Она заколебалась и смахнула один из локонов со своего красивого курносого личика. Ему нравилось, что его заколдованные глаза могли видеть ярко-желтый цвет ее волос и все остальные части её тела в темной комнате так же четко, как под солнцем, которому она поклонялась.
- Люди используют термин «Бог» по-разному, - сказала она наконец. - Я думаю, что Даэльрик и другие патриархи не будут обращать на это внимания, пока он сдерживает свои претензии. И, очевидно, что я, как послушная служительница своего Бога и своей веры, буду следовать примеру мудрого наставника.
Аот ухмыльнулся.
- Другими словами, по твоему мнению, он просто большой, сильный дракон, но ему нужна Чессента, и поэтому над ним можно шутить?
- Вполне. На данный момент меня, на самом деле, куда больше раздражает то же самое, что раздражает тебя. Почему он не рассказал всем об абишаях? Сначала он казался таким заинтересованным, а теперь складывается ощущение, что ему все равно.
- Я не могу этого объяснить, - ответил Аот. - Он назвал мне несколько причин, но ни одна из них не показалась мне весомой.
- Как думаешь, он проведет расследование? Мы до сих пор не знаем причину произошедшего.
Он пожал плечами. От этого ее грудь слегка приподнялась в том месте, где соприкасалась с телом Аота.
- Он сказал да, но я бы не стал на это рассчитывать.
Цера сердито посмотрела на него.
- Это… недопустимо! Кто-то должен узнать, что происходит на самом деле!
- Если есть что-то, чему я научился, пока рос и работал наемником в Тэе, так это тому, что у кого-то всегда есть какие-то скрытые планы и мотивы. И ты можешь сойти с ума, пытаясь развязать этот клубок.
- Но Амаунатор хочет его развязать. Иначе бы он не показал нам собрание драконов.
- При всем уважении, моя милая леди солнца, но ты не знаешь, почему твой ритуал пошел наперекосяк или что собрание имело какое-то отношение к абишаям.
- Я тебя не понимаю. В один момент ты расстроен, что Чазар ничего не собирается делать, а в следующий ты уже готов согласиться с ним, считая все наши достижения не важными.
- Это не совсем так. Но мне нужно отправиться на войну. Не важно, кто хотел очернить драконорожденных и почему, если Великий Костяной Змей и его войска убьют нас всех.
Нахмурившись, она некоторое время изучала его. Затем она сказала:
- Ты упрямец. Твое истинное зрение дало тебе как минимум одно видение, предупредившее тебя о том, что происходит что-то загадочное и опасное.
- Я не знаю, что оно значило. - Вставил он.
Но Цера продолжила, как будто он ничего не сказал:
- И тогда Хранитель дал нам обоим знак, указывающий на одно и то же. Это заставило бы многих других мужчин с еще большим стремлением искать истину, но тебя это заставило сопротивляться. Почему?
Он вздохнул.
- Ты имеешь в виду, что, помимо разумных и целесообразных причин, которые я тебе уже привел?
- Да. Скажи мне.
Он заколебался, поскольку предполагал, что большинство мужчин не решатся признаться женщине в каком-либо страхе или слабости. Но его инстинкты подсказывали ему, что это не заставит ее думать о нем хуже. Собираясь с мыслями, он провел ладонью по макушке. Его мозоли царапали безволосую кожу головы.
- Я уже рассказывал тебе, к чему привели меня мои видения, - сказал он. - На вершину горы в искусственном мире СзассаТэма, где, пока не появились мои товарищи, был только я против МаларкаСпрингхилла и орды ужасной нежити под его контролем.
- Туда, где ты спас тысячи жизней, - сказала она. – Возможно даже, весь Фаэрун.
- Да! В том-то и дело! В то время я действительно не чувствовал тяжести ответственности. Ты не можешь позволить себе чувствовать подобные вещи посреди битвы, иначе они замедлят и ослабят тебя. Но с тех пор я ощущаю это вновь и вновь. Это чувство приходит ко мне в кошмарах.
- Я не понимаю. Каждый человек сам решает принять на себя такую ответственность. Ты, например, несешь ответственность за благополучие Братства Грифона. За судьбу лордов и королевств, которые нанимают тебя для войн.
- Это другое. Меня устраивает боевая магия и руководство Братством. Это я понимаю. Я достаточно взрослый, чтобы справиться с тем и с тем. Но то, что случилось на вершине горы… - Он покачал головой. - Это было слишком странно и слишком тяжело.
- На протяжении веков, - начала Цера, - Амаунатор, либо сам, либо в облике Латандера, призывал многих чемпионов служить делу праведности. Некоторые из них возражали, что это бремя было слишком тяжело для них, но, в конце концов, все они проявили благородство.
- Это одна из причин, по которой мне нравится поклоняться Косуту. У него нет подобных историй.
Она нахмурилась.
- Ты невыносим.
- Просто позволь мне загнать Аласклербанбастоса обратно в его нору. Обещаю, нам всем будет лучше.
- Все в порядке. Делай то, что ты считаешь правильным.
Некоторое время они лежали в тишине.
