Я отползал за подстанцию, подмечая тропки к отступлению. Похоже, у людоедов в этом районе были крупные планы. Их высыпало на задний двор «Компьютерных систем» не меньше десятка. Охотники энергично совещались, щедро используя непечатную лексику. Потом рассыпались цепью, но пока никуда не спешили. Возможно, грохот в магазине они ошибочно связали с зараженной во дворе. Долговязый упырь в замшевом жакете – горло у него было обмотано длинным шерстяным шарфом – вынул рацию, демонстрируя неплохую техническую оснащенность банды. Долетали отдельные фразы.
– Груздь, мы уже на месте – пришлось тут свернуть, не доходя… Сивый и Шашлык уже перекрыли Космическую?.. Алмазно, чуваки… Хорошо, ждем еще несколько минут и начинаем выдвижение…
Я чувствовал, как холодеет спина. Я влип в облаву. Банда людоедов прочесывает внутриквартальную территорию между улицами Ватутина и Космической. «Плановое» мероприятие, а я оказался не в том месте и не в то время. Зараженные их вряд ли интересуют, мутанты – тоже. Идет охота на людей – из мяса и костей. Для них это то же самое, как раньше съездить всей семьей на выходные в торговый центр: запастись продуктами на недельку-другую, заодно приятно провести время. Меняются формы, но не меняется содержание!
Здесь не было ничего, кроме битого кирпича и кое-где устоявших, но хорошо обгоревших первых этажей. Пятиэтажные кирпичные дома в этом обширном квартале перед техническим университетом были газифицированы, они взрывались и пылали, как факелы. Я пробежал мимо сбившихся в кучку железных гаражей, не встретив ни одной живой души, повернул к проспекту Маркса – вдруг удастся прорваться? – но там уже гудели моторы транспортных средств, перекликались каннибалы, растягиваясь в цепь. Теперь мне точно стало неуютно. С боем в прорыв? Или подождать – выровнять, так сказать, линию фронта? Я помчался по диагонали, выскочил к бывшему скверу, окруженному одинаковыми домами. Зеленая зона ничем не отличалась от прочих в городе – срезана под корень на дрова. Голый пустырь. Я помчался краем – через двор жилого дома. У распахнутой крышки овощного хранилища кто-то шевелился. У соседней – тоже. На меня уставились испуганные глаза изувеченного человеческого создания. Он был одет по-зимнему (с учетом местной специфики), сбрасывал к себе в подвал какие-то обугленные доски. У мутанта отсутствовали уши – их с успехом заменяли слуховые отверстия, похожие на раздавленные пельмени. Нос и правая сторона лица выглядели так, словно их стянули скотчем. Привстал второй у соседнего погреба, сжал ломик, обнажив остатки зубов – на вид вроде человек.
– Прячьтесь, народ, – бросил я, пробегая мимо. – Облава идет…
Они возились, ахали, в развалинах слышались сдавленные крики. Молва побежала быстрее меня – в соседнем дворе женщина, с головой закутанная в древний плед, волокла к подвалу согбенного старика. Мелькнула фигура в оконном проеме – типичное привидение. Здесь действительно повсюду были люди! И никаких сил самообороны! Как они тут живут? Обреченно дожидаются своего часа? Так ведь дождутся, уже дождались! Я прибавил ходу, наивно полагая проскочить опасную зону, и совершенно выпустил из вида, что навстречу, со стороны Космической улицы, идет такая же облава! Я поздно их заметил – они валили толпой вдоль горелок, им негде было рассредоточиться – помчался наискосок, заприметив останки коллективного овощехранилища, примыкающие к подземной парковке. Там можно было укрыться и какое-то время играть в пятнашки. Меня уже заметили! Простучала злая автоматная очередь, загомонили охотники. Пригнувшись, я метнулся за прах растерзанной вентиляционной будки. Не было времени отбрасывать приклад и с удобством устраиваться на позиции. Я ударил врассыпную – по толпе, не дожидаясь, пока она рассосется. Двое выпали из коллектива – один угомонился сразу, другой вертелся, обливая кровью себя и товарищей. Я невольно задумался – эта публика знает хоть одно не матерное слово? Они, вообще, в курсе про «нефритовые жезлы», про «страну божественного лотоса»? Людоеды разбегались, стреляя на ходу, прятались за укрытиями. Двое пробежали краем парковки, чтобы зайти в тыл и не оставить мне даже призрачного шанса. Я швырнул в их сторону гранату – черт возьми, не стал бы этого делать, если бы не слышал, как они там мерзко хихикают! Взрывом разметало остатки трубчатой ограды, и эти двое уже не хихикали. Сомневаюсь, что я сделал этот мир лучше. Теперь людоеды отыграются на «штатских». Впрочем, и так отыграются. Они открыли плотный огонь, стали подползать, отрывисто перекликаясь, и мне в этот час стало совсем невесело. Я отполз от дымохода, начал куда-то извиваться между кирпичными горелками. Укрытия отличные, но какой от них прок, если эти черти разом поднимутся?! Я привстал, чтобы сделать выстрел… и рухнул пластом – вздыбленное овощехранилище простреливалось насквозь! Меня тряхнуло, пуля угодила в рюкзак за спиной. Я поднял руку с автоматом, выпустил очередь наугад, чтобы не очень там расслаблялись. Ну, всё, Алексей Карнаш, молись, не молись…
И это слово «Алексей, Алексей…», повторяемое до бесконечности, вдруг стало назойливо закрадываться в мозг. Поначалу я решил, что это в голове что-то замкнуло – оно и немудрено в таком грохоте и отчаянии. Но вот оно стало вываливаться из контекста, слишком настойчиво бить по ушам, и я забеспокоился, сделал уши торчком.
