– Я помещу тебя с лучшими друзьями, – уловив в его тоне злобное ехидство, Алиса насторожилась.
Но когда зажегся свет, увиденное ошеломило ее настолько, что она буквально онемела, во рту моментально пересохло, язык намертво прилип к гортани. Большая вытянутая, как пенал, комната, оклеенная выцветшими зеленоватыми обоями, жила странной пугающей жизнью: вдоль стен расположилось множество стеклянных террариумов разных размеров, в них неторопливо зашевелились лоснящиеся змеиные тела. Алиса инстинктивно отпрянула к двери, Шарль грубо отшвырнул ее назад, девушка упала, больно ударилась об угол радиатора и вскрикнула.
– Молчи, слышишь? Или я открою пару этих пробирок, – злобно поблескивая синеватыми белками, ощетинился Шарль. – Твое место будет здесь, – он ткнул пальцем в пол возле горячей батареи, там, где съежилась, потирая ушибленные колени, Алиса. – Потом переведу тебя в подвал, там пока лестница сломана. Руки давай, тварь, – скомандовал он.
И когда Алиса протянула трясущиеся ладони, он деловито обмотал ее запястья заранее припасенными тряпками и защелкнул на них наручники, потом спокойно пристегнул ее к горячей батарее и вышел. Алиса пугливо осмотрелась – террариумов было около десяти, в тех, что поближе, она разглядела нарядную, пестро окрашенную змею, меланхолично свернувшуюся на причудливой коряге и невероятно длинную, подвижную, как ртуть, черную тварь, тревожно струившую матовое тело в разных направлениях. Дальше виднелась особь красивого золотистого оттенка, похожая на гада, лежавшего в машине Дианы. Она грациозно извивалась в неторопливом завораживающем танце. Вся комната, наполненная ядовитыми тропическими тварями, неслышно дышала и шевелилась, вызывая естественное отвращение и гадливость. Алисе было страшно и противно, но вот что странно: она, как ни старалась, не могла отвести глаз от непрестанно шевелящихся скользких чешуйчатых тел. Они точно гипнотизировали. Ей сделалось дурно, она задыхалась от ужаса, но все смотрела и смотрела на сытые округлые тела пресмыкающихся, которые, казалось, почувствовали присутствие чужака и волновались, угрожающе перекатывая тугие мускулистые волны плоти.
Шарль остановился на пороге комнаты, с удовлетворением наблюдая за подавленной пленницей, в руках он держал плошку с водой и плоскую миску с чем-то напоминающим собачьи консервы. Насладившись неподдельным ужасом жертвы, он плотоядно ухмыльнулся и, опустив тарелки перед замершей в немом отчаянии Алисой, театральным жестом обвел комнату:
– Как тебе мои девочки? – и, не дожидаясь ответа, вкрадчивым голосом продолжал: – Эта пестрая – Алекто, арлекиновый аспид, редкая и крайне дорогая штучка. Черная – Анубис, черная мамба, гроза Африки, развивает скорость до двадцати пяти километров в час, очень ядовита. А это, – и он повернулся к золотистой твари с четко очерченной прямоугольной головой, прильнувшей к внешнему стеклу стеклянного куба, точно прислушиваясь, к тому, что о ней говорят, – австралийский тайпан Маккоя. Самая ядовитая змея планеты. Один укус может отправить на тот свет сотню человек или двести пятьдесят тысяч мышей. У меня их было две. Астарот и Астарта. До сегодняшнего дня. Астарота пришлось бросить в машине Фридман. Он перевозбудился после укуса и забился в щель под задним сиденьем. Я так и не смог его выманить.
Начав говорить о предмете своей страсти – змеях, Шарль остановиться не мог. Он прислонился к стене, скрестил руки на груди и, откровенно любуясь собой, продолжил:
– Ты бы видела, как умирала Диана! Восторг! Как египетская царица Клеопатра, пожелавшая принять смерть от укуса аспида. Я наслаждался как, пожалуй, никогда прежде. После укуса тайпана должно пройти от трех минут до пяти часов, чтобы жертва перестала дышать. Астарот справился за полчаса. О, он могучий парень! Я не пожалел, что использовал его как орудие убийства. Яд тайпана – нервно-паралитического действия, отличная штука. Действует наверняка, парализует нервные волокна организма, и сигналы, посылаемые мозгом внутренним органам, не доходят по назначению. Сначала человек не может говорить и двигаться, чуть позже дышать и, наконец, останавливается сердце. Астарот, умница, как только я поднес его к Диане, мгновенно понял, что от него требуется. След от укуса обнаружат не сразу, он под волосами. Криминалистам придется попотеть!
Алису поразило, что Шарль-Ингрид говорит о пресмыкающихся с неподдельной нежностью и любовью. Она часто моргала, красными от усталости и слез, глазами и страстно желала, чтобы все происходящее оказалось дурным сном. Было ясно, что она попала в руки к свихнувшемуся маньяку, и у нее нет ни малейшего шанса вырваться. Извращенец, находивший удовольствие в изощренных убийствах, он искренне полагал, что в искусстве убивать достиг совершенства. Он гордо называл себя «эстетом убийства» и «гением смерти».
– Я близок к идеалу, – увлеченно продолжал он, обращаясь к полумертвой от ужаса Алисе.
Очевидно, она была единственным человеком в мире, кому он решился открыть свои дикие планы, это чудовищное порождение извращенного ума. Обреченная на смерть Алиса угрозы для него не представляла.
