Он зашел под козырек, чтобы укрыться от ветра. За двойными стеклянными дверями горел зеленый ночник и клубился сигаретный дым. Барни постучал и осторожно поставил Сиам на ноги. Кафельный пол был холодным, и она открыла глаза.
—Как ты смеешь ставить меня на такой холодный пол?
—А ты посмотри на воду.
Она послушалась.
—Это только декорации.— Она помолчала.— Город у меня внутри. Когда мне делают рентген грудной клетки, то на снимке получается ночной Нью-Йорк.
Из-за стола поднялась мужская фигура. Человек мучительно пытался стряхнуть с себя сон, буквально пригвоздивший его к стулу, он прогонял дремоту с каждым шагом. Имел мешковатый вид и смотрел на гостей сурово. Как всё ночные сторожа, он походил на безработного. В руке был зажат револьвер.
—Кто вы такие?— пролаял он. Это был не человеческий, а именно собачий голос, даже с повизгиванием.
—Я привез вам певицу. Сиам Майами.
—Кого?— коротко пролаял сторож.
—Певицу.— Барни подышал на стекло и написал на нем имя Сиам. Имя исчезало на глазах.
Сторож, угрожая им револьвером, отпер внутреннюю дверь и прочел надпись. Потом он включил фонарь и посветил в лицо сначала Барни, затем Сиам.
—Что-то вы поздно, мистер.
—Простите, что разбудили.
Сторож принял извинение за сарказм.
—Я не спал, поэтому вы не могли меня разбудить.
—Мы поздно выехали,— объяснил Барни.
Сторож повел их по широкой лестнице, указывая путь лучом фонаря. На втором этаже, прямо над кабаре, располагался большой пустой холл с дверями по обеим сторонам. Сиам предназначалась громадная спальня в углу. В окно был виден Нью-Йорк, между рамами задувал ветер.
Сторож распахнул дверь в комнату Барни напротив. Тут окно комнаты выходило как раз на хлопающий плакат.
—Когда утром привезут наши вещи, оставьте их перед дверью,— сказал Барни и дал сторожу мятый доллар в знак дружеского расположения.
Сторож стал медленно спускаться вниз. Он едва касался подошвами ступенек, и это было подозрительно: казалось, что он подслушивает. Данное обстоятельство как бы рождало близость между Барни и Сиам, делало обстановку более романтичной. Пока сторож не убрался, оба помалкивали. Это их молчание только подчеркивало интимность ситуации.
Сиам направилась к себе в комнату, негромко бросив через плечо:
—Прости, что повысила голос в такси.— Она запустила пальцы в волосы, словно собиралась отловить там чертенка, портившего ее нрав.— Я была такая сонная! Но это, конечно, не оправдание.
Она расстегнула молнию и сняла платье. Потом села на кровать, задрала нижнюю юбку и стала стаскивать порванные чулки.
—Я знаю, я плохо себя вела.
Он попятился.
—Куда ты?— удивилась она.
—Дай закрыть дверь.
Она облегченно вздохнула.
—Знаешь, что?— Она отбросила в сторону чулок.
—Что?— с улыбкой спросил он, подходя ближе.
—Давно не пребывала в такой приятной праздности. Я вся млею. Даже ноги какие-то ватные.— Глаза ее, впрочем, проворно следили за каждым его движением. Это тоже добавляло обстановке интимности.
Он подошел так близко к ней, что она уже не могла видеть его всего. В это время в его комнате зазвонил телефон. Звонок был весьма настойчивым.
Сиам закрыла глаза, недовольная посторонним вмешательством. Телефон все звонил. Он быстро направился к двери и с порога успел увидеть, как она, заведя за спину руки, расстегнула лифчик.
—Ответь и возвращайся.— Она упала на кровать.
Он побежал к аппарату.
—Я сварил вам кофе.— Сторож оказался довольно славным человеком.— Я подумал, что вам захочется горячего.
—Спасибо. Сейчас спущусь.— Барни улыбнулся.
Прежде чем спуститься, он просунул голову в комнату Сиам. Она растянулась под простыней.
—Я иду за кофе.
—Хорош голубчик!— возмутилась она.
—У сторожа все готово.— Неожиданная помеха развеселила его.
Она тоже отреагировала на их общую беспомощность понимающей улыбкой.
Внизу сторож честно отрабатывал свой доллар. У него нашлась пластмассовая ложечка, которую он запустил в порошковые сливки. Барни и он обретались в разных мирах. Сторожу некуда было спешить, и он тянул время, Барни досадовал, что вежливость мешает ему прервать дурацкую процедуру. Он терпеливо дождался, пока сторож закончит приготовление целебной смеси, и ушел с двумя чашками кофе. У двери Сиам ему пришлось поставить одну чашку на пол, чтобы повернуть ручку. Потом он направился к Сиам, накрытой простыней.
Так и не пригубив кофе, он поставил обе чашки на ночной столик. Рядом с ее сумкой лежали пузырек ортогинола и пластмассовый шприц со следами пользования. Он нагнулся, чтобы поцеловать ее, но был встречен непритворно сонным лицом, на котором не отразилось удовольствия от его возвращения.
—Сиам?
Она не шелохнулась. Он потряс ее за голое плечо. Но она не проснулась.
—Сиам?
Она откинула голову. До нее было не достучаться. Она приняла все меры женской предосторожности, но сонливость не позволила ей его дождаться. Он взял чашку с кофе, улыбаясь от зрелища ее приспособлений на столике. Потом приподнял ее за плечи и поудобнее уложил на подушку.