– Алексей… Алексей… Ползи сюда, скорее… – Я покосился через плечо и обнаружил, что из скрытого лаза под кирпичным фундаментом проступает человеческая голова! Это была пожилая женщина в шерстяном платочке с очень морщинистым лицом. Сердце бешено забилось. Как-то не было времени выяснять, откуда она меня знает, я схватился за спасительную соломинку, пополз к фундаменту. Она отступила, и я протиснулся в узкое отверстие, куда-то покатился в темноте. А она, привстав на цыпочки, маскировала лаз, сдвигая огрызок бетонной плиты. Я пришел ей на помощь, деликатно отстранил, схватился за плиту, лежащую снаружи, поволок… Возможно, снаружи этот лаз и не бросался в глаза. Но где гарантия, что, обнаружив пустые развалины, людоеды в сердцах не разберут их по камешку?
Облегчение нахлынуло, закружилась голова. Побегаем еще. Сколько лет я играл в азартные игры со смертью, когда-нибудь точно доиграюсь! Я хотел задать резонный вопрос этой доброй самаритянке, но она пробормотала, чтобы я шел за ней, и пошла вперед, держа перед собой фонарик. Я покорно тащился следом, разглядывая ее низенькую сутулую фигурку, и какие-то мысли заскребли в голове. Одна из них прочно зацепилась и стала вызывать сначала удивление, потом обеспокоенность, потом что-то вроде смущения…
Внутреннее убранство «овощегноилища» пострадало умеренно. Мы брели вдоль кабинок, испускающих умопомрачительный аромат, петляли по темным лабиринтам. Перетекли из одного блока в соседний. Потом через пролом в стене попали внутрь автомобильной парковки, где узкие пятачки для машин были разграничены символическими загородками. Здесь до сих пор стояли машины, давно утратившие способность передвигаться. В отдельных автомобилях шевелились тела (даже здесь жили люди!). Мы не стали останавливаться, и я уже отчаялся запомнить обратную дорогу. Снова перелезали через проломы, потом была железная дверь, которую женщина отперла ключом (!), вновь отсыревшие подвалы. И наконец, сухое низкое помещение. Заплесневелый котел, хитроумные гидравлические агрегаты, переплетения труб переменного диаметра, обмотанных стекловатой. Помещение выглядело обжитым! Не «Хилтон», конечно, и даже не мой самолет (мир его памяти), но весьма уютно. Ободранные ковры на полу, столик на низких ножках, пара табуреток, в углу подобие кухонного шкафа с тусклой посудой. В левом углу стояли несколько сбитых вручную кроватей, я разглядел там свечи, раскрытую книгу, лежащую обложкой вверх! Растерянно покосившись вправо, я обнаружил шкаф, забитый разноцветной книжной продукцией!
Помимо пожилой женщины, здесь жили еще несколько человек. Особой разговорчивостью они не отличались. К моменту нашего прихода один из них торопливо заливал водой из ковша потрескивающие доски в печи – видно, боялся, что дым, выходящий наружу, привлечет внимание охотников. Лучше бы он не оглядывался – меня чуть не вырвало. Я дружелюбно улыбнулся. Обладатель головы, похожей на сосновую шишку, сухо кивнул, оглядел меня с подозрением и побрел, переваливаясь, как медведь, в угол помещения, где на кровати кашляла женщина, укутанная в покрывала.
А та, что привела меня в уютный уголок, сняла платок, повесив его на плечи, и печально улыбнулась. Ее голова была полностью седая.
– Присаживайся, Алешенька, в ногах правды нет, чувствуй себя, как дома.
– Ну, я так и знал, Александра Васильевна, что это вы, – пробормотал я убитым голосом. – Шел за вами и чувствовал. Не могу избавиться от ощущения, что вы и здесь вызовете меня к доске и влепите жирный кол.
Женщина засмеялась и сказала странную вещь:
– Я очень рада, Алексей, что ты ни капельки не изменился.
Это я-то не изменился?! – чуть не возопил я. Но вместо этого обнял ее, прижал к себе, поблагодарил за чудесное спасение и почувствовал, что сейчас расплачусь…
Наверху творились безобразия, людоеды хватали людей, лилась кровь мутантов, а в подземелье было тихо и спокойно. «Сюда не придут, Алеша, этот подвал глубоко упрятан, – грустно сказала Александра Васильевна. – Не суетись, мы ничем не можем им помочь». По случаю удивительной встречи я произвел из рюкзака две банки тушенки, что-то вяленое и задубевшее, а также остатки коньяка, слитые в плоскую фляжку. С продуктами в доме было напряженно, поэтому весь груз гостеприимства пришлось взвалить на себя. Я ломал задубевшие корки ржаного хлеба (его пекут в Зоне Безопасности из «стратегических» запасов муки), разливал коньяк в алюминиевые кружки. А Александра Васильевна Черушина – моя бывшая классная руководительница и по совместительству учитель математики – смотрела на меня с затаенной улыбкой, подперев морщинистый подбородок костлявым кулачком, и с нарочитым укором покачивала головой. Она чудовищно постарела, но, по счастью, оставалась обыкновенной женщиной. Мутанты в углу заволновались при виде «изобилия» на столе, но врожденная скромность и стеснительность не позволяли им навязываться. Я позвал их, они отказались. Александра Васильевна отнесла им в угол банку, вернулась с пустыми руками.