Говоря об участии украинских казаков в Северной войне, автор считает необходимым крайне точно и сбалансировано подавать информацию. С одной стороны, следует сказать, что казаки в походах терпели страшные лишения, и не столько от противника, сколько от воровства московских воевод. Петр за свое царствование повесил лишь несколько десятков воров, а их было десятки тысяч. Воровали все, начиная с младших офицеров и до генерал-фельдмаршала Алексашки Меншикова. При этом казаки находились куда в более худшем положении, чем московские полки. Там оголодавший стольник или поручик накапает папе-боярину кляузу в Москву, а тот — к царю. А казакам оставалось жаловаться лишь гетману. В 1701 г. Мазепа дважды писал царю о бедственном положении казацких полков. Казаки голодали, а Шереметев призывал еще у них отнимать коней, а потом со страху велел изъять в малороссийских полках все полковые пушки.
Мазепа жаловался, что воеводы разворовали провиант, предназначенный для казацких полков, стоявших в районе Пскова, а жалованье вместо денег казакам платят чеками, которые местное население брать не хочет.
Чтобы не умереть с голоду, казаки ездили по русским уездам и сами брали все необходимое у местного населения, то есть вели себя также, как и в Эстляндии. В свою очередь, местное население, как крестьяне, так и дворяне, брались за оружие. По словам Мазепы, один из казачьих отрядов был окружен псковитянами, которые отобрали у казаков коней и оружие, а самих казаков, человек сорок, в реку побросали, а нескольких до смерти забили. Мазепа «бил челом» об этом боярину Б.П. Шереметеву, но тот ничего не сделал.
В конце мая 1702 г. Петр начал торопить Шереметева к выступлению из Пскова в Лифляндию: «Есть ведомость, — писал царь фельдмаршалу, — что неприятель готовит в Лифлянты транспорт из Померании в 10000 человек, а сам, конечно, пошел к Варшаве. Теперь истинный час (прося у Господа сил помощи), пока транспорт не учинен, поиском предварить».
Шереметев двинулся с тридцатитысячной армией против Шлиппен-баха, у которого было восемь тысяч человек. 18 июля армии встретились при Гуммельсгофе. В бою шведы потерпели страшное поражение, они потеряли около 5,5 тысяч человек убитыми и 300 пленными. Русским досталось 6 медных и 9 чугунных пушек, а также 16 знамен. У нас убито 411 человек и примерно столько же ранено.
Регулярные войска Шереметева взяли и разорили город Марленбург, а также мызы Валмер, Трикат, Кригедербен и Гемелтай.
В Марленбурге произошел незначительный эпизод, изменивший впоследствии историю России. Русские драгуны схватили шестнадцатилетнюю Марту, жену шведского трубача Иоганна Крузе. Сам трубач драпанул из города вместе с остальными солдатами. Марта была свежа и смазлива, и у драгун ее купил или отнял (есть разные версии) генерал Р.Х. Бауэр. Позже Бауэр уступил ее фельдмаршалу Шереметеву. От Шереметева Марта попала к Алексашке Меншикову, а тот предложил ее «мин херцу».
Пока Шереметев громил мызы в Эстляндии, полковник Толбухин на Чудском озере приказал построить солдатам большие лодки. На них Толбухин атаковал шведскую озерную флотилию, состоявшую из четырех шкут (в других источниках они названы яхтами). Одну из шкут удалось взять на абордаж, одну шведы взорвали сами, а остальные были брошены у берега.
Бой у Гуммельсгофа 17 июля 1702 г.
Столь же успешно действовали на Ладожском озере полковники Островский и Тыртов. Независимо друг от друга они на лодках нападали на шведскую флотилию адмирала Нумерса, состоявшую из шести судов, каждое из которых было вооружено 5—14 пушками малого калибра.
Позже историк русского флота Ф.Ф. Веселаго писал: «Нумере… потерял несколько судов с 300 человек экипажа и окончательно удалился в Выборг, оставив Ладожское озеро во власти русских»[82]. А. С. Пушкин говорит о двух судах, захваченных на Ладоге. По мнению же автора, взятие судов маловероятно, поскольку по случаю такой «виктории» Петр поднял бы неимоверный шум, да и в кораблях у русских была крайняя нужда, и об использовании этих трофеев остались бы документальные данные.
А с Ладоги Нумере в конце сентября ушел, скорей всего, из-за штормов, которые обычно бушуют в сентябре — октябре на Ладожском озере, и возможных перспектив раннего ледостава на озере. Автор сам однажды в сентябре попал в шторм на Ладоге. При этом волны заливали даже рубку трехпалубного теплохода. Из-за сильных штормов на Ладоге позже вокруг озера построили обводной канал.
Все описанные победы русских были не более чем булавочными уколами для Швеции. Однако они показывали, где будет основное направление удара русских. Да и без них Петр никогда не скрывал свои намерения осваивать земли в районе Невы. Поэтому оставлять ничтожные шведские гарнизоны в Ингрии и Эстляндии было преступлением. Их нужно было или усилить в несколько раз, или вывести совсем, разрушив укрепления. Такое безрассудное поведение Карла XII можно объяснить только сильнейшим презрением к русским.
