гусеницами, ползет Т-34. Навстречу ему немецкий «Тигр». Раздается выстрел из пушки. «Тигр» подбит и беспомощно вращается на одной гусенице. Хлестаков кладет руку на плечо сына, когда тот оборачивается, делает знак выключить звук. Сын нехотя подчиняется, «Тигр» застывает в неуклюжем пируэте. Внезапно выдернутый из гущи сражения, сын умоляюще глядит на отца.
– Пап! Мой танк в засаде.
Но Хлестаков неумолим и отдает команду хорошо поставленным командирским голосом.
– Вылезай из люка!
Сын нехотя подчиняется. Он все-таки никак не может отойти от сражения и спрашивает:
– Пап, как ты думаешь, какой из тяжелых танков выбрать? ИС или КВ?
Хлестаков не увлекается компьютерными играми, о которых в его детстве и помину не было. Но в войну он играл, а поскольку каждый мужчина в душе остается мальчишкой, он проникается важностью момента и высказывает свое мнение.
– ИС – это «Иосиф Сталин», КВ – это «Климент Ворошилов». Выбирай Сталина, он Отечественную войну выиграл. В смысле под его главнокомандованием.
– Крутяк! – восторженно восклицает сын. – В атаку! За Сталина!
Он порывается включить игру, но отец перехватывает его руку, дернувшуюся к клавиатуре.
– Годи! Есть серьезный разговор. Мать сказала, что у тебя проблемы с литературой. Книги не читаешь, все в танчики режешься!
Обиженный несправедливым обвинением сын сопит.
– Читаю книжки. Про попаданцев.
– Про кого? – переспрашивает отец, пытаясь припомнить, где он слышал про попаданцев.
Сын приходит ему на помощь.
– Про таких крутых чуваков. Они попадают в прошлое и мочат всех подряд, земли присоединяют и типа того.
В подтверждение своих слов сын кидается к кровати и вытаскивает из горы барахла несколько книжек. Хлестаков берет их в руки, рассматривает цветастые кричащие обложки. Книжки одной серии: «Русь неодолимая». Он читает названия, вытесненные золотой фольгой на обложках: «Вещий Олег спецназа», «Русская десантура против зомби», «ОМОН закрывает Америку» и несколько ошеломленно спрашивает сына: