К приходу отца у нее сел голос, мама взмолилась:
— А давай на сегодня все? Да и тебе надо отдохнуть.
Ян послушно отложил ручку, мама тревожно посмотрела на него и ушла кормить мужа.
Ян посидел немного, прислушиваясь к себе.
Зубная заморозка за это время уже прошла бы, и вернулась бы тупая ноющая боль. Но сейчас он по-прежнему ничего не чувствовал.
Ян даже задумался о том, чтобы лечь спать — но сразу осознал, что в такую рань не уснет. Он осмотрел свою комнату и остановил взгляд на недостроенном корабле.
Геула плакала так, что мама принялась ее отпаивать успокоительными, которые еще недавно сама пила по приказу Альбины. Геля глотала лекарство, успокаивалась, но через полчаса начинала рыдать опять.
— А мне на работу, — вздыхала мама, — отпроситься я не смогу, дети голодные останутся. Ты без меня одна выживешь?
В ответ Геула рыдала с новой силой.
— Знаешь что! — решила мама. — Собирайся! Поедешь со мной! Поможешь на кухне… и вообще!
Сил сопротивляться у Гели не было.
На кухне ей действительно полегчало. Рыдать в присутствии посторонних было как-то неудобно, мама все время подбрасывала задания: то замесить тесто, то прокрутить фарш. А когда набежали дети и принялись с аппетитом есть приготовленное, Геула даже улыбнулась.
Когда поток жующих учеников схлынул и пришла пора готовить полуфабрикаты на завтра, мама осторожно спросила:
— Ты из-за Кости?
Геля опустила голову.
— Послушай, — сказала мама, — если это настоящее, то вы друг от друга никуда не денетесь. Не сейчас, так через пару лет.
Геля всхлипнула.
— Ну а если не настоящее, так не жалей, — продолжала мама, — где-то тебя ждет твоя любовь, твоя история.
— А если нет? — спросила Геля.
— Так не бывает, — сказала мама, — только нужно не бояться.
Мама задумалась, слепила несколько котлет, а потом с трудом сказала:
— Знаешь, я тут подумала… Наверное, тебе действительно лучше поехать в Молодечно.
Геула застыла.
— В смысле? — спросила она.
— Правда, — продолжала мама, — Молодечно — это хороший вариант. Минск рядом, если захочешь, можешь хоть каждый день домой ездить. Зато у тебя будет своя жизнь. Свобода.
Геула поняла, что она не дышит. Аккуратно слепила очередную котлету и положила на противень.
— Что молчишь? — спросила мама.
— То есть ты меня выгоняешь? — сказала Геула.
— Гель, ты чего? — испугалась мама. — Не хочешь, оставайся!
Геля с трудом пыталась справиться со слезами.
— Геула, прости! — всполошилась мама. — Я хотела как лучше. Я просто не хочу тебя держать. Но ты не должна оставаться ради меня, у тебя должна быть своя жизнь.
Тут Геля снова расплакалась.
— Я очень тебя люблю, — сказала мама, — но, знаешь, я испугалась, что если ты решишь, что должна жить со мной по гроб жизни, чтоб мне было не одиноко, то я, пожалуй, тебя выгоню. И кончай реветь, пересолишь котлеты.
Геула хлюпнула носом и попыталась вытереть глаза. Но руки были в фарше.
— Во-о-от, — сказала мама, — нельзя готовить и плакать одновременно. Техника безопасности.
Весь день Ян провел с тем же ощущением глубокой заморозки.
Утром, правда, было какое-то подобие эмоции — когда он проснулся и увидел на столе законченную модель линкора. Но потом вспомнил, что сам вчера до ночи ее доклеивал, и безразличие вернулось.
В школе действовал автоматически. Говорили решать — решал. Диктовали — записывал. Сказали пойти домой — пошел.
Снова увидел линкор на столе, и снова что-то шевельнулось в душе. Ян решил, что чувство это скорее приятное. Что-то типа облегчения. «Доделал наконец, — подумал он, — стало лучше».
Когда мама вернулась с рынка, она обнаружила сына посреди комнаты. Полки и выдвинутые ящики стола были наполовину пусты. Рядом с Яном громоздились две кучи вещей. И еще одна, маленькая, на тахте.
— Что ты делаешь? — поразилась мама.
— Вот эти вещи давно пора выбросить. Эти оставить. А вот это, — он кивнул на тахту, — нужно доделать.
Мама присмотрелась.
— Гербарий? Ты собираешься доделывать гербарий, который начал собирать в пятом классе?
— Да.
— А зачем?
— Я должен.
Мама не нашлась, что сказать. Ян взял с полки очередную книгу — «Оружие римской пехоты», полистал и уронил в кучу на выброс.
— Может, книги не выбрасывать? — предложила мама. — В библиотеку отдадим…
— Хорошо, — согласился Ян и принялся доставать из груды обреченных предметов книги.
Мама следила за этим со странным чувством — словно присутствовала при каком-то ритуале. Например, на похоронах.
Она испугалась, встрепенулась и предложила:
— Пакетов принести?
Ян кивнул.
Геля с мамой проговорили полночи. Мама непонятно как утром встала, а Геула проспала до полудня. Сидеть дома было невыносимо. Она собралась и поехала к маме на работу.
