За Купчегенем, возле скалы Кор-Кечу, древние курганы соседствуют с еще заметными на земле рвами – следами «командировки» 7-го отделения Сиблага. Узкий, неудобный, «многогрешный и многострадальный», по словам Шишкова, Чуйский тракт был превращен в автомобильную трассу силами политзаключенных в 1932–1933 годах, которые жили (и умирали) во временных лагерях, «командировках», организованных через каждые 15–20 километров вдоль тракта. Основную массу заключенных составляли сибирские раскулаченные крестьяне, но было и много москвичей. Где-то возле Мыюты находилась женская «командировка».
Трасса получилась красивая – на перевал Чике-Таман поднимается изящный серпантин, иногда шоссе вьется вдоль Катуни по уступам, прорубленным в отвесных каменных стенках. Трудно представить, что все эти скальные работы велись вручную голодными людьми.
Я тоже закрыл глаза и в полусне выхватываю обрывки смысла из рассказа водителя Миши, который делится своими впечатлениями о Дальнем Востоке. Речь идет о его работе на морском корабле – рейсы с Сахалина на Курилы, Камчатку…
Сейчас многие с Горного Алтая ездят на заработки на Дальний Восток. Из Язулы несколько ребят ездили, в этом году младший брат Любы Кергиловой, Байрам, отработал несколько месяцев на рыбзаводе, тоже, наверное, открывал новые для себя, неизведанные пространства, океанское побережье. Некоторые перебираются на постоянку вместе с семьями – говорят, там хорошо платят учителям, врачам.
Мало что из Мишиной речи понимаю – разговор ведется на алтайском, но пассажиры меняются, Миша начинает снова, а я снова вслушиваюсь.
Чем дальше мы едем по Чуйскому тракту, чем дольше говорит по-алтайски Миша, тем более привычными и загадочными становятся пейзажи. Такими, какими они были для меня двадцать пять лет назад. Все меньше турбаз, торговых точек для туристов. А после Акташа, когда мы сворачиваем с тракта в сторону и взбираемся вдоль ручья вверх, я вовсе оказываюсь на своем Алтае. Где горы видятся заснувшими богатырями, у которых легко различить голову – «баш», поросший лесом хребет – «арка», плечо – «ийин», подол шубы – «эдек». Здесь вершинки по-прежнему водят хороводы и играют в свои семирадостные игры. Здесь хочется заглянуть за каждую маленькую горную седловинку, потому что интересно, потому что там наверняка скрывается что-то хорошее.
Коротенький перекур на перевале, и мы подъезжаем к Улагану.
Рустам – брат Любы Кергиловой – уже ждет нас. Он приехал за нами из Язулы на своем уазике.
Но для начала нас заводят в ближайший дом, незнакомая женщина кормит нас пельменями и поит чаем. В соседней комнате тоненько кряхтит младенец. Мы едим и пьем, благодарим и садимся в машину.
Едем над рекой Башкаус, и я вижу, как расстроился Улаган – на той стороне вырос целый район.
Улаган – центр большого района на востоке республики Горный Алтай. Находится на высокогорном плато. В шестнадцати километрах от поселка, в урочище Пазырык расположены курганы, исследованные в 1949 году профессором Руденко. В захоронениях знати V–IV веков до н. э. обнаружены мумии вождей, прекрасно сохранившаяся колесница и самый древний в мире ковер, находящиеся теперь в Эрмитаже.
Еще в одном погребении пазырыкской культуры (недолго просуществовавшей, но самой яркой культуры эпохи раннего железа), раскопанном в 1993 году археологами из Новосибирска на плато Укок, была найдена знаменитая «принцесса Алтая», с которой связано много слухов и скандалов. История раздувалась в прессе и по телевидению на центральных каналах, правда и домыслы причудливым образом перемешивались. Природные катаклизмы, произошедшие на Алтае за последние два десятка лет, неторопливая молва и быстрые журналисты часто связывают с тем, что ученые потревожили дух покойной, вынули из могилы и увезли защитницу Алтая.
Немногие по-настоящему верят в то, что из кургана извлекли героиню эпоса Очы-Бала, или Белую Госпожу Ак-Кадын. Но время, когда на плато Укок был раскопан могильник Ак-Алаха, совпало с крушением Советского Союза, распадом колхозов и совхозов.
Жизнь людей резко изменилась и еще не успела наладиться. Вполне сказочные, но ставшие привычными советские способы ведения народного хозяйства и выполнения плана умерли. А как жить дальше – было пока не понятно.
Создалась ситуация какой-то глухой неясной обиды, а тут еще приезжие тревожат сон предков. Потом объявляют, что принцесса – европеоид. Потом какой-то западный профессор по телевизору говорит, что останки все-таки принадлежат человеку монголоидной расы. И то и другое подогревает недовольство.
Да и кадры из фильма, где видно, как археологи в полевых условиях поливают вмерзшие в лед останки кипятком, способны шокировать любого. Не лучше ли было перевезти мумию в деревянном саркофаге в Новосибирск и разморозить в лабораторных условиях?
