Через час она сорвала голос и затихла, инстинкт самосохранения, однако, не сдавался, в поисках выхода в голове снова закопошились мысли. Алиса развернулась к окну и принялась разглядывать темно-коричневую римскую штору. А если попытаться ее приподнять и посмотреть, что делается на улице? В конце концов, должны же быть соседи. Не мешкая, она приступила к выполнению задуманного. Встала на колени, низко наклонила голову и уперлась лбом в нижний, утяжеленный металлической планкой, край. Подцепить самый край ей никак не удавалось, а если она пыталась приподнять штору с того положения, с которого удавалось захватить, то штора приподнималась на пару сантиметров и тут же обрушивалась вниз. Алиса кряхтела, сопела, потела, но не сдавалась. Наконец, после десяти-пятнадцати неудачных попыток получилось приподнять ее довольно высоко, и, с трудом удерживая штору лбом, она выглянула на улицу. За узким газоном, метрах в пяти был металлический решетчатый забор, сквозь него виднелось небольшое двухэтажное шале по соседству. Ни во дворе дома, ни в окнах никого не было видно. Удерживать тяжелую штору было трудно, ныл лоб, от напряжения быстро разболелась шея, однако Алиса решила терпеть, сколько хватит сил. Вдруг, кто-то неожиданно появится. Правда, что при этом будет делать Алиса, как сможет привлечь внимание, она не представляла. В таком положении она проторчала с полчаса, шея затекла, начали неметь колени, как вдруг, в окне нижнего этажа дома напротив она увидела светловолосую кудрявую головку. Мальчик лет пяти расставлял на подоконнике оловянных солдатиков, очевидно, собираясь устроить игрушечную баталию. Он был поглощен подготовкой к игре, не обращая внимания на Алису. Та попыталась крикнуть, но голоса не было.
«Сорвала, дурища», – поругала она себя и решила попробовать телепатию. Не сводя с ребенка глаз, она принялась внушать ему на расстоянии:
– Посмотри на меня, посмотри на меня, посмотри на меня…
Время шло, а мальчик не обращал на нее никакого внимания. Повозившись с солдатиками минут десять, он ушел. И сердце Алисы упало. Ничего не вышло! Глупая затея. И на что она, дурочка, надеялась? Расстроенная Алиса уже было собралась бросить безумную затею, как вдруг в окне появились уже две светло-русые головки, мальчик привел с собой девочку лет семи, очевидно, старшую сестру. По движению губ Алиса видела, что дети разговаривали и смеялись.
– Ну, посмотрите же на меня. Пожалуйста, – горячо молила Алиса.
И, вдруг, девочка подняла голову и взглянула прямо на Алису. Посмотрела и удивилась, вероятно, она никогда не видела, чтобы кто-нибудь смотрел в окно таким вот странным образом. Она весело рассмеялась и помахала Алисе рукой. Алиса пыталась мимикой показать, что ей плохо, и она просит о помощи. Но дети не поняли, еще раз приветливо помахали ей и ушли. Силы Алисы иссякли, и штора с шумом обрушилась вниз, лишив ее последней надежды, девушка вернулась на свое место у радиатора, уронила голову на грудь и безутешно заплакала. Поплакала-поплакала, и незаметно задремала.
Проснулась от скрежета дверных замков. Вернулся Герье. Очевидно, наступил вечер, и в комнате было совсем темно. В погруженном во мрак серпентарии, смутно поблескивали стекла «змеиных апартаментов», Алиса внутренне сжалась, готовясь к худшему. Жить ей оставалось пару часов, не больше. Ведь Шарль ей вчера популярно объяснил, что после расправы над дочерью Дианы, он займется ею. Она уселась поудобнее, выпрямила спину, вскинула подбородок и повернулась к двери, желая встретить смерть с открытым забралом.
– Умирать – так достойно, – с вызовом прошептала она и вдруг подскочила от неожиданности.
От резкого удара ногой дверь стремительно распахнулась и с грохотом ударилась о стену, на пороге стоял Герье. Яростно ткнув в выключатель подсветки террариумов, он круто развернулся к затаившейся Алисе. В резком свете люминесцентных ламп его серое, будто покрытое окалиной лицо, перекосилось от ненависти, длинный нос опустился к верхней губе настолько, что практически сливался с ней, образуя подобие клюва, длинные серые волосы растрепались, и теперь Шарль походил на разъяренную кикимору. В руках нервно извивалась Астарта, стиснутая крепкими пальцами головка змеи, смотрела прямо на Алису, в безгубой ротовой щели мелькала тонкая рогатка языка. Змея, точно облизывалась, присматриваясь к жертве.
– Что, шлюха, скучаешь? – вкрадчиво проговорил Герье, неспешно надвигаясь на Алису.
При звуке его голоса, решимость девушки улетучилась, во рту появился гадкий горький привкус.
– И Астарта соскучилась. Правда, детка? – проворковал он, держа гадину на вытянутой руке. – Повеселить вас что ли? – издевался он, медленно приближаясь к похолодевшей от страха девушке.
В его слащавом голосе слышались пугающие нотки, нотки садиста, предвкушающего забаву. Остановившись в шаге от перепуганной Алисы, он принялся картинно демонстрировать достоинства своей любимицы, виртуозно орудуя подвижным змеиным телом перед носом девушки и с наслаждением наблюдая за ее растущей паникой. Золотая чешуя рептилии таинственно мерцала в скудном освещении комнаты, и вдруг, Шарль молниеносно выбросил руку вперед, змеиная морда почти коснулась лица Алисы, ей даже почудилось легкое касание змеиного языка, девушка придушенно вскрикнула, и тут же получила сильный удар ногой в живот. Задохнувшись от боли, она согнулась, распластавшись на пыльном шершавом линолеуме.
