Кто-то присвистнул, кто-то зааплодировал. Геля с Яном снимали с двух телефонов. Солнце светило, люди улыбались, жизнь была прекрасна.
В «Штолле» они хохотали так, что один раз стукнулись лбами. Тетенька, которая убрала пустой чайник, вздохнула вроде как с завистью.
— А вот это вон то! — попросила Геула, и Ян сразу понял, о чем она.
Открыл ролик, где китаец играл попой на музыкальной скамейке Огинского[16]. Вернее, по команде Яна и Гели он то садился на скамейку, то вскакивал. По замыслу сценариста Яна и режиссера Геулы в результате должен был получиться «Огинский рэп», но скамейка оказалась капризная, она не желала останавливаться, когда человек с нее поднимался. Впрочем, получилось все равно прикольно — благодаря терпеливому китайцу, который мужественно приседал и вставал, а потом еще и церемонно кланялся.
У Яна живот заболел от смеха, а Геля принялась оглядываться, не мешают ли они кому. Но эта часть кафе была сегодня пуста. И на окнах висели такие плотные портьеры, что было не разобрать, день снаружи или уже вечер.
И Геуле вдруг показалось, что они не в Минске, а где-нибудь в Праге. Или в Кракове. И лет им гораздо больше.
И Яну померещилось то же самое. Его неуемная фантазия тут же объяснила, как они сюда попали — приехали на кинофестиваль. Привезли свой новый фильм. Только что был закрытый показ, и все журналисты брали у них интервью, а члены жюри переглядывались так, что стало ясно — они почти победили.
«Хорошо, — подумала Геля, — что мы от них смылись! Тут они нас не найдут!»
«Ты же хотела победить? — подумал Ян. — Хотела, чтобы все увидели, какой мы гений!»
«Нет, — возразила Геула, — я хотела, чтобы у нас получился отличный фильм. И он получился!»
И тогда Ян наклонился к Геле и поцеловал ее в губы. Очень нежно. Он и не знал, что так умеет. И Геула не знала, но поцеловала его в ответ.
Все это время — а прошло, наверное, несколько дней, пока они целовались, — Ян и Геула были теми взрослыми успешными людьми из условного Кракова.
Хлопнула дверь, кто-то проскользнул в туалет. Ян и Геула разом отвернулись друг от друга и схватили чашки, но те оказались пусты.
— Я завтра всё смонтирую, — сказал Ян, поднимаясь, — и выло…
Он осекся, вспомнив, что выкладывать некуда. Геула тоже поднялась, очень старательно что-то выискивая в сумочке.
— Знаешь, — сказал Ян, — а давай новый канал заведем. «Сиамтуб» жалко, конечно, но пока его еще разблокируют…
Геля не ответила. Не поднимая головы, она быстро вышла.
«Жаль, — подумал Ян, — что тут вперед платят. Так бы официанта подождал».
Он помедлил минуту, чтобы дать Геуле уйти, и двинулся следом.
Но Геля не ушла, стояла у стеклянной двери и смотрела на ливень. Ян подошел и стал чуть позади.
— Не получится нового канала, — сказала Геула, — мы из Минска уезжаем.
— А, — сказал Ян.
Геля открыла дверь и выскочила наружу. Ее спина очень быстро стала неразличима за стеной дождя.
Минск всегда был очень добрым городом. Но иногда и у него кончалось терпение. Вот и сейчас он хлестал Геулу по щекам холодными струями, сердито дул в лицо, бросал ей под ноги лужи и пытался вбить в ее упрямую голову: «Назад! Вернись!»
Все было зря.
Очнулась Геула в Серебрянке. От холода. Дождь давно кончился, но джинсы были мокрые по колено и куртка на плечах насквозь.
Геля включила навигатор. Она пропилила под дождем шесть с половиной километров. До ближайшего метро около двух.
В кармане три рубля мелочью[17], хватит на кофе. Вопрос только, где ближайшее кафе? Геля двинула в сторону Партизанского проспекта.
«Интересно, а есть кафе в Молодечно? — думала Геула. — Разбаловались мы тут в Минске, кофе нам не тот, пенка недостаточно взбита, свежих ягод в меню нет… Надо будет съездить посмотреть. Морально подготовиться…
Интересно, а что там делают люди по вечерам? Куда они ходят? Опять надо будет всем объяснять, почему у меня такое имя.
Хороший сегодня был день. Я запомню Минск именно таким. Хорошо, что было солнце.
Надо позвонить маме».
Мысли у Гели скакали, она не могла ни на чем сосредоточиться.
«Интересно, а сколько времени займет переезд? Хорошо бы больше никуда не ходить. Забиться дома и выйти, только когда нужно будет переезжать.
Интересно, а как люди в Молодечно умирают? А больница там есть?
Там есть интернет, можно вести свой блог из Молодечно. “А у нас сегодня опять ничего не произошло”…Ноль просмотров».
— Да, мама, я жива. Я скоро приеду. А как ты думаешь, в Молодечно есть больница?
Геля выслушала мамину тираду о том, что это вообще-то районный центр покрупнее некоторых европейских городов, что всё там есть и чтоб она не изображала из себя «столичную штучку».
Геула уставилась в стаканчик с кофе.
Блог будет называться «Столичная штучка в Молодечно». В конце концов, мама всегда говорит, что «все живы — и это главное». Прорвемся.