Между тем Карл XII несколько раз разбил войска Августа II и подошел к Варшаве. Действия шведского короля давали карт-бланш Петру. Посему поводу 5 августа 1702 г. царь отписал Шереметеву: «Изволь, ваша милость, рассудить нынешний случай, как увяз швед в Польше, что ему не только сего лета, но, чаю, ни будущего возвратиться невозможно; также изволь размыслить, какое дальнее расстояние от вас до Варшавы, как возможно им оттоль с войском поспеть, хоть б и похотели».
Сам Петр, как уже говорилось, провел лето 1702 г. в Архангельске. Там же было сосредоточено пять гвардейских батальонов общей численностью четыре тысячи человек и другие части. В ожидании прихода неприятельских кораблей, который так и не состоялся, царь строил корабли: было спущено на воду два фрегата и заложен 26-пушечный корабль. Но и на забавы времени хватало. Одно из царских развлечений описано в послании к своему брату в Лондон от 20 августа 1702 г. английским купцом Томасом Хетом — резидентом в Архангельске. Он писал: «Он [царь], я уверяю тебя, человек не гордый и может веселиться и есть с кем угодно… Он большой почитатель таких грубых людей, как моряки. Всех грязных матросов он пригласил отобедать с ним, где их так поил, что многие не устояли на ногах, иные плясали, а другие дрались — и среди них царь. Такие компании доставляют ему большое удовольствие.
Царь загнал 30–40 человек из знати, старых и молодых, в крошечное озеро, в которое запустил двух живых моржей; затем сам присоединился к ним. Компания была очень напугана, но все остались невредимы. Никто из них не посмел жаловаться на его проказы, так как он сам принимал в них деятельное участие».
5 августа 1702 г. Петр посадил войска на десять судов, из которых шесть были зафрахтованы у голландских купцов, а 16 августа войска высадились у деревни Нюхча в Онежской губе Белого моря. Оттуда Петр двинулся сушей к Повенецкому погосту — самой северной точке Онежского озера. Путь петровского войска близок к трассе будущего Беломорско-Балтийского канала. Но тогда пришлось почти 160 верст пробираться через густые леса, речки, озерца и болота. За отсутствием достаточного числа лошадей пушки шли на людской тяге. Да что пушки, солдаты и согнанные местные жители волоком тащили два гребных фрегата (яхты).
В Повенецком погосте фрегаты были спущены на воду, и на них Петр отправился к Ладожскому озеру. Но Петр доплыл лишь до места впадения Свири в Ладожское озеро. Далее он был вынужден двигаться до города Ладога крайне неудобным сухим путем из-за плохой погоды на озере, что было вполне реально. Но не исключено, что он боялся эскадры Нумерса. В город Ладогу Петр прибыл 5 сентября, где его ждал князь Репнин со своей дивизией.
Общий сбор русских войск состоялся вблизи впадения реки Назии в Ладожское озеро примерно в 17 верстах от Нотебурга (Орешка)[83]. Туда прибыли Петр из Ладоги и фельдмаршал Шереметев из Эстляндии.
26 сентября Петр с частью войск прибыл к Нотебургу. На следующий день к крепости по Ладожскому озеру подошло пятьдесят русских больших лодок с десантом. Так как сильная артиллерия Нотебурга (142 орудия) не позволяла войти в Неву русским лодкам, то царь приказал перетащить волоком пятьдесят лодок из Ладожского озера в Неву южнее Нотебурга. Свыше тысячи русских солдат с артиллерией на лодках были переправлены на правый берег Невы. Сделано это было своевременно, поскольку вдоль правого берега к Нотебургу двигалось 600 шведов под командованием Лейона. Лейон пытался построить там редут, но был прогнан русскими.
На правом берегу Невы русские построили восьмиорудийную осадную батарею, открывшую огонь по Нотебургу. Но основная часть русских войск и артиллерии была расположена на левом берегу. С южного берега по крепости вели огонь 31 осадная пушка и 12 мортир. Всего в ходе осады по Нотебургу было выпущено свыше 9 тысяч снарядов.
Взятие Нотебурга в сентябре 1702 г.
После того как войска расположились по обоим берегам Невы, Шереметев отправил к коменданту трубача с парламентером с предложением сдаться. Комендант крепости подполковник Густав Вильгельм фон Шлип-пенбах, родной брат генерала Шлиппенбаха, неоднократно битого Шереметевым, отклонил его. Подполковник просил дать ему четыре дня, чтобы испросить разрешения на капитуляцию у нарвского коменданта Горна, которому он подчинялся, но на всякий случай прикрепил к башне королевское знамя, являвшееся сигналом о помощи. Русское командование ответило на «сей комплимент» бомбардировкой, ибо усмотрело в нем хитрость — стремление протянуть время, чтобы получить «сикурс».
Массированная бомбардировка крепости была начата 1 октября. Мортирные бомбы вызвали в крепости пожары и привели к потерям в личном составе. 3 октября супруга коменданта крепости от имени всех офицерских жен отправила в лагерь русских барабанщика. В реляции этот эпизод описан в присущем Петру шутливом тоне: жены просили фельдмаршала выпустить их «из крепости… ради великого беспокойства от огня и дыму и бедственного состояния, в котором они обретаются». Гарнизонным дамам галантно отвечал сам Петр. Бомбардирский капитан Петр Михайлов заявил им, что он не отважится передать их просьбу фельдмаршалу, «понеже ве