—Неужели здесь сидят одни твои родственники?— спросил он Мотли.
—Нет, эти люди пришли специально из-за нее.
—При мне,— сказал Додж, обращаясь к Барни,— она пела из рук вон плохо.— Он вынул бумажник.
Теперь напрягся Мотли. Покосившись на нервничающего Доджа, он испугался, что тот наделает гадостей.
—Вот какую фотографию она прислала мне перед прослушиванием.— Додж аккуратно положил перед Барни фотографию, как козырную карту.
Барни почти ничего не успел разглядеть — Додж поспешно убрал фотографию.
—Если ты познал женщину в постели, значит, ты узнал о ней все, верно, Зигги?— Додж был горд собой.
Мотли не хотелось, чтобы Додж позорил Сиам при Барни. Он дал понять своим затянувшимся молчанием, что недоволен. Додж повернулся к Барни, ожидая ответа.
—Я прав?
—Для того чтобы познать женщину в постели, ее надо удовлетворить,— сказал Барни.
Мотли заржал, довольный этим ответом.
—Видишь, как он опасен? Хорошо сказано! Я знаю, что ответила бы сама Сиам. Она бы ответила, что женщина может отдаться в постели, ничего при этом не отдав.— Он специально поддел Доджа, чтобы отплатить за закулисную возню с целью лишить Барни места. Додж начинал закипать, а Мотли не хотелось, чтобы тот ушел взбешенным.— Спроси-ка Барни, что он думает о твоем фолк-певце.
Додж усмотрел в этом предложении возможность завершить встречу на дружеской ноте.
—Что вы скажете о Бо Бруммеле? Вы тоже считаете его педиком? Разве он мог бы достичь такой популярности, если бы и остальные думали так же?
Барни улыбнулся и молвил:
—Мне не присущ сексуальный маккартизм.
—Ты понял, кого нанял, Зигги? «Сексуальный маккартизм!» Из этого мы и черпаем жизненную силу!— Теперь Додж мог покинуть их, как пришел, по-джентльменски.— Рад был с вами познакомиться, Барни. Лучший комплимент, который я могу вам сказать, это то, что вам не удастся добиться успеха в нашем бизнесе.— Уходя, он потрепал Зигги по плечу.— Увидимся.
Мотли проводил Доджа внимательным взглядом.
—Завидую тем, кто гордится своей продажностью.
—Он хороший собеседник.— Барни с удовольствием вспомнил разговор про теноров.
—Что верно, то верно,— согласился Мотли.— Мне нравится Стью. В нем есть глубина. О большинстве жуликов в нашем деле этого не скажешь.
Додж негодовал на себя, пробираясь по клубному помещению, заставленному столиками, и обзывал себя психом. Неужели это чувство собственной вины заставило его вести себя с ними так дружелюбно? Он утратил весь свой лоск. Проклятый Зигги умеет заставить его показать свое гнилое нутро. Зато будущий администратор Зигги слишком зелен. Ничего у него не выйдет. Следовало ли рассказывать им этот анекдот? Надо сохранять моложавость, иначе в этом бизнесе не выжить. Молодость — источник энергии.
Руководитель оркестра Микки-Маусов был одновременно и конферансье. Его треп вскоре завершился объявлением выхода Сиам. В подземелье воцарилась почти полная темень. Потом на овальной сцене появились пятна розового света. Перед зрителями предстала Сиам Майами в мерцающем алом платье без лямок, едва прикрывающем грудь. От нее веяло здоровьем и энергией. Ее телу не было тесно в платье. В глазах читалась какая-то напряженная мысль — возможно, чисто сексуального содержания. Осмысленность придавала ее лицу особую привлекательность. У нее была прекрасная, развитая фигура, держалась она с присущей ей живостью и очарованием. И соблазнительность ее скорее проявлялась не в идеальности, а именно в индивидуальности. Вся она словно была устремлена вперед. Голые плечи мягко переходили в прямую, сильную шею. Обнаженные руки двигались на редкость свободно, повинуясь живому ритму. Она знала свои достоинства и удачно их использовала. Ее широкая, энергичная улыбка свидетельствовала о том, что ей хорошо на сцене. Она раскачивалась, ни на мгновение не теряя равновесия. Ее раскованность больше всего действовала на воображение. Барни с первой секунды понял, почему ее так высоко ценят. На сцене она была просто восхитительна — живая плоть, женское совершенство. Она сразу завладела вниманием зрителей. Правда, ее взгляду недоставало мягкости, телу — покорной женственности, но это все мелочи. Главное, она была сама собой. В ней чувствовался большой потенциальный запас творческой энергии.
—Вот это и есть твоя работа,— прошептал ему Мотли. Он знал, что это уже не соответствует действительности, но ему понравилось, как Барни заглотнул наживку, едва не вскочив с места при ее появлении. Реакция этого пылкого юноши подтверждала его собственное первое впечатление от Сиам. Ей только следовало повнимательнее наблюдать за залом: зрители любят, когда исполнительница постоянно преподносит им неожиданности.