—Сиам?
Ее глаза оставались зажмуренными. Он потрепал ее по щеке. Она отвернулась. Он вернул ее голову в прежнее положение. Это ничего не дало. Он все же начал расшнуровывать ботинки.
—Я ввела себе ортогинол,— заговорила она, не разжимая век.— Потом на меня нахлынуло романтическое настроение, мне захотелось обнимать тебя, не мучаясь от головной боли. Я полезла за аспирином…— Ее голос поплыл, потом стал громче, но зазвучал еще более униженно, чем раньше.— Вместо аспирина я приняла снотворное.— Она отключилась.
Он потряс ее.
—Сколько таблеток?
—Не волнуйся, только две.— Голая рука потянулась к нему.— Как жалко! А ведь я подготовилась! Все в нашем мире делается нажатием кнопок. Ты не сердишься?
Она уснула.
Он посмотрел в окно. Над Гудзоном появился серый просвет. С приближением зари из Вестчестера уже катили машины. Он снял телефонную трубку.
—Когда вас сменяют?— спросил он сторожа.
—В десять часов, когда приходят повара.
—Попросите их разбудить меня в десять. Я буду в своей комнате.
В десять зазвонил телефон. Он поднял трубку.
—Спасибо. Можно заказать такси в город?
—Автобус доставит вас к портовому терминалу вблизи Сороковой улицы,— ответил женский голос.— Я вызову такси, которое отвезет вас к автобусу.
—Большое вам спасибо. Я буду готов через полчаса.
Он на цыпочках прокрался в комнату Сиам. Она спала. Он написал ей записку:
Дорогая Сиам, я уехал в город по твоим делам. Вернусь к ужину.
Записку оставил под ее вагинальным шприцем. Сейчас он чувствовал облегчение оттого, что ночью обошлось без приключений. Он выразил свою мысль в приписке:
P. S. Мотли сказал, что тебе не помешает новый колпачок. Барни.
Глава 10
Звонок Мотли с предложением подготовиться к ленчу вызвал у Доджа беспокойство. Его озадачила настойчивость Мотли, сказавшего, что ленч состоится в его клубе и что гостем будет один Барни. Мотли ненавидел клуб Доджа. Раз Мотли так четко расставил ударения — ленч, клуб, сегодня,— то это предвещало какую-то неприятность. Доджа посетила одна-единственная приятная мысль — что новый парень, приглашенный Мотли, решил сбежать с корабля, но он недолго тешил себя ею. Мотли приготовил ему какую-то гадость, иначе не позволил бы пировать, отдав на растерзание тело жертвы. А вдруг как раз позволит? Как-никак этот желторотый новичок дал маху на первом же концерте в Нью-Джерси. Любопытно, знает ли об этом Мотли? Парень не подмазал диск-жокея, ну, и так далее. Додж предупредил секретаршу, что уезжает сначала к Мотли, а потом на ленч в клуб. «Слишком зелен»,— подумал он о новичке, радуясь его неудаче.
Забравшись в тесное дупло, каким ему казался кабинет Мотли, он спросил:
—По какому поводу одолжение?
—Никаких одолжений.— Мотли осклабился.— Просто хочу, чтобы вы получше познакомились.
—Звучит не очень-то многообещающе.
—Думаю, если ты проявишь терпение, то результат тебе понравится.
—Почему бы тебе не присоединиться к нам?
—Нет уж, спасибо. Минули те времена, когда у меня было желание шататься по таким дорогим клубам, как твой.
—Тогда почему ты выбрал именно его?— Додж не скрывал, что диспозиция вызывает у него недоумение.
—Это самое подходящее место, вот увидишь.
—Тогда идем вместе. Я недаром так привержен этому клубу.
—У меня тоже рыльце в пушку. Найдется пара-тройка мест, перед которыми мне хотелось бы запалить кресты,— заверил его Мотли.— Один запылал бы перед Нью-Йоркским атлетическим клубом. Слава Богу, что больше не существует «Сторк-клуба». У журналистов странные представления о нью-йоркском высшем свете. Они пишут о знаменитостях, посещающих эти заведения, но забывают о тех, кого туда не пускают. Разве это справедливо?
Раздался стук в дверь. Появился Барни.
Все трое вышли и поймали такси. Мотли доехал с ними до дома 666 на Пятой авеню, где намечался просмотр нового фильма. В фильме снялась молодая певичка из числа подопечных Зигги, в свое время рекламировавшая кетчуп и замеченная на этом поприще киношниками. Зигги не очень нравилось, что в фильме ей дали роль наркоманки, однако эта роль была главной, наркоманка была влюблена, так что Зигги не на что было пожаловаться. Строение 666 оказалось уродливым небоскребом с алюминиевой обшивкой. Уродство было для архитектора важнейшей статьей экономии: здание было закончено быстрее, чем армейская палатка. Внутри размещался уютный кинотеатр. Мотли помахал рукой и крикнул:
—Это мой «Риволи»!
Без Мотли поездка в такси сразу стала скучной. Таксист свернул на восток, к Парк-авеню, а затем на юг, к Мюррей-Хилл. Машина остановилась перед особняком с охранником в форме, маячившим за дверью, в холодке кондиционера.
Барни ступил на широкий выметенный тротуар. Даже в час обеденного перерыва здесь было совсем немного прохожих.