нным рассказам и, особенно, кино мы намного лучше осведомлены об исконной популяции индейцев Северной Америки и американского «Дальнего Востока», чем Дальнего Востока России. (Этот «дальний восток» не имеет ничего общего ни с Китаем, ни с Японией).
Естественно, сравнение скоро заканчивается. Северная Америка — густонаселенный континент, а Сибирь — большая морозная пустыня, в которой еще многое нужно развивать.
Впрочем, как и везде, как на других континентах до завоевания и колонизации живших там народов, которые иностранное присутствие массово истребило до того, как вновь заселить эти земли каторжниками и ссыльными поселенцами. Сибирь не исключение. Противопоставление этнографического музея и научного городка не кажется больше случайным. Когда полностью установилось господство, когда за лавками купцов и казацкими острогами-крепостями последовали знания и научные учреждения, когда повсюду установился доминирующий язык, настал момент обернуться в прошлое и отдать запоздалые почести народам, которых уже нечего опасаться.
Музей тихий и провинциальный, прием спокойный и серьезный. У смотрительниц музея ворчливый и немного уставший вид тех, кто постоянно встречает группы детей или подростков, за которыми нужно все время наблюдать. Сидящий под портретом белокурого парня с медалями охранник даже на нас не смотрит. На нагрудном кармане его униформы можно прочесть: охрана. Сегодня это не оскорбительно, но у слова есть своя история: «охранка» (или охранное отделение) — это название тайной полиции в Российской империи в конце XIX века и вплоть до революции 1917 года. И после нее она не стала лучше.
Женщина, которая занималась нами, сразу поняла, что мы не школьники в поисках парка юрского периода. Она начала с этимологии слова «Сибирь», что изначально вызывает трудности, так как там можно увидеть или тюркско-монгольское название, обозначающее «пустоту», или производное от русского слова «север». Или еще, я это теперь знаю, ханство Сибирь или река, которая его пересекает… Одно наверняка: если русская колонизация дала Сибири ее нынешний облик, то народы, жившие там прежде, вправе определить ее название. И именно их мне хотелось бы встретить, забравшись как можно дальше: быстрее в первый зал, может, исконные жители нас там ждут? Разочарование: я ищу первых здешних людей, а меня встречает громадный череп мамонта. Все погружение в прошлое как артиллерийская пристрелка: сначала перелет, потом недолет, а затем попадание в цель.
Кто же они, в конце концов, первые народы, населявшие Сибирь? Енисейские племена не говорили ни на языке алтайской группы, ни на тюркско-монгольском, слово «Сибирь» принадлежит их преемникам. Но как же тогда они называли свою страну? Отсутствие этого слова или его незнание, наличие слов из разных языков для ее названия является доказательством того, что Сибирь — это повторно-возвратное изобретение; народы здесь чередовались: енисейцы, угро-самоеды, восемь веков спустя хакасы и уйгуры, затем монголы, татары и, наконец, русские-московиты…
Сибирь: «пустота» или «север», сильный холод, ужасное сочетание в жизни тех людей, которые были сюда депортированы. Мороз и вправду очень сильный. Зимние температуры могут достигать 60 градусов ниже нуля. Житель Европы (до карикатуры) ассоциирует это слово с маркой холодильника или маркой зимних кальсон. И огромная метафизическая волнующая пустота. Дальний Восток был еще мало заселен в 1991 году (это подпитывало фантазмы китайского вмешательства, так как китайцев было очень много в пограничных районах). Представьте: тринадцать миллионов квадратных километров и сегодня около сорока девяти миллионов жителей — три человека на квадратный километр. В то же время Сибирь очень богата, но богатства ее недр длительное время слабо осваивались. Сегодня это пытаются исправить: с конца XX века огромные усилия были направлены на то, чтобы осваивать ее минеральные и нефтяные ресурсы.
Но вернемся к туземцам. Вот и они, наконец, в следующем зале, в окружении одежды, оружия, предметов быта и представлены так тщательно и явно, как живые, даже если речь идет о замерзших мумиях, которых вечная мерзлота сохранила в том состоянии, в каком мы их сегодня видим. Первые енисейцы: эти мумии обнаружены около Новосибирска недалеко от границы Казахстана и Монголии, принадлежат кочевникам, жившим еще в железном веке (VII–V века до нашей эры), где-то в эпоху Гомера. Однако это намного раньше, чем Ермак, бывший разбойник, казак, пришедший на службу к Строганову, чтобы укротить татар Зауралья с согласия, а может, и по поручению Ивана Грозного. Могилами этих кочевников были курганы, похожие на скифские. Две мумии музея, мужчина и женщина, лежат в позе спокойного сна. Их хорошо сохранившаяся кожа кажется свежей и почти эластичной под татуировками. Чтобы избежать детских вопросов, их гениталии (или то, что от них осталось) прикрыли полосками желтой ткани. Внимание всех, естественно, приковано к женщине, «ледяной даме», обнаруженной в 1993 году археологом Натальей Полосмак. Она была похоронена в гробу из выдолбленного ствола лиственницы, и шесть коней были с ней в погребальной комнате. Снаружи на гробе были выгравированы картинки, изображающие оленей и снежных барсов.
