посмотрел на Конни, стараясь встретиться с ней взглядом. — Я буду счастлив одолжить вам свой зонтик.
Она ответила вежливо, но твердо:
— Спасибо, но не стоит. Я подожду отца.
— Нет, Конни, я прошу тебя принять предложение. Ты же знаешь, твоя мать будет беспокоиться, если мы не придем домой к девяти. — Брюс кивнул в знак благодарности: — Очень мило с вашей стороны, мистер Моррисон, я очень ценю это.
Конни понимала, что должна согласиться.
— Хорошо, тогда до свидания, господа. — Она помахала на прощание друзьям отца и направилась к двери, не дожидаясь, пока непрошеный сопровождающий наденет пальто.
Когда они вышли на улицу, было уже темно. Дождь усилился, и потоки воды стекали с тротуаров в сточные канавки, уже и без того полные.
— Это необязательно, — сказала Конни, когда фигура с зонтом поравнялась с нею. — Я ведь не сахарная, не растаю.
— И тем не менее, — ответил Альфред.
Она шагнула вперед, полагаясь только на слух и не обращая внимания на машины, несущиеся сквозь бурный ливень. Через несколько секунд у нее перехватило дыхание: твердая рука хватанула ее за талию и оттащила с проезжей части под аккомпанемент орущих клаксонов.
Красное пальто — починка подкладки (Конни) — осторожнее переходи дорогу!
Зеленая юбка в мелкую клетку (Конни).
Фред
Конец июня 2016 года. Эдинбург
Пробежка, 4,2 км, вдоль старой железной дороги.
Я хотел прочистить голову перед завтрашними похоронами дедушки и подготовиться к натиску тех, кто придет на поминки или на то, что старики называют «пувэй»[2], когда всех приглашают домой выпить чая, виски и что-нибудь съесть. По-моему, все выходные я отмывал окна и вообще все — начиная с полов и заканчивая тарелками, чашками и ложками. Руки у меня выглядят как чернослив. Поскольку дедушка был сладкоежкой, то засохших сэндвичей с сыром не будет, планируются только пироги. И шотландские бисквиты, конечно.
Будут пироги от соседей по дому, пироги от соседей по участку, пироги от Евы из магазинчика на углу и даже разваливающиеся маффины с лимоном, шоколадом, кофе и вишней от детей из соседней квартиры. Будут пироги любого сорта — я смог бы открыть кондитерскую лавку.
Кроме того, нужно решить, что делать с кошкой. Мы с мамой даже не знали до прошлой недели, что она была у дедушки: он никогда нам об этом не говорил. Соседи (те, что с детьми) брали ее на время, но на следующей неделе они уезжают в отпуск. Мне же предстоит разбирать здесь вещи еще пару недель, так что придется взять животное к себе. Правда, мне она не нужна, поэтому, по всей видимости, я все-таки отвезу ее в приют для животных.
Мама выбрала идеальный момент, чтобы установить дома двойные стеклопакеты, и теперь у нее повсюду понаставлены коробки, а для меня места нет. Оставаться в квартире дедушки довольно странно, но выбор невелик: или тут, или в гостинице. Что ж, посплю пока здесь, на диване.
На обед я приготовил пасту (чтобы загрузиться углеводами перед бегом), а потом споткнулся о старую швейную машинку, которой подпираю дверь кухни, чтобы та не закрывалась. Разумеется, я растянулся на полу вместе с тарелкой, а спагетти и оливки разлетелись по всей комнате. Если бы у меня была собака, а не кошка, она бы могла помочь с уборкой, но теперь придется мыть пол снова, потому что скоро придет мама.
На экране появляется аккуратно отформатированный текст. Фред проверяет, по-прежнему ли на административной панели блога установлены настройки «Приватно, защищено паролем», и нажимает на кнопку «Опубликовать».
— Наверное, пора выпить кофе.
Когда он открывает холодную воду, о своем присутствии напоминает нежеланная кошка: она прыгает на сушилку и прижимается носом к его руке.
— Похоже, ты хочешь есть? — Фред хорошо знает, что полка в чулане, где еще утром стояла последняя банка кошачьего корма, теперь пуста. — Если ты думаешь, что я буду покупать тебе этот консервированный навоз, то ошибаешься. Никаких шансов, подруга. Он воняет, и я не собираюсь тратить деньги на роскошные обеды для кошек.
Они оба смотрят в окно. Проливной дождь переходит в моросящий, и Фред меняет планы.
— Выпью кофе потом — сейчас стоит сходить в магазин.
Он снимает со спинки стула спортивную куртку и надевает ее, осторожно застегивая молнию, чтобы не повредить бегунком тончайшую ткань. Из обуви в эту неожиданную поездку на север Фред взял только дорогие беговые кроссовки, которые еще не высохли, и черные броги, которые, как выяснилось вчера, дали течь. Он с неохотой засовывает ноги в носках в мокрую обувь и направляется к входной двери, захватив по дороге пакет, который обычно лежит в ящике стола в прихожей.
Фред никак не может понять, как всего за пару дней в этом месте он каким-то образом превратился в человека, который разговаривает со своей кошкой.