– О, это другое дело! На брюхе. Весьма похвальная поза. Вот так преданная рабыня встречает повелителя, – удовлетворенно прокомментировал Герье, отступив к пустующему террариуму.
Он ловко сунул недовольную Астарту в стеклянный ящик, задвинул крышку и вернулся к тихонько подвывающей Алисе. Его глаза, полные надменного презрения к скорчившемуся на полу телу, горели бешенством, он снова приблизился к девушке и брезгливо потрогал ее носком ноги:
– Хватит ныть, сука. Тебе повезло. Казнь откладывается.
Алиса с трудом приподнялась и вопросительно уставилась на мучителя.
– Эту маленькую заразу охраняют почище президента Соединенных Штатов. Бонна и два телохранителя. Но ничего. Сегодня не удалось – завтра получится. Завтра ее везут в аэропорт. И я не я буду, если… – он не договорил, круто развернулся и ушел в другую комнату.
Трясущиеся руки и его движения – нервные, порывистые —свидетельствовали о крайней степени раздражения и недовольства. Алисе показалось, что Герье отыгрывается на ней, пытаясь побороть собственный страх.
Вернувшись, он плюхнулся на неубранный матрас, стянул с себя плащ, порылся в карманах, выдернул оттуда синюю коробочку, вытряхнул несколько белых таблеток, сунул их в рот, смежил веки и, не снимая ботинок, растянулся на полу.
Еще через четверть часа Алиса увидела, как порозовело его лицо, а губы разъехались в блаженной улыбке. Герье приподнялся на локте и посмотрел на Алису затуманенным взглядом:
– Метадон, – неожиданно спокойно пояснил он. – Помогает держаться в форме. Но ты не думай, я не идиот. – Получу деньги и брошу. Зачем он мне, если я буду жить как арабский шейх? И деньги, и девочки. Я люблю девочек. С детства. Парни надо мной издевались, на дискотеках стену подпирал. И плевать я хотел! – внезапно возвысил он голос, негодующе глядя на притихшую Алису. – Мне девчонки нравились. В университете я влюбился по-настоящему. Ее звали Силви, Силви Силламаа. Тогда я и решил сменить пол, вернее оболочку. Я мужчина и всегда им был. Природа жестоко посмеялась, снабдив меня женским телом. Мысль об операции засела у меня в голове. Я ни о чем другом и думать не мог. Бросил универ, перебрался во Францию, по борделям помыкался. Но денег заработал. Мысль о Силви не давала покоя. Добился разрешения на смену пола. Такое прошел, тебе и не снилось! Два года на гормонах сидел, к операции готовился. И сделал. Четыре операции. Больше тридцати тысяч евро ушло, благотворительный фонд помощи трансгендерам помог, сам бы не осилил. А потом узнал, что Силви замуж выскочила, двух девчонок родила, и я во Французский легион подался. Хотел, чтоб пристрелили где-нибудь. Через год опомнился. В себя пришел, – он замолчал, задумчиво изучая подвижные тени рептилий на потолке.
Откровения романтически настроенного Шарля вызвали у Алисы противоречивые чувства. Общество традиционно отторгало белых ворон, тех, кто не вписывался в поведенческие рамки большинства, отвергало и клеймило позором. Алиса поймала себя на мысли, что если бы Шарль не был таким зверем, то ей было бы жаль его, слабого человека с покалеченной судьбой. Ведь он не что иное, как продукт гонений пресловутого большинства. Озлобившийся, несчастный человек с исковерканной психикой. С другой стороны, далеко не все белые вороны становятся убийцами, отнюдь. Воспитанной в пуританской морали мамы-педагога Алисе, выслушивать интимные подробности нетрадиционной ориентации Шарля было тяжело, но она сдерживалась, прилежно играя роль сочувствующей. Главное, чтобы чудовище поскорее заснуло и оставило ее в покое. Но Герье не собирался спать, наоборот, он заметно оживился и, приподнявшись, уселся на матрасе, с живым интересом разглядывая Алису. Он смотрел на нее удивленно, точно видел впервые. В пустых почти без ресниц глазах засветилось что-то похожее на восхищение. Но восхищение грязное, нехорошее. Эти мутные глазки были хорошо знакомы Алисе, за время работы в клубе она привыкла к сальным взглядам мужчин и не считала их оскорбительными. Сейчас, однако, ей сделалось не по себе. От маньяка-психопата можно было ожидать чего угодно, и Алиса инстинктивно вжалась в стену. Герье впился в ее лицо белесыми глазами, взгляд его отяжелел, дыхание сделалось прерывистым, он протянул руку и дотронулся до Алисиной коленки. Девушка вздрогнула и крепко стиснула зубы, чтобы не закричать, она догадалась о его намерениях и запаниковала. Пристегнутая наручниками к батарее, голодная и измотанная, она полностью находилась в его власти.
– А ты красива, – тоненько мяукнул Шарль-Ингрид, не сводя с нее животного взгляда. От охватившего желания голос его завибрировал, и акцент усилился, у него вышло: «Крассыффа».