Чингиз пытался уговорить ее отдать сына ему. Альбина повторяла, как механическая шкатулка: «Это не твой ребенок, у тебя нет на него прав».
— Я плакал, обещал озолотить ее. Почку продать собирался, — говорил дядя Чина, и амплитуда его поездок на кресле становилась все больше. — Можешь себе представить?
Геула не могла. То есть представить дядю Чину, который ради тети Али продает почку, — запросто. Но плачущего дядю Чину…
— Шел от нее по коридору как пьяный. Ничего не видел… И тут меня догоняет Лиза.
Лиза как ни в чем не бывало взяла его под руку, попросила проводить до палаты: «А то мне тяжело». Он, конечно, проводил. А она его заманила внутрь и показала Костю. Чингиз его сразу узнал. И Лиза сказала, что он вылитый отец. И что Альбину сейчас слушать не стоит, она после родов не в себе. У нее шок. И прогестерон упал. И надо немного потерпеть и поддержать. Сказала, что будет вставлять Але мозги на место, что будет держать Чину в курсе. Мобильника у нее тогда еще не было, она каждый вечер звонила с поста медсестры и докладывала что и как.
— Неделю она была для нас как мать Тереза, — говорил Чингиз. — А через неделю у Альбины мозги на место вернулись. И прогестерон, чтоб его, чутка поднялся…
Дядя Чина с чувством оттолкнулся от стола, кресло врезалось в подоконник и с грохотом развалилось. Геула испуганно вскочила.
— Все нормально, — прокряхтел Чингиз, поднимаясь, — давно хотел эту рухлядь поменять. Да… Так вот… Мы, конечно, помирились. Лизу благодарили как бешеные. Предлагали ей… что угодно, она только отмахивалась. Я к врачу пошел, чтобы узнать, может, дочке ее чем помочь. Тут нам врач и рассказал про тебя… Что ты не жилец… прости.
Дядя Чина бесцельно попинал обломки кресла и сказал, глядя на них:
— А она нас мирила, понимаешь? У нее ребенок умирает, а она с нами носится, сопли нам вытирает. Я никогда раньше не думал, что так вообще бывает… Я никогда в жизни больше себя таким дураком не чувствовал. Я ее спрашиваю, чем, мол, помочь. А она молчит. Чем помочь… Чем помочь человеку, у которого ребенок при смерти… Это такое бессилие, ты не представляешь. И такое счастье сейчас знать, что теперь я помочь могу! И буду!
Геула промолчала.
— Вали отсюда, короче, — проворчал дядя Чина. — Мне порядок наводить надо, кресло заказывать. Куча дел!
Геля направилась к двери.
— И запомни, — сказал Чингиз, — если кто-то чего-то тебе делает, то не ради тебя, а ради себя.
Геула остановилась, удивленно посмотрела на дядю Чину.
— Или он от тебя что-то хочет получить… — продолжил он. — Тогда это авансовый платеж. Или расплачивается за то, что ты для него сделала. Тогда это проценты по кредиту. По кредиту всегда больше платить приходится.
— А моя мама? — спросила Геля. — Когда она вас мирила, чего от вас хотела?
— Ничего! — сердито ответил Чингиз. — Вот поэтому я ей свой долг еще долго выплачивать буду. Все, иди!
— Я хотела… — раздался вдруг голос Лизы.
Чингиз с Гелей синхронно обернулись. В дверях стояла заплаканная мама.
— Я хотела отвлечься. Если бы не вы, я бы тогда сошла с ума.
— Не дуры мне галаву́![28] — сказал Чина на чистом белорусском. — Отвлечься она хотела… Все б так отвлекались! Ты работать собираешься?
Лиза кивнула.
— Тогда марш на рабочее место! А ты марш домой, нечего тут под ногами мешаться.
Геля вошла в подъезд и заметила, что их почтовый ящик распух от рекламы, открыла его, вытащила всю груду и уже собиралась выкинуть, но в последний момент заметила бумажку с печатью.
«Явиться… в 13 часов… в прокуратуру…»
«Черт!» — подумала Геула и схватила телефон.
— Нужна ваша помощь, — сказала она в трубку.
Повисла секундная пауза, а потом Чина выпалил.
— Ты в опасности? В милицию звонила? Быстро диктуй адрес, я сейчас буду.
— Не-не-не, не надо ехать, — начала объяснять Геула, — со мной все в порядке, просто пришла повестка, и я…
— Геула, тебе угрожают?
— Дядя Чина, я дома, со мной все хорошо!
— Точно? — подозрительно спросил Чина.
— Клянусь, — ответила Геля, — простите, не хотела напугать.
— Уф, — искренне выдохнул Чина, — просто ты первый раз в жизни попросила о помощи, я уж думал, тебя убивают.
Геля и объяснила про повестку. Чина потребовал ее сфотографировать, посмотрел на фото и тут же заявил, что эту «бумажку» можно смело выкинуть.
— Там вообще ничего не написано, даже в каком качестве Лизу вызывают. Я уже не говорю о том, что такие вещи вручаются лично в руки. А если не вручаются, то это не ваша проблема.
— Так что мне делать? — спросила Геля.
— Ничего, — ответил Чина, — сделай вид, что ты ее выбросила вместе с рекламками, как собиралась. И не говори ничего маме, потому что она пойдет и будет пытаться разговаривать, так как уверена, что «везде люди» и «со всеми можно договориться».