Магазин на углу хорошо ему знаком, но сейчас он выглядит немного иначе. Фред чувствует, что в помещении что-то изменилось, но никак не может понять, что именно. Зайдя в дверь, он приветственно машет Еве. Она сидит на табуретке за стеклянным прилавком. На витрине выставлен ассортимент мелких сладостей, который постоянно обновляется. Летающие тарелки, шипучие лягушки, мармеладки, лакричные ленты соседствуют с жирными белыми шоколадными конфетами — здесь представлены все цвета радуги. В детстве Фред проводил в этом магазине каждое субботнее утро, подолгу не решаясь сделать выбор. А когда наконец принимал важное решение, Ева упаковывала его сладости в бело-розовый полосатый бумажный пакет. Она достаточно давно владеет магазином и хорошо знает привычки всех покупателей.
Фред берет корзину. Ах вот оно что: они здесь теперь другие. Царапающихся проволочных ручек больше нет — их сменили гладкие желто-фиолетовые пластмассовые. Он ходит по проходам, отмечая, как много нового появилось на полках. Рядом с солодом стоит теперь бальзамический уксус, а дорогая безглютеновая кокосовая выпечка соседствует с замороженным шотландским печеньем. Фред не торопится и прислушивается к разговорам у кассы. «При желании, — думает он, — здесь можно узнать всю подноготную любой семьи, живущей в радиусе полумили».
Наконец, воспользовавшись тем, что поток покупателей несколько иссяк, Фред ставит корзину на стойку:
— Отличные новые корзинки, Ева.
Она улыбается и вынимает из его корзины пачку сухого кошачьего корма:
— Это для кошки твоего дедушки?
— Да, но это временно. — Он достает из кармана пакет.
— В смысле, кошка?
— Ну да.
Электронный сканер пикает, считывая штрих-коды: кошачий корм, хлеб, рыбные палочки, заправка для салата, газета «Ивнинг ньюс», молоко.
Ева смотрит на пакет молока.
— Им нельзя молоко, Фред. — Она разбирается в кошках, как и во всем остальном.
— Молоко не для кошки.
— Это вредно им для желудка. — Ева не опускает молоко, пока не убеждается, что ее слушают.
— Это мне для кофе.
— Я прочла в журнале. — Ева ослабляет хватку, и он быстро берет молоко, пока она, чего доброго, не передумала.
— Спасибо, я запомню.
— Как ее зовут?
— А? Что? — Фред озабочен тем, как правильно разложить покупки в сумке.
— Кошку. Как зовут кошку?
— Понятия не имею, дедушка не говорил.
Женщина, стоящая за ним в очереди, нетерпеливо вздыхает. Ева указывает на зеленые цифры на табло кассы. Он вынимает кучку мелочи и начинает набирать точную сумму, отсчитывая монеты.
— Кажется, сходится.
— Помни про молоко.
— Хорошо.
— Я буду там завтра, на похоронах.
Фред немного мнется.
— Спасибо, — говорит он так тихо, что она скорее догадывается, чем слышит.
Вернувшись, он высыпает корм со вкусом цыпленка в миску и обращается к животному:
— Я не собираюсь заводить кошачий наполнитель, кошачий лоток, кошачий дезодорант или совок. Я решительно отказываюсь!
Фред моет руки жидкостью для посуды, втирая пузырьки пены под ногти. В голове у него звучит голос бабули: «Перед ужином всегда мой руки, Фред». Потом он тщательно вытирает руки полотенцем, висящим на ролике, который прикреплен к двери. Вернувшись к компьютеру, Фред начинает печатать, произнося вслух то, что появляется в строке поиска:
Как часто коты…
В выпадающем меню выскакивают варианты:
Как часто коты какают
Как часто коты писают
Как часто коты должны проверяться на глистов
Он смотрит на экран.
— Глисты, — громко говорит он.
Кошка отрывает голову от миски и словно бы подмигивает ему.
— Может быть, лучше не читать?
Но он читает.
— Боже! Оказывается, есть животные, которые обучены пользоваться туалетом! Я не буду учить тебя этому. Ты можешь пойти погулять, как любая уважающая себя кошка.
Джин
Март 1911 года. Клайдбанк
Джин целый час пролежала без сна. Больше всего на свете ей хотелось притвориться больной и остаться под шерстяным одеялом. К сожалению, ее кровать находилась в нише на кухне, а это значило, что в любую минуту мог зайти отец и потребовать овсянку и чай — тогда ей придется встать и приготовить и то, и другое. Она в последний раз потянулась, достав пальцами ног до холодной штукатурки в изножье матраса, а руками — до стены за подушкой. Каждый день Джин с удовлетворением отмечала, что может так сделать, даже если ради этого приходилось извиваться ужом. Ее мать была небольшого роста, и в детстве Джин думала, что будет такой же, но, к счастью, она ее все-таки переросла.
Из соседней комнаты донесся натужный кашель отца, и Джин вскочила, чтобы привести себя в порядок, прежде чем он постучит в дверь. Вчерашняя одежда висела рядом с кроватью. Джин поежилась и обхватила себя за плечи, прежде чем поставить ноги на холодный пол. Надо вставать, нельзя терять ни минуты. Она сняла с крючка голубое платье и надела его через голову, чувствуя, как изрядно поношенная ткань скользит по ее теплому со сна телу. Из-за спешки она слишком долго возилась с пуговицами, и ей пришлось отвернуться от двери, когда отец постучал, а затем сразу вошел, не дожидаясь ответа.