Красота мужской и женской одежды, их ткани, фасон, орнаменты просто чудесны. Прически тоже, особенно женские, приподнятые, стилизованные под оленя, а также их украшения и оружие… Все указывает на богатую и помпезную цивилизацию. На блюдах оленина, как можно было это все увидеть на первых выставках «Золота скифов», которые нас так впечатлили в восьмидесятые годы… Впервые реконструкция повседневной жизни и быта исчезнувшего народа в его естественном окружении, его жители, одежда не вызывают воспоминаний о доисторических экспонатах музея Grevin: красота и современность (не совсем удачное слово, но я не нахожу другого) их одежды придает им благородство, которое и смущает, и сближает с ними. На картине, которая представляет ее в полный рост, в вышитой ткани, переброшенной через плечо, с высокой изящной прической, «мисс Сибирь» изображена с красивым лицом Симоны де Бовуар. Отойдя на мгновение от группы, я сфотографировала настенную карту, чтобы на досуге ее изучить. Я только что заметила на ней, что совсем близко от нас (несколько сотен километров для Сибири — это не расстояние!) протекает река Абакан, последнее пристанище Агафьи, еще одной «мисс Сибирь», последней из семьи староверов, сосланных в Алтайскую глушь.
После посещения быстрый обед и такой же быстрый поход в бутик, соседствующий с музеем. Там продаются шали очень оригинальных расцветок и мотивов, но глупый и неудержимый смех овладевает нами перед серыми и шершавыми льняными чулками, колготками и кальсонами огромных размеров…
И снова дорога. Мы едем в автобусе корейского производства с занавесками. Я немного дремлю, глядя на вышитые на подголовнике буквы «Добро пожаловать!», продублированные, насколько я понимаю, на корейском. Я пытаюсь восстановить силы (моральные и интеллектуальные больше, чем физические) для нашего следующего посещения языковой школы. Небольшая остановка у довольно посредственного памятника архитектуры из красного кирпича, собора Александра Невского, одного из первых каменных зданий Новосибирска.
Я пыталась представить, но мне так это и не удалось, этот город деревней, которой он раньше являлся. Неовизантийский стиль 1890-х годов меня совсем не трогает. Массивные конструкции с короткими и мощными башнями, которые сплошь встречаются вдоль Транссибирской магистрали. Это типичный стиль второй половины XIX века (вместе с неорусским стилем, в котором построен собор Василия Блаженного): определенная манера укрепить могущество и пробудить русский национализм, подчеркнув при этом православные религиозные корни страны. Он также был в эту эпоху преимущественным архитектурным стилем и во Франции, хотя у католицизма было гораздо меньше причин, чем у православия, распространять византийские корни, как мы видим в Фурвьере, в соборе Богоматери, или в Париже в соборе Святого Сердца на Монмартре, или в Реймсе в церкви святой Клотильды и так вплоть до северной Африки!.. У входа попрошайка протягивает руку с отсутствующим видом и пустыми глазами. На ней надето платье-передник из цветастой крестьянской материи, голова покрыта платком с другим рисунком. Рядом с ней стоит мужчина, опирающийся на костыль.
Центр города современный с огромными зданиями голубого стекла. Массивные и не элегантные, но по дороге к гимназии № 16 (французская) — несколько зданий тридцатых годов в чисто конструктивистском стиле. На крыше громадные буквы: «Дом культуры» и чуть ниже: «Октябрьской революции». Не нужно переводить. Как всегда, мы опаздываем; небольшая группа волнующихся преподавателей ждет нас на крыльце гимназии. В России гимназия — это и начальная школа, и колледж, и лицей вместе под русско-французскими флагами. Это школа с углубленным изучением французского языка. Позже я узнала, что в конкурсе, организованном Франкоманией в 2010 году по теме «Идиоматические выражения», именно ученица этой гимназии Анна Дубовик в категории 11–15 лет заняла первое место. Ее текст на французском и русском языках был о французском выражении, которое по-русски звучит как «вешать лапшу на уши». Я пообещала себе использовать его в речи, хотя оно кажется мне довольно загадочным.
Радостные, краснощекие дети с горящими от нетерпения глазами, в традиционных костюмах встречают нас в холле цветами и воздушными шариками. Улыбающаяся маленькая девочка в блестящем зеленом платье преподносит нам хлеб. Преподаватели кажутся взволнованными и счастливыми, некоторые одеты в джинсы, но большинство в деловых костюмах и блузках. Мы идем в классы. Ученики встают, когда мы входим. Меня всегда волнует вид парт и школьных досок. Моя страсть к школам, в каких бы уголках мира я ни была, диктует мне всегда тысячу вопросов.
Но на первый, который у меня возник здесь, я сразу получила ответ, так и не успев его задать: стены были украшены портретами великих русских писателей! (Я видела такое однажды во Франции в начальной школе в Экс-ан-Провансе.) Впечатление, усиленное учебниками 3-го и 4-го классов, где много текстов заимствованы из великой русской литературы (Лермонтов и т. д.) и совсем не короткие, а, наоборот, длинные, что во Франции предлагается детям 12–13 лет. (Я предпочитаю умно выбранные отрывки нужного размера: из них дети узнают много полезного.)