Вечером у Яна что-то стряслось с монитором — картинка поплыла, резкость ушла. Ян попытался потыкать в кнопки настройки, но обнаружил, что и подписи к ним нечеткие. Он перевел взгляд на шкаф. Тот покачивался. Только тут Ян почувствовал, что глаза у него режет неимоверно — словно он полчаса смотрел на сварку. С трудом сфокусировался на часах — не полчаса смотрел, а восемь часов подряд. Пусть и не на сварку, а на экран, но тоже нефигово. Ян хотел для очистки совести пересмотреть ролик, но понял, что тогда глаза просто взорвутся. Он усыпил комп и рухнул в постель.
Проснулся, когда за окном уже шумел день. Прислушался — Нора настойчиво скреблась к нему. И легонько билась головой в дверь. Так она делала, только когда оба родителя отсутствовали. Ян сбегал в туалет, умылся, прихватил на кухне тарелку с бутербродами и чай.
На свежую голову ролик смотрелся еще лучше, чем вчера. Ян постарался на славу — добавил титров, стоп-кадров и даже простеньким спецэффектом заставил шевелиться губы бронзовых коняг. Он отправил ролик папе и откинулся на спинку стула.
«Ну вот, — подумал он, — свободен».
Но мысль почему-то не порадовала. Захотелось срочно чем-то заняться.
Ян обвел строгим взглядом комнату…
Когда мама вернулась из магазина, генеральная уборка шла полным ходом. У дверей комнаты Яна стояли три пакета с мусором, кровать была идеально застелена, а сам Ян орудовал тряпкой, протирая все, что можно было протереть.
— Сынок… — охнула мама.
— Мусор я сейчас вынесу! — бодро отозвался сынок.
— Что-то случилось?
— Да всё нормально. Просто прибраться решил. Вы же сами мне мозг постоянно выносите!
Мама заметила у стола ведро с водой и швабру.
— Янчик! Ты и пол будешь мыть?
— Ну да, — пожал плечами Ян. — Сейчас пыль вытру. Пылесосом я уже прошелся, но лучше же помыть, да?
— Сыночка, — мама постаралась говорить как можно тверже, — что произошло? Ты опять поругался с Гелей?
— Да идите вы в пень со своей Гелей! — с пол-оборота завелся Ян. — Я просто убираю комнату! Сами же ноете все время! А теперь… Короче, не мешай!
Он демонстративно врубил музыку на компьютере. Из колонок хлынул рэп.
Мама потянулась за пакетами с мусором.
— Не трогай! — заорал Ян, перекрикивая жалобы простого парня на глупость бытия. — Сам вынесу!
Мама скрылась на кухне. Впервые она пожалела, что не познакомилась с родителями Геулы и даже не знает их телефонов. Детей надо было срочно спасать.
Геула вышла из своей комнаты, чтобы посмотреть, кто так настойчиво звонит в дверь.
Сначала в дверном проеме появились два пакета. Потом еще два. Потом упаковка с соками. Последним зашел дядя Чингиз с ящиком яблок.
Мама стояла, вжавшись в стену, с очень мрачным лицом.
— Короче, — сказал Чингиз, — мне сейчас некогда, я вечером вернусь, и мы о деле поговорим.
— Что это? — спросила Геула.
— Пять кило гречки, пять кило риса, макароны, мука, сахар, замороженные овощи, вот тут картошка, морковка, свекла, соки отдельно, яблоки так себе, но лучше не нашел. Молоко, кефир в «тетрапаках» по пять литров, на неделю вам хватит. Масло, соусы всякие… Этот пакет не знаю с чем, его Альбина собирала.
— Но зачем? — тихо спросила Лиза.
— Матка боска![18] Ты ж деньги не возьмешь, — ответил Чингиз, — а продукты возьмешь, никуда не денешься. Теперь мы знаем, что Геула будет сыта. Я ж крестный? Значит, обязан о ней заботиться. Геля, а ты позаботься о своей неразумной маме, которая, вместо того чтоб сразу рассказать о проблеме, устраивает какой-то цирк с переездом.
— Я не возьму у вас денег, — сказала Лиза.
— А я и не даю тебе денег, — с нажимом ответил Чингиз, — разбирайте продукты, вечером поговорим.
— Посчитай, сколько мы им должны, — всхлипнула Лиза, разбирая пакеты, — я отдам сразу же, как смогу.
— Угу, — сказала Геля.
— Я знаю, что ты думаешь, что они не возьмут. Значит надо отдать так, чтоб взяли.
— Угу, — сказала Геля.
— Да, я знаю, что ты думаешь, что это их дело, но я взрослая самостоятельная женщина и должна научиться справляться со своими трудностями.
— Угу, — сказала Геля.
— Что ты со мной все время соглашаешься? — хмыкнула Лиза.
Геула вздохнула.
— Вы с Костей совсем поругались? — спросила мама.
— Я, похоже, со всеми совсем поругалась, — сказала Геула, — поехали уже скорее в твой Молодечно, я хочу все сначала.
— Знаешь, с работой засада. Я съезжу туда на следующей неделе, но пока не могу ничего найти. Мне народ на форуме пишет, что они сами все в Минске работают. Можно, конечно, просто продавцом устроиться, но продавцом я и в Минске могу…
Геула закрыла глаза и перестала слушать. Она точно знала, что мама что-нибудь придумает. Мама всегда что-нибудь придумывает.