Фред не знал, что сказать.
Эллен наклонилась вперед, чтобы снова посмотреть на узкую полоску бумаги.
— Он выжил, но времена были тяжелые. Судя потому, что говорили мне родители, он был еще и контужен. Джин работала тогда в резиновой компании, которая делала сапоги. Но когда война закончилась и мужчины возвратились домой, они потребовали вернуть им их рабочие места — и ее уволили.
— Наверняка такое бывало часто. И как она поступила?
— К тому времени они переехали. Джин нашла работу в пекарне, а Дональд сидел дома и воспитывал детей.
Эллен встает и снимает со стены за рабочим столом четыре небольшие рамки.
— Наверное, вы их не заметили. — Она раскладывает рамки на столе одну под другой. — Первые две — это те самые почтовые открытки с фабрики. Там была отрывная часть — ее надо было отослать, чтобы подтвердить, что хочешь вернуться на работу.
Фред берет две первые рамки с открытками и тщательно их изучает:
— На одной отрывная до сих пор сохранилась.
— Дональд не стал ее возвращать. Почему этот фрагмент оторван от открытки Джин, мы не знаем. Мы даже не знали о существовании этих открыток до ее смерти.
— И как вы их нашли?
— Это сама по себе целая история. По части семейных секретов вы не одиноки. Они жили в квартире в Марчмонте, которой владел трастовый фонд. Этот фонд предоставлял — нет, до сих пор предоставляет — жилье ветеранам войны. Когда люди въезжали в такую квартиру, они оставались в ней надолго. Прабабушка прожила там с тысяча девятьсот семнадцатого по тысяча девятьсот восьмидесятый год, до самой своей смерти.
— Это очень долго для одного места… шестьдесят три года.
— Ну да. — Эллен смотрит на открытки в рамках. — И вот лет шесть назад в ту же квартиру внезапно пришло письмо. Там была старая марка, но, к счастью, какая-то добрая душа на почте все же доставила конверт по назначению. Нынешний квартиросъемщик понял, кому это предназначалось, и отправил его в штаб-квартиру фонда, а уже они переправили письмо нам.
— Провидение.
— Можно и так сказать. Открытки были внутри очень потертого старого конверта, и кто-то вложил его в еще один конверт — для надежности. Если бы этого не сделали, думаю, бумага бы не дожила. — Эллен развязывает платок на голове и запускает руки в волосы. — Письмо попало к нам как раз тогда, когда меня уволили со скучной офисной работы. Я стала читать о забастовке и составлять генеалогическое древо. И вот однажды я шла по Лит-уок и увидела среди мусора, выброшенного после уборки, швейную машинку. К счастью, коммунальщики не успели ее вывезти. Я притащила машинку домой, одолжила у папы отвертки и разобрала ее на части, до последнего винтика и гайки.
Он бросает взгляд на бижутерию на стендах в комнате:
— Остальное — уже история.
— Примерно так. Я записалась на вечерние курсы ювелирного дела, и… мне пришлось это по душе.
— То есть ваша работа — это своего рода политическое заявление?
— И да и нет. Меня часто спрашивают, не свожу ли я таким образом счеты, но нет, ни в коем случае. Хотя я никогда не видела своих пращуров, но то, через что они прошли — забастовка, необходимость начинать с нуля, увечье на войне, — вдохновляет меня и заставляет изыскивать любые возможности. Я уверена, они были бы в ужасе, если бы решили, что я делаю это из ненависти к швейным машинкам.
— Но я все равно не понимаю.
— Хотите, процитирую мою заявку на финансирование?
— Давайте.
— Вкратце она звучит так: «Я создаю произведения искусства, которые воплощают собой кривую опыта работы, используя в качестве источника материала старые швейные машинки».
— Я перестал что-либо понимать после слова «кривая».
— К сожалению, чтобы найти финансирование, нужно сформулировать краткую заявку, и вот эта неожиданно сработала. Хотите услышать расширенный вариант?
— Да, пожалуйста.
Она берет с верстака шпулю, зажимает ее пальцами и передает ему:
— Швейная машина дает работу на фабрике, облегчает домашнюю работу и позволяет кормить себя, если работы нет вовсе. Имея дело с отдельными деталями разобранной машины, я чувствую контакт с теми, кто создавал ее на фабрике, и теми людьми, кто шил на ней дома. Тем самым я отдаю должное тем, чей опыт и решимость проложили дорогу современной жизни.
Фред осматривает лежащую в его ладони шпулю: — Знаете, очень впечатляет.
— Спасибо. — Она кланяется.
— Так вот, если вернуться к записным книжкам. Получается, что мы с вами в каком-то смысле родственники.
— Не родственники, но между нами определенно есть связь.
— Странное дело — семьи, правда?
— И не говорите. Вы еще моих братьев не видели!
Фред обращает взгляд на две оставшихся рамки:
— А здесь что?
— Конверты. Если я выну из рамки тот, что с почерком Джин, вы сможете почувствовать запах макияжа старой дамы.
Фред изучает эти свидетельства истории ее семьи и чувствует, что ему оказали скорее честь, нежели доверие. Старый конверт кажется довольно потрепанным, надписи потускнели, а уголки истрепались. Он откладывает его в сторону и берет последнюю рамку.