Одним словом, тема принцессы Укока так и остается довольно болезненной как для местного населения, так и для археологов, которым теперь периодически пытаются помешать вести дальнейшие раскопки.
Через час минуем Саратан, где Рустам захватывает в Язулу посылку кому-то и пару ящиков гвоздей для строительства снегозащитных ограждений. Здесь заканчивается сотовая связь.
От Саратана до Язулы дорогу пробили в 1991 году, до этого существовала только конная тропа и дважды в неделю летал вертолет. В начале девяностых пассажирские вертолетные рейсы отменили и добираться приходилось попутным транспортом – в тракторной телеге или кузове грузовика. Шестьдесят километров дороги от Саратана до Язулы занимали тогда целый день с перекусами на пастушьих стоянках и дружескими возлияниями на перевалах.
Теперь дорога хорошая, и мы преодолеваем это расстояние всего за три часа. Серпантин резко уходит вниз, в долину Чулышмана, и внизу, на той стороне, уже видны рассыпавшиеся по склону домики Язулы.
Километрах в пяти за ней начинается заповедник. А еще дальше в полусотне километров – хребет, отделяющий Алтай от Тувы, Западную Сибирь от Восточной.
Алтайский заповедник был образован в 1932 году. Он пережил два закрытия, утратил часть территории за Абаканским хребтом (в 30-е годы туда планировал устроиться лесником Карп Лыков, отец знаменитой отшельницы Агафьи Лыковой), однако остается одним из крупнейших заповедников России.
В заповеднике запрещены всякая хозяйственная деятельность, охота, рыбалка, сбор грибов и трав. Его территория за исключением водопада Корбу недоступна для посещения. Природу здесь старались сохранить в неприкосновенном виде и в ту недавнюю эпоху, когда она считалась врагом человека, стараются и сейчас, когда она является восполнимым ресурсом.
Но даже охрана границ и запрет хозяйственной деятельности в наше время не могут гарантировать чистоту местных рек и почвы. Бассейны Чульчи, Кыги и Кайры давно находятся в зоне падения отделяющихся частей ракетоносителей «Протон-М», запускаемых с космодрома Байконур. В тайге часто приходилось видеть участки, обильно замусоренные из космоса. До недавнего времени в заповеднике можно было встретить и неразорвавшиеся огромные «бочки» – топливные баки для ракетного топлива гептил, которое является сильным ядом.
Несколько лет назад явно видимый мусор был собран, свежие «бочки» распиливаются и вывозятся вертолетами, что, однако, не препятствует загрязнению земли и воды ядовитым топливом.
Охотятся в заповеднике местные жители, заходят браконьеры с территории Тувы, переваливая хребет. В южной части, в районах высокогорной тундры, заезжают и на машинах. Без мощной государственной поддержки охрана территории держится практически на подвижничестве работников заповедника, совершающих трудные многодневные выходы в тайгу.
Сильно вырос за последние годы и туристический прессинг. Горный Алтай посещает около миллиона туристов в год. Знаменитое Телецкое озеро является одной из главных достопримечательностей Горного Алтая, а между тем весь его восточный берег относится к территории заповедника.
Неконтролируемый приток туристов уже сказался на чистоте вод Байкала, главного на планете хранилища пресной воды. Самодеятельные базы отдыха и отдыхающие за последние годы нанесли озеру урон не меньший, чем печально знаменитый Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат и действия гидроэнергетиков. Стремительное распространение нитчатой водоросли спирогиры, которая губит экосистему «славного моря», по словам экологов, связано с загрязнением воды канализационными стоками турбаз, моющими средствами и бытовыми отходами туристов, иначе говоря, является результатом превращения Байкала в туристический бренд без создания правильной инфраструктуры.
А Телецкое озеро во много раз меньше Байкала.
В 1998 году заповедник объявлен объектом Всемирного природного наследия ЮНЕСКО. Однако его лучшие времена всё же остаются в прошлом, в 70–80-х годах, когда главную усадьбу и кордоны оснастили дизельными электрогенераторами, построили новые дома, вертолеты забрасывали в тайгу патрульные группы и регулярно залетали на отдаленные кордоны иногда только лишь для того, чтобы скинуть лесникам выписываемые газеты или журналы. Активно велась научная работа.
Жизнь на кордонах или в центральной усадьбе перестала быть чем-то экстремальным, требующим самоотречения, и сюда потянулись работать романтики из городов.
В 80-х практически ежедневно в контору заповедника приходили письма со всех уголков Советского Союза с вопросами о возможности устроиться на работу. Приток молодых ребят, жаждущих сибирской экзотики, жизни на природе и таежных походов, был необычайно велик. Большинство уезжало в первые месяцы, девять из десяти – после года работы, но некоторые оставались навсегда, и штаты заповедника всегда были забиты под завязку.
Были и серьезные молодые люди, окончившие лесотехническую академию, биофак МГУ или охотоведческий факультет Иркутского сельхозинститута, которые приезжали более осознанно, готовились посвятить свою жизнь заповедному делу. Однако впечатлял именно поток романтиков, ищущих и пока не нашедших свое предназначение.