На кухне было весело. Сначала Геула вообще не поняла, что происходит, потому что человек двадцать подростков лет двенадцати заполнили собой все пространство.
— У вас обед? — спросила Геля.
— У нас история! — ответила какая-то девочка.
— А! — сказала Геула и попыталась отыскать глазами маму.
А мама тем временем вылезла из-под стола. Оказывается, там, на табуретках, стояли противни с кексами, которые вся эта орава по очереди украшала.
— Что случилось? — спросила Геля.
— Да историк попал в ДТП, не смог приехать на урок. А они все пришли ко мне на кухню. И мы решили испечь кексы.
— Тетя Лиза, а когда будет готово?
— Первая партия через пять минут!
— Тетя Лиза, а еще про тесто расскажите!
— Тетя Лиза, а можно я маме один отнесу!
— Тетя Лиза, а киньте рецепт в группу, мы дома тоже приготовим.
Звякнула духовка, первые кексы были торжественно извлечены, поставлены на стол, и дети принялись гипнотизировать их глазами.
— Они горячие не такие вкусные, — попыталась объяснить Геула, но ее перебил дружный вой.
— Ну мы только оди-и-ин…
— Только кусо-о-очек…
В кухню ворвался взмыленный историк.
— Ой, Лиза, спасибо вам огромное, вы всех спасли, но теперь мы можем начинать занятие…
— Нет! — хором сказали дети. — У нас кексы! Мы их делали сами! Они еще не готовы!
Кончилось все тем, что история прошла прямо на кухне, кексы выдавались лучшим ораторам, и все дружно признали, что у них еще ни разу не было такого продуктивного занятия, хоть оно было вдвое короче, чем обычно.
Геула сидела в уголочке и наблюдала за тем, как мимо нее проходит жизнь.
Заморозка не отпускала Яна. В чем-то это было удобно: пока остальные психовали по поводу экзаменов, он был как удав. Нет, к экзаменам он тоже готовился — по строгому графику просил маму диктовать ему то русский, то белорусский, решал задачи.
Однако вся эта учеба, как выяснилось, занимает совсем немного времени, если не психовать.
Поэтому Ян методично добивал хвосты.
Доклеил гербарий из полуистлевших листьев — и выбросил.
Дочитал «Дон Кихота» — и вернул в родительский шкаф.
Дописал сценарий — и удалил файл, потому что сценарий получился скучный.
Дошел до того, что начал переглаживать свои рубашки. Мама заметила это, в очередной раз потрогала лоб сына и непривычно твердым голосом объявила:
— Иди погуляй! Перед экзаменом нужно проветрить голову!
Он молча пошел — что еще сильнее встревожило маму.
Уже на улице понял, что наступило настоящее лето. Еще не июль, когда город раскаляется до температуры духовки, но куртку с собой взял зря. Куда идти, Ян не представлял. И тут ему на глаза попалась группка одноклассниц, среди которых была и Жанна.
«А ведь я обещал ее снять», — вспомнил Ян и двинулся наперерез девчонкам.
— Жанна! Пошли со мной! — приказал он.
Одноклассницы, которые до этого неразборчиво галдели, враз умолкли.
— Но я не могу, — растерялась Жанна. — Завтра экзамен… диктант…
— Вот именно, — сказал Ян. — Перед экзаменом нужно проветрить голову!
Жанна жалобно посмотрела на подружек. Они ответили взглядами, в которых изумление боролось с завистью. Жанна колебалась:
— Ну… я не знаю…
Ян молча взял ее за руку и повел за собой.
Если бы он оглянулся, то увидел бы, что во взглядах девчонок зависть одержала окончательную победу.
— А что мы будем делать? — спросила Жанна.
— Снимать видео. Я же обещал.
— Ой… Я косметику не взяла.
Ян вспомнил слой штукатурки, который Жанна нанесла на себя в прошлый раз.
— Не надо, — твердо сказал он.
Они работали два часа без перерыва. Только однажды Жанна отпросилась в туалет. Когда Ян наконец сказал «всё», Жанна с трудом сдержала счастливый вздох.
— Спасибо, — сказала она и нерешительно поднялась с компьютерного кресла.
Но почему-то никуда не пошла.
— Дальше я сам, — нахмурился Ян. — Иди уже.
— Ага, — ответила Жанна, потом собралась с духом, поцеловала Яна в щеку и ушла.
Ян сел отсматривать снятое. Никаких идей не возникало. Жанна почти все время пыталась позировать, и выглядело это чудовищно.
«Как я тот ролик с Геулой смонтировал?» — вдруг задумался Ян.
И понял, что он не помнит. Все ролики про одноклассниц, которые он делал перед Гелиным, более-менее остались в памяти. А последний, Геулин… Такое чувство, что он сам сделался, без особого участия Яна.
«Может быть, — подумал он, — дело в музыке? Я тогда саундтрек подобрал удачный, кадры сами на него легли».
Он начал искать подходящую музыку, а мозг упрямо пытался докопаться — как же был смонтирован тот нашумевший ролик? Вместо этого вспоминалось всякое другое: первый «сиамский» ролик; идея сделать серию; съемки в магазинах и парикмахерской… и так далее вплоть до последнего интервью с конями в Верхнем городе. После интервью было еще что-то, но тут мозг внезапно заклинило, и Ян вернулся к реальности.