Лиза застала Гелю на кухне в позе мыслителя над злополучной бумажкой. Повестку Геула выбросить так и не смогла, но принялась быстро пересказывать маме все, что ей сказал Чингиз.
— Хорошо, что не выбросила, — сказала Лиза, — я схожу.
— Ты отдашь следователю деньги? — испугалась Геля.
— У меня нет этих денег, — сказала Лиза, — я просто поговорю с ним. Как с нормальным человеком. Потому что везде люди…
— И со всеми можно договориться… — продолжила Геула.
Потом мама пошла спать, а Геля еще долго думала о том, что мама неисправима в своем оптимизме и что не очень понятно, как с этим жить и что делать.
Ян в очередной раз перечитал сценарий и понял, что это точно не его. Первые страницы еще туда-сюда, но чем дальше в лес… Он закрыл файл и переключился на браузер. На первой же вкладке наткнулся на «Сиамтуб».
Который он как раз собирался заблокировать.
Стало совсем тошно. Яну очень не хотелось убивать собственное детище. Их с Геулой детище.
«Не могу же я без ее разрешения канал закрыть, — подумал Ян. — Надо хоть спросить».
Он открыл телефонную книгу, прикоснулся к контакту «Геля» — и трубка тут же заговорила:
— Привет, Ян! Прости, что звоню…
— Вообще-то это я звоню, — удивился Ян. — Насчет канала… Закрыть его надо бы…
— Давай пока не закрывать! Он мне нужен! Срочно!
Через полчаса Геля напяливала на себя и Яна «сиамский» свитер, попутно объясняя свой план:
— …надо всем рассказать! Эти следователи, они же смелые, только пока никто не знает! А мы скажем, что он у мамы взятку вымогает!..
— Слушай, — сказал Ян, поморщившись, — а давай попробуем без истерик и без наездов.
— В смысле? — спросила Геула.
— Сейчас и так всякого ужаса полный интернет. Давай снимем что-нибудь позитивное.
— Что? — спросила Геула.
— Ну я не знаю, — ответил Ян, — лето на улице. Красиво. Давай снимем про любовь. У твоей мамы же есть инстаграм? Или еще что-то, где фотки ее тортиков и праздников? Давай накачаем, сделаем коллаж под хорошую музыку и расскажем историю о том, какая она молодец. И красавица. Вы, кстати, похожи.
Геула посмотрела на Яна. Теперь, когда оба были в свитере, их головы оказались совсем рядом. Время остановилось. Они торопливо отвернулись в противоположные стороны и попытались отодвинуться, хотя внутри свитера это было проблематично.
— Ты чего такая красная? — буркнул Ян.
— Жарко в свитере, — ответила Геула. — Отличная мысль. Я накачаю фотки.
— И зачем это все? — спросила мама, тыкая в экран, на котором двухголовый ведущий рассказывал про тяжелую ситуацию, в которую попал хороший человек и прекрасный кулинар.
— Не знаю, — честно сказала Геула, — просто не смогла промолчать.
— Я собиралась пойти и нормально поговорить, — вздохнула мама, — а теперь нормально не получится. Еще обвинят в клевете…
— Никакой клеветы! — Геля передвинула ползунок почти на финал ролика. — Все очень аккуратно! Мы про взятку вообще ничего не говорили, сказали, что тебе придется платить штраф.
Из динамиков донеслось: «Ну, вы же понимаете…»
Мама протяжно вздохнула и захлопнула ноутбук.
— Удалить ролик, я так понимаю, можно не просить?
Мама и дочь одинаковыми жестами скрестили руки на груди.
Геула проснулась от телефонного звонка.
— Пять тысяч просмотров, — сказал Ян. — Кто-то ссылку дал на тутбае[29]. Двести пятьдесят комментариев.
Геула села на кровати и попыталась сосредоточиться.
— И что теперь делать? — спросила она.
— Теперь — ничего, — усмехнулся Ян, — мы хотели огласки. Мы ее получили.
Раздался звонок в дверь.
— Это я звоню, — сказал Ян, — давай вместе посмотрим комменты, там есть такие, что отвечать надо.
За день Лиза заряжала телефон трижды. Писали одноклассники и однокурсники, звонили старые клиенты, писали знакомые знакомых. Мессенджеры разрывались, аппарат жужжал и грелся.
Первые пару часов Геулина мама честно пыталась отвечать, потом только лайкала и отделывалась смайликами.
Закончилось это все слезами. Геула с Яном приехали в центр, чтобы посоветоваться с Чиной, и застали рыдающую Лизу у него в кабинете.
— Что? — вскрикнула Геля и кинулась к маме.
— Эти люди… — рыдала Лиза, — они мне столько хорошего за сегодня наговорили. Я даже не знаю их… А они…
Последним аккордом была ворвавшаяся прямо к Чине Елена Васильевна Иванова. Она чуть не задушила Лизу в объятиях.
— Я як фотку убачыла[30], так сразу и узнала! Лизка! Где ж ты была? Я ж за тебя бошки всем поотрываю!
Геула, которая помнила грозную тетю в столовой, онемела и попыталась бочком выйти из кабинета.
— Дочка твоя? Дай обниму! — среагировала на шевеление Елена Васильевна. — Да мы с твоей мамкой как раз были как ты сейчас! Я по распределению уехала, а то б ни за что не рассталась. Твоя мамка — это огонь! Сила! Она вообще у тебя ух! В курсе?