Барни понимал, перед ним не просто великолепное тело. Она извивалась перед зрителями, готовая вот-вот запеть. Хлопала в ладоши и улыбалась, потом на глазах у публики подхватила мелодию, наполнив ее собственным, внутренним ритмом, обогатив движениями бедер. Протягивая к разомлевшей публике обнаженные руки и предлагая ей лицезреть с трудом удерживаемые корсажем груди, она запела о любви до самой смерти; песня благодаря певице обретала откровенный соблазн, заставлявший мужчин ерзать на стульях в непроизвольной попытке сбросить вдруг навалившуюся на них тяжесть. Каждый, видимо, надеялся, что ерзает незаметно, но все вместе эти люди представляли собой смехотворное зрелище. Вот поэтому-то немногочисленные женщины фыркали.
—Она проняла их,— чуть слышно прошептал Мотли.— Люди — не дураки: они знают, кого боготворить. Секс ускоряет кровообращение. Сиам — это фонтан молодости.
Глава 6
Сиам ворвалась в гримерную, преодолев заслон в виде двойного бархатного занавеса, отсекавшего стену от некрашеных, грязных кулис. Под звуки аплодисментов она запустила руку в сумочку, в которой в беспорядке валялись цилиндрики губной помады, карандаши, заколки, транзистор и сломанные часы. Сейчас ее интересовало потайное дно.
—Монк,— приказала она,— запри дверь.
Монк, поджидавший ее за дверью, вытянул руку — и дверь захлопнулась. Он остался стоять, как часовой.
Сиам нашарила второе дно, а там — толстую самодельную сигарету со свернутым кончиком. Плюхнувшись в кресло, она зажгла сигарету и затянулась. Медленно выпустила дым, принюхалась. Она походила сейчас на грустного щенка, заблудившегося в клевере. Вторая затяжка была глубже первой. От попытки вобрать в легкие побольше дыму она едва не вытянулась в струнку. Дым вышел из ноздрей. После третьей затяжки она откинула голову. На опущенных веках собрались комки зеленых теней. Казалось, она погрузилась в дремоту. Внезапно Сиам вскочила.
—Не берет меня это дерьмо!
Она поплевала на тлеющий кончик самокрутки, разворошила ее ногтями и выдула табак на пол, после чего скатала бурую бумажку в шарик. Она как раз разгоняла дым, когда в дверь постучали.
—Спроси, кто,— велела она Монку.
—Кто там?— спросил он через дверь.
—Меня прислал мистер Мотли.
—Избавься от него,— шепотом приказала она Монку.
Монк открыл дверь, загородив ее телом. В пространстве между толстым занавесом и дверным проемом стоял Барни.
—Чего тебе надо?— грубо спросил Монк.
—Я ее новый гастрольный администратор,— самоуверенно ответил Барни.
—Скажи Зигги, что я уже наняла себе администратора,— крикнула она.
—То есть меня,— объяснил Монк.
—Но у меня тут все телефоны.— Барни повысил голос, чтобы быть услышанным.— Ты знаешь о ее новом противозачаточном колпачке? А кто ее психоаналитик? А какие таблетки она глотает?
Смешавшийся Монк обернулся к Сиам, ожидая совета, как избавиться от наглеца. Барни говорил так уверенно, что Монк поверил: его наняли первым.
—Впусти,— сказала Сиам бесцветным голосом.— Он отдаст мне мои вещи. А ты ступай развлекать гостей и жди меня. Я сама его выгоню.— Она не пожалела нахала и не понизила голоса.
Барни ввалился в гримерную со своим чемоданом, а в придачу еще с кожаным чемоданчиком и плащом под мышкой. Монк бросил на него презрительный взгляд и удалился.
Сиам посмотрела Барни прямо в глаза из-под накладных ресниц. В этом взгляде не было ни кокетства, ни секса, он был быстрым и оценивающим. Потом она отвернулась к ярко освещенному гримерному зеркалу.
—Хорошо, что вы принесли аптечку,— молвила она.— Оставьте ее здесь.
Стараясь как можно меньше шевелиться, оставаясь к нему спиной, надела темные очки. Она узнала в нем пляжного бегуна и возненавидела за то, что тогда он заставил ее проявить слабость.
Барни поставил на пол чемоданчик, делая вывод, что вблизи она совсем не такая соблазнительная красотка, как на сцене.
—Это занятие не для вас.— Теперь, когда она надела очки, ее голос потеплел. Она занялась выдавливанием угря под нижней губой.— У вас нет на лице бешеной жажды успеха. Вы когда-нибудь выполняли эти функции?
—Нет.
Она удивленно присвистнула, не отводя глаз от зеркала. Взяв влажную салфетку, ловко промокнула подбородок.
—Наверное, Зигги о вас высокого мнения. Возможно, вы просто прячете свои достоинства.
Он улыбнулся, хотя знал, что работы ему уже не видать как своих ушей. Она оказалась неглупой женщиной и вызывала симпатию.
—Почему он выбрал вас для этой работы?— Она внимательно разглядывала в зеркале свое лицо.
—У нас с мистером Мотли есть общий знакомый.
—Не морочьте мне голову. Знаю я этих дружков Зигги!— Она смыла с глаз тени, отклеила накладные ресницы. Ресницы заняли место в коробочке с ватой под зеркалом.
С точки зрения Барни, она все больше превращалась в обычную привлекательную девушку, не старше своих девятнадцати лет, указанных в биографии.
Он наблюдал за ней, пока она, вытаращив один глаз и невольно скривив рот, наклонила голову и извлекла сначала одну контактную линзу, потом другую.
—Не знаю, что такого замечательного вокруг, чтобы необходимо было это носить.— Она пододвинула глазную ванночку, откинула голову, промыла глаза и вытерлась полотенцем.