Затем, когда он начал задаваться вопросом - а не заснула ли она, и когда она начнет храпеть тихи булькающим храпом, который ему так нравился, она сказала:
- Я не смогу вернуться с тобой в Сулабакс завтра.
- Нет?
- Нет. Даэльрик хочет, чтобы я доложила все, что мне известно о набегах из Трескеля, возвращении Чазара и всем остальном. Я вернусь домой сразу, как только смогу.
Аот внимательно посмотрел на нее. Если Цера чего-то и не рассказала ему, то его глаза не смогли разглядеть этого.
К облегчению Баласара, никто не заметил нож, спрятанный в его сапоге. Многие воины подобным образом носили дополнительное оружие, особенно если они, как и он, имели привычку к изощренным развлечениям в неспокойных тавернах ДжерадТимара.
Когда он был обнажен, Петрин поднял стальной шлем. На мгновение Баласар не мог понять, чем он отличается от обычного, а затем заметил отсутствие отверстий для глаз и подковообразную деталь, предназначенную для того, чтобы обрамлять морду владельца.
Петрин надел его Баласару на голову и лишил его зрения. Механизм блокировки щелкнул. Подбородок шлема был достаточно плотным, чтобы неудобно впиваться в место, где нижняя челюсть драконорожденного соединялся с его шеей, но недостаточно плотно, чтобы душить его.
- Теперь, - сказал Петрин, - твое паломничество начинается.
Рука, возможно, паладина или другого посвященного, толкнула Баласара вперед.
Драконорожденный старался не натолкнуться на то, что было перед ним. Он обнаружил пустое пространство, которое предположительно было входом в другой коридор, ведущий из пятиугольной комнаты. Он направился вниз, снова проводя рукой по стене, чтобы не упасть и сориентироваться.
Снова прошептал голос. Каким бы жутким это ни было, он решил, что должен радоваться. Он направлял его.
Он попытался замедлить дыхание и таким образом подавить страх, покусывающий его разум. Он слышал о тайных обществах, которые проводили своих рекрутов через мучительные испытания. Его нынешнее состояние крайней уязвимости не означало, что с ним что-то обязательно случится. По крайней мере, он надеялся на это. Члены Платиновой Когорты не стали бы играть с ним в эти игры, если бы подозревали в шпионаже.
Где-то в темноте раздался голос, зовущий его по имени.
Затем каким-то образом он потерял контакт с прохладной гранитной поверхностью, к которой прикасался, и инстинкт подсказал ему, что он вошел в гораздо более широкую комнату. Тем не менее, Баласар решил, что самый разумный способ пересечь её - продолжить путь вдоль стены. Но сколько он не пытался нащупать что-нибудь твердое по сторонам, а потом и за спиной – ничего не вышло.
Все, что он мог сделать, это пойти навстречу шепоту.
С каждым шагом становилось все холоднее. Что-то хрустнуло под его босыми ногами, заставляя драконорожденного задрожать. Он понял, что это был снег. Поднялся холодный ветер, который, завывая, попытался оттолкнуть Баласара обратно, откуда он пришел. Воин наклонился вперед.
- “Этого не может быть”. - Подумал он. Это какая-то уловка. Но это точно было реальным. Баласару казалось, что он оказался посреди снежного простора, который он пытался пересечь.
Затем он услышал, как что-то еще движется по снегу. Но звук был непрерывным скольжением, а не ритмичным скрипом шагов. Он почувствовал злобный взгляд, после чего взревел ветер.
Нет, в этот раз не ветер. Взрыв, пронзивший Баласара до глубины души. Он потерял равновесие, и что-то вылетело у него из-под ног, после чего драконорожденный рухнул на землю.
Он вскочил на колени и отмахнулся когтями. Они ни с чем не соприкоснулись.
Дрожа от холода, он попытался встать и был благодарен за то, что удар, сбивший его с ног, не сломал его лодыжки. Голос снова зашептал, и Баласар повернулся к нему.
Невидимый мучитель свалил его сильным ударом в грудь. Баласар растянулся на снегу, но тут же снова взмахнул когтями, которые, однако, снова не встретили сопротивления.
Что бы ни свалило его, он не мог бороться безоружным и слепым. Сектанты наверняка ожидали от него не этого. Он просто должен был проявить настойчивость и пройти через это.
Он пополз на шепот, терпя леденящий дискомфорт валяния обнаженным в снегу. Он должен был ползти, потому что если бы он встал, то невидимый враг вновь собьет его с ног.
Но тут он упал на живот. Что-то большое надавило ему на спину и вдавило в землю, подобно ноге, давящей насекомое.
Это было слишком – легкие были сдавлены, а весь рот забит снегом.
Баласар боролся, но не мог вырваться из-под того, что его сдерживало. Ужас пронзил его разум.
“Ты сражаешься с драконом в своей душе”, - прошептал голос, наконец сказав что-то, помимо его имени. “Драконьей природой, которую ты всегда презирал. Прояви её, и все получится”.
С этими словами возникло ощущение, будто что-то украдкой пробирается в его разум, пытаясь раскрыть его, как устрицу. Очевидно, идея заключалась в том, что если один только грубый страх не убеждает драконорожденного уступить требованию голоса, легкое очарование может сбить его с толку.