Швеция начала переговоры с Турцией о заключении военного союза против России. В ответ императрица Анна Иоановна запретила вывоз хлеба в Швецию из русских портов.
Позиция короля Фредерика и «партии колпаков», а также деятельность русской разведки сорвали вмешательство Швеции в Русско-турецкую войну 1735–1739 гг.
Но через два года Швеция всё-таки объявила войну России. Причём главной причиной этого стал бардак на российском престоле. По-другому ситуацию и не назовешь. Поэт Максимилиан Волошин в 20-х годах XIX века писал про эту пору: «Россия задыхалася под грудой распаренных грудей и животов».
После смерти Анны Иоанновны в Петербурге стали зреть сразу два заговора в пользу Елизаветы. Один, спонтанный, снизу среди солдат и младших офицеров гвардейских полков. Другой же заговор готовился послом Франции Иаахим-Жаком де ля Шетарди и послом Швеции Эриком Нолькеном. Причём, если Шетарди вступил в контакт с Елизаветой по прямому указанию своего правительства, то Нолькен действовал в основном в инициативном порядке. В инструкции Шетарди, данной ему кардиналом де Флёри, Елизавета была указана как единственное лицо, в пользу которого нужно было действовать для свержения немецкого правительства и для оттеснения России обратно на восток. Посредником между дипломатами и Елизаветой стал её личный врач Иоганн Лесток, француз по происхождению.
Франция предложила Швеции полностью оплатить все издержки в войне с Россией. Шетарди потребовал от Елизаветы Петровны подписать обращение к русским войскам в Финляндии не сопротивляться шведам, а также дать письменные гарантии территориальных уступок шведскому королю. У Елизаветы хватило ума отвертеться от письменных обязательств, а уж на словах она была на всё согласна, а взамен просила 100 тысяч рублей.
Посол Нолькен выдал требуемую сумму. Сколько ей выдал Шетарди – точно не установлено. Известно, к примеру, что в сентябре 1741 г. он выдал ей 2 тысячи золотых. Деньги Швеции и Франции были использованы как на подкуп гвардейцев, так и на оплату долгов Елизаветы, выражавшихся в десятках тысяч рублей.
Посол Нолькен сообщил в Стокгольм, что Россия на грани государственного переворота, что войска не будут сражаться за Анну Леопольдовну и т. д. В Стокгольме сделали вывод, что достаточно одного только вида шведских войск, чтобы власть Анны Леопольдовны и немцев рухнула, а новая императрица в благодарность за помощь щедро наделила бы шведского короля русскими землями.
28 июля 1741 г. к русскому послу Бестужеву явился надворный канцлер и объявил, что шведский король вынужден объявить России войну. Причины войны в манифесте были объявлены следующие: «Русский двор во многих случаях мало уважал народные права самые священные; не упоминая об оскорбительных угрозах, он нарушил 7-й параграф Ништадтского мира, вмешиваясь непозволительным образом во внутренние дела королевства для возбуждения смуты и для установления престолонаследия по своей воле вопреки правам чинов. Русский двор постоянно говорил со Швецией языком высокомерным, неприличным между государствами равными и независимыми. Судам в России было именно запрещено удовлетворять справедливым жалобам шведских подданных – распоряжение, которого постыдились бы и варвары; запрещено вывозить хлеб в Швецию, тогда как это запрещение не касалось других народов. Есть столкновения, которые можно отстранить путем переговоров, но за оскорбление можно удовлетворить только с оружием в руках: таково оскорбление, нанесенное убийством Синклера».
Анна Леопольдовна и К° малость подумали и 13 августа также разрешились манифестом от имени малолетнего Иоанна. В нём, между прочим, говорилось: «Между неверными и дикими, бога не исповедующими погаными, не только между христианскими державами ещё не слыхано было, чтоб, не объявя наперёд о причинах неудовольства своего или не учиня по последней мере хотя мало основанных жалоб и не требуя о пристойном поправлении оных, войну начать, как то действительно ныне от Швеции чинится».
Главным начальником шведского войска в Финляндии был назначен граф Левенгаупт, сеймовый маршал, самый популярный в это время человек в Швеции. По своим обязанностям на сейме он мог приехать к войску только через четыре недели после объявления войны.
Шведское командование распространяло в русских и собственных войсках дезинформацию о том, что Елизавета Петровна обратилась с манифестом к русским войскам с приказом не сопротивляться шведам. По другой версии – Елизавета сама объявилась среди шведских войск в Финляндии. Кроме того, к шведам-де приехал и малолетний Пётр Голштинский, племянник Елизаветы.
У русских командовать основной армией, дислоцированной в Финляндии, было поручено фельдмаршалу П.П. Ласси. Хотя наиболее талантливым и опытным русским полководцем был Миних, Анна Леопольдовна боялась усиления его влияния больше чем шведов.
Специальный корпус дислоцировался у деревни Красная Горка на южном побережье Финского залива под начальством принца Гессен-Гомбургского. Задачей этого корпуса была защита Петербурга от шведского десанта. Кроме того, было решено собрать два небольших корпуса в Лифляндии и Эстляндии под началом генерала Левендаля, их задачей была оборона побережья от шведских десантов.