— Этот конверт я тоже сохранила, потому что он — неотъемлемая часть истории. Это тот, который доставил почтальон. В нем все и хранилось.
Он переворачивает конверт, ожидая чего-нибудь совершенно обычного. И тут на него смотрит уверенный почерк с причудливыми заглавными буквами. Фред не перепутал бы его ни с чем, ведь это почерк его матери.
Эллен завязывает на голове платок и не замечает растерянности на его лице.
— Фред, так что вы решили?
Из-за бесчисленного множества вопросов, роящихся у него в голове, он реагирует не сразу:
— Простите, что вы сказали?
— Я говорю: что вы решили? С вашей другой семьей?
— Решил, да. — Фред радуется возможности сменить тему.
— Что вы собираетесь делать?
— Пока что каждый раз, когда я думаю, что уже со всем разобрался, происходит что-то новенькое, но насчет этого я, по крайней мере, уверен. — Он начинает раскладывать записные книжки в хронологическом порядке, сравнивая даты. — Я ничего не собираюсь предпринимать.
Она видит, что он поглощен работой, и не вмешивается. Наконец Фред заканчивает раскладывать яркие блокноты по собственной системе и говорит ей:
— Эти люди меня совершенно не интересуют, потому что у меня уже есть дедушка и бабушка. Их зовут Альфред и Констанс Моррисон. И другие мне не нужны.
Эллен обходит верстак и обнимает его:
— Я думаю, ты прав.
Он поворачивается, чтобы впервые в жизни поцеловать ее, но в этот самый момент раздается стук в дверь, и в мастерскую, не дожидаясь ответа, входит широкоплечий мужчина с сединой в песочного цвета волосах.
— Эллен, ты забыла обед, так что я решил… — Тут он замолкает.
— Папа!
— Прости, я не знал, что у тебя гости.
— Я ведь уже говорила, что у меня могут быть клиенты, нельзя заходить просто так.
Мужчины смотрят друг на друга.
Неловкое молчание прерывает Фред:
— Мы не представлены, но я имел удовольствие есть ваши сэндвичи с Эллен. Фред Моррисон, — протягивает он руку.
Мужчина без промедления отвечает:
— Да, Эллен много раз о вас говорила. — Он пожимает Фреду руку с уверенностью, унаследованной от отца и деда. — Я — Дон Кэмерон, и я очень рад познакомиться.
Благодарности
Довести проект со стадии сырой идеи до законченного романа, который вы держите в руках, мне помогало множество людей.
Я неоднократно звонила одним организациям и рассылала бесчисленное количество электронных писем в другие. Все без исключения люди, с которыми я связывалась, загорались моим энтузиазмом и давали мне разнообразные исторические и технические консультации и советы.
Я благодарю персонал библиотеки Клайдбанка и музей «Зингера» за разрешение воспользоваться публичным архивом фотографий и документов. Кроме того, на сайте Национальной библиотеки Шотландии есть прекрасный фильм о фабрике «Зингер» — «Рождение швейной машинки» (Birth of a Sewing Machine). Его можно посмотреть по адресу: http:// movingimage.nls. uk/film/1592.
Благодарю персонал Медицинского архива Лотиана (Lothian Health Service Archive), в особенности Элис Дойл, которая помогла мне прояснить многие вопросы.
Шотландская ассоциация ветеранов «Гарден Сити» (Scottish Veterans Garden City Association) предоставляет жилье ветеранам-инвалидам, некоторые их дома расположены в деревне недалеко от моего дома. Я хотела бы поблагодарить сотрудницу этой ассоциации Энн Хэмилтон, предоставившую ценную информацию о ее работе, что нашло отражение в моей книге.
Джессика Ховарт, дизайнер-ювелир из Лита, работающая с текстилем и эмалью, любезно предложила мне показать мастерскую и объяснить некоторые рабочие процессы.
Я хочу поблагодарить Лесли Скотт из Королевских ботанических садов Эдинбурга за информацию о долговременном хранении семян и бумаг.
Благодарю персонал библиотеки Фаунтинбриджа в Эдинбурге, где мне показали архивные материалы об этом районе, а также о самой библиотеке — это совершенно чудесное здание!
Спасибо Скотту Пэку с сайта Unbound, который одобрил мой запрос, и Ксандеру Кэнселлу, с чьей помощью я прошла через лабиринт книгоиздания. Бесценным для меня оказалось редакторское мастерство Селин Келли, Лины Лейн и Аннабель Райт, а также терпеливая помощь Молли Пауэлл.
Любой книге нужна обложка, и Марк Экоб разработал прекрасный дизайн и советовался со мной на каждом этапе работы. Спасибо, Марк!
Я хочу поблагодарить Энн Кэрриер, Мэри Уайтхаус и Дебби Томкис, которые читали и первые черновики рукописи, и последние, когда работа уже близилась к концу. Их отзывы были бесценными.
Я хочу поблагодарить Клэр Аскью и команду женских писательских курсов, известных как Write Like a Grrrl: они вселили в меня уверенность.
Спасибо всем, кто поддерживал меня — слушал, подбадривал, делился информацией и проявлял энтузиазм. Без вас я бы не справилась.