–Хочешь, я расскажу тебе о своей мечте? – вдруг спросил Шарль и в очередной раз, не дождавшись ответа, с надрывом произнес:
– Я хочу купить Змеиный остров. Кеймада-Гранди. Да-да. Он находится в тридцати километрах от атлантического побережья Южной Америки. Там живут только змеи! Ботропс. Страшно ядовиты. Их там тысячи! Ты только вслушайся в эти названия – ботропс, бумсланг, мулга, фер-де-ланс… Это же музыка!
И обезумевший психопат принялся неуклюже кружиться по комнате. Сильное нервное возбуждение Алисы сменилось равнодушием, уставшая от постоянных потрясений психика блокировала страх, и она безразлично наблюдала за бесноватым.
Остановившись напротив металлической клетки с мирно попискивавшими мышами, Шарль-Ингрид внезапно повернулся к Алисе и сурово сказал:
– Теперь ты поняла, что мне нужно много денег. Очень много денег!
Алиса отрицательно потрясла головой, не в силах говорить. Шарль-Ингрид лукаво ухмыльнулся, глаза вновь загорелись нехорошим дьявольским огнем. Теперь он очень походил на Мефистофеля, нарисованного в старой исчерканной хрестоматии по литературе, Алиса поежилась.
– Я же сказал, что хочу купить Змеиный остров. И я куплю его. Во что бы то ни стало. Ты мне в этом поможешь! – внезапно выкрикнул он и резко повернулся к совершенно истерзанной безумием происходящего Алисе. – Завтра я убью дочь Дианы. Ее перевезли в Женеву, для передачи представителям российской стороны. Когда я убью ее, то на месте преступления найдут пистолет с твоими отпечатками пальцев. Затем я вернусь сюда, и ты напишешь повинную (документ о том, что ты хотела завладеть деньгами семьи Фридманов), где подробно расскажешь, как и когда совершила все семь убийств. Напишешь, что после совершенных преступлений ты поняла, что полиция идет по следу, и ни скрыться, ни завладеть наследством тебе уже не удастся, поэтому ты добровольно уходишь из жизни, просишь в твоей смерти никого не винить и в заключение, – тут Шарль довольно потер ладони. – Итак, в заключение – самое приятное. Для меня, конечно. Ты как единственная оставшаяся в живых наследница оставляешь посмертную волю, завещание, в котором отписываешь грандиозное состояние господина Фридмана, со всеми его банками, заводами, автомобильными концернами и прочим, мне, Ингрид Моор. У меня двойное гражданство, и в Эстонии я до сих пор числюсь как Ингрид Моор.
«Я, Алиса Фридман, в здравом уме и твердой памяти выражаю свою последнюю волю и оставляю все свое состояние Ингрид Моор, подруге детства, самому доброму и чистому человеку, которого я знала», – глумливо процитировал он и повернулся к Алисе:
– Ты ведь бывала в Тарту? И не раз. О, я знаю о тебе все, – заметив на лице Алисы изумление, он торжествующе улыбнулся. – Я собрал на тебя полное досье. Итак, продолжим. Тебя находят со вскрытыми венами. Рядом с тобой лежат признание и завещание. Дом снят месяц назад на твое имя. Я выезжаю только по ночам, так что меня здесь никто не видел. Вывод: ты все сделала сама, своими руками, меня будто и не существовало. Поэтому я намотал под наручники тряпье. Ты мне нужна чистенькая, без единого синяка и царапины. Никакого насилия. И последний этап: я сажусь в самолет, возвращаюсь в Тарту в качестве Ингрид Моор и вступаю в права наследования, – закончил он, победоносно глядя на Алису. Потом вытащил из клетки отчаянно пищащую мышь и швырнул ее в террариум тайпана, приговаривая:
– Ешь, девочка, ешь. Завтра я тебя ставлю на охрану. Будешь сторожить эту девку. Вон за той дверью, слышишь?
Алиса почувствовала быстро нарастающую дурноту и, неожиданно бессильно повисла на цепях наручников, потеряв сознание. Очнулась от того что, Шарль брызгал ей в лицо водой, шлепал по щекам и сердито шипел:
– Не смей подыхать без моего разрешения. Не смей, слышишь, тварь. Ты пока мне нужна.
Алиса тяжело застонала и жалобно попросила оставить ее в покое. Герье согласился, объявив, что тоже не прочь прилечь.
– Денек завтра не из легких. Надо поспать. Я лягу здесь. Так спокойнее, – продребезжал он, приволок из соседней комнаты матрас и подушку и принялся раздеваться. Стащив рубашку, транс повернулся, и Алиса увидела болтающуюся мешком морщинистую кожу на безволосой груди, живое свидетельство того, что когда-то давно Шарль назывался Ингрид и носил бюстгальтер. Не выдержав неприятного зрелища, она отвернулась и тут же получила увесистую оплеуху:
– Что нос воротишь, дрянь! Не нравится?
Алиса затрясла головой, стараясь стереть с лица выражение гадливости.
– Смотри у меня, а то одному капралу из нашего батальона тоже не нравилось. Брезговал мной, сука. «Трансом гребаным» меня звал. Я его шнурком его же ботинка задушил. Наши думали, албанцы постарались. Мы тогда в Сербии служили, – деловито сообщил Шарль, укладываясь на матрасе. – Я во Французском легионе три года по контракту оттрубил. И не жалею. До сих пор военным ремеслом кормлюсь. Правда, от примитивных армейских приемов отошел, – сонно бормотал он, накрывшись с головой полосатым пледом. Язык у него заплетался, Герье засыпал.