Шведские войска в Финляндии были разделены на два корпуса численностью по четыре тысячи человек. Один корпус под начальством генерала Врангеля находился в трёх милях от Вильманстранда (ныне город Лаппенранта в Финляндии), а другой, под начальством генерала Будденброка, – в шести милях от этого города. Гарнизон Вильманстранда не превышал 600 человек. Ласси созвал военный совет, на котором было решено с частью корпуса идти немедленно к Вильманстранду, взяв с собой провианта только на пять дней. Приблизившись к Вильманстранду, русские 22 августа остановились в деревне Армиле, а вечером к городу подошёл шведский отряд под начальством генерал-майора Врангеля. Шведский отряд, включая вильманстрандский гарнизон, насчитывал, по русским данным, 5256 человек, по шведским – 3500 человек. У русских было 9900 человек.
В обеих армиях дисциплина оставляла желать лучшего, генералы и офицеры боялись противника, а говоря по-русски, в обоих лагерях царил бардак. Чтобы не быть голословным, дословно приведу воспоминания полковника Манштейна, бывшего в армии Ласси. «В 11 часов вечера [22 августа] случилась большая тревога. Полковник Вильбранд, комендант Виманстранда, узнав о движении русских, направил 4 человек, которые, пользуясь темнотой и лесом, должны были подойти к неприятельской армии и сделать рекогносцировку. Один из часовых поставленного в лесе караула, заметив их, выстрелил. Едва раздался выстрел, как несколько полков второй линии вдруг поднялись, схватили оружие и, как бы сговорившись, начали жаркую стрельбу, направленную на первую линию, причём в продолжение получаса не было возможности остановить их; при этом было сделано даже несколько пушечных выстрелов, вследствие чего у полков, стоявших напротив, были убиты и ранены один офицер и семнадцать солдат. Ласси и Кейт подверглись сильной опасности быть убитыми при этой фальшивой тревоге; они разбили маленькие палатки, чтобы спать между общими линиями, и несколько пуль пробили эти палатки насквозь.
Около 200 драгунских лошадей, ошеломленных огнём, вырвались из пикетов и побежали по большой вильманстрандской дороге. Шведский передовой караул, стоявший в полумиле (шведской) от русских, слыша эту стрельбу и в то же время топот лошадей, вообразил, что это был неприятельский отряд, обратился в бегство и понёсся во весь дух в город; лошади следовали за ним так близко, что вбежали в беспорядке вместе со шведским караулом, прежде чем успели поднять мост. Через эту фальшивую тревогу генерал-майор Врангель получил первое известие о приближении русских. Услыхав ночью стрельбу, он вообразил, что на Вильманстранд нападают, сразу же сообщил об этом генерал-лейтенанту Будденброку и выступил на заре, чтобы подать помощь городу».
На следующий день, 23 сентября, Ласси двинулся против неприятеля, который занимал очень выгодное положение под защитой крепостных пушек Вильманстранда. Сражение началось с того, что русские заняли высоту, лежащую напротив главной шведской полевой батареи, и, установив там несколько 3– и 6-фунтовых пушек, завязали артиллерийскую дуэль. Затем два гренадёрских полка (Ингерманландский и Астраханский), которыми командовал полковник Манштейн, атаковали шведскую батарею. Шведы дали залп картечью, но русские шли прямо «с толь многою бодростью и храбростью, как добрым порядком через пригорок и долины». Тем не менее атака Манштейна была отбита. Тогда Ласси отдал приказ Манштейну атаковать батарею с правого фланга, где был глубокий овраг. Гренадёры выскочили из оврага в 60 шагах от шведов и дали залп из ружей. Шведы бежали, бросив пушки. Между тем на левом фланге драгуны полковника Ливена атаковали шведов. Организованное сопротивление шведов прекратилось. Конница бежала первой и столь быстро, что драгуны Ливена не смогли её настичь. Уцелевшие пехотинцы частично бежали в город, а частично укрылись в окрестных лесах и болотах.
Преследуя неприятеля, русские войска достигли укреплений Вильманстранда. Фельдмаршал послал барабанщика к валу требовать сдачи города, но шведы застрелили барабанщика. Тогда Ласси приказал взять город штурмом. По городу был открыт сильный артиллерийский огонь, причём русские использовали не только свои, но и только что отнятые у шведов пушки. Город был охвачен огнём. К 7 часам вечера Вильманстранд был в руках русских. Командовавший шведским корпусом генерал-майор Врангель был взят в плен с семью штаб-офицерами и 1250 рядовыми. Победителям досталось 12 пушек и одна мортира, 2000 лошадей, а «те солдаты, которые штурмом в город вошли, равномерное знатное число добычи деньгами золотыми и серебряными, разною серебряною посудою, платьем, провиантом и иными разными вещами получили». Русские потеряли убитыми генерал-майора Укскуля, троих штаб-офицеров, одиннадцать обер-офицеров и 511 рядовых. На поле боя найдено было более 3300 трупов шведов.