Атаман Калмыков».
Любопытно отметить, что эта вызывающая телеграмма, посланная человеком, который только подрывал престиж власти, не вызвала никакой отповеди со стороны власти, бессильной справиться со своим своенравным офицером.
Вторым неприятным инцидентом было самоуправство американцев в отношении газеты «Эхо». Здесь были уже виноваты американцы.
Общественное мнение, без различия направлений, выражало крайнее возмущение поведением представителей демократического государства. Негодуя на газету за помещение неприятных для них сведений, они позволили себе расправиться с ней почти что судом Линча.
Из Омска очень трудно было и понимать, и улаживать подобные инциденты. Приходилось лишний раз пожалеть об отставке генерала Хорвата. При нем иностранцы постеснялись бы подобной бесцеремонности. Чувствовалось также, что атмосфера накаляется.
В начале сентября уехал из Омска сэр Чарльз Эллиот, назначенный послом в Токио; 21 сентября уехал граф де Мартель. Представители в Омске оказались менее авторитетными, чем дальневосточные. Последние же проявляли в отношении Омского правительства явную недоброжелательность.
В конце сентября произошел новый инцидент, о котором лучше всего расскажут документы.
26 сентября генерал Розанов получил от союзного командования следующее уведомление:
«Штаб союзных войск.
Владивосток. 26 сентября 1919 г. № 6183.
Господину генералу Розанову, командующему войсками Приамурского военного округа.
Мой генерал, за последние дни во Владивостоке последовательно произошло несколько печальных инцидентов. Во время этих инцидентов приходится оплакивать смерть военных, союзных и русских. Межсоюзный комитет военных представителей считает, что присутствие русских отрядов, недавно присланных во Владивосток и его ближайшие окрестности, является одной из главных причин указанных инцидентов.
Ввиду того что эти русские отряды не должны были быть доставлены во Владивосток без разрешения старшего из командующих союзных войск, и того факта, что просьба, уже присланная председателем комитета генералу Розанову, удалить эти войска не была исполнена, комитет принимает следующее решение: к генералу Розанову обратится с просьбой старший из военных командующих союзников, генерал Оой – немедленно удалить за пределы крепости (т. е. за Угольную) разные русские отряды, бронированные поезда и проч., доставленные во Владивосток или ближайшие окрестности его за последний месяц.
Это продвижение должно быть полностью закончено до 12 часов понедельника, 29 сентября. Генералу Розанову будет предложено не приводить во Владивосток другие войска без предварительного запроса старшего командующего союзных войск.
Он будет уведомлен последним, что в случае, если генерал Розанов не пойдет навстречу предложению удалить до 12 часов 29 сентября означенные русские войска, командующие союзными войсками примут все меры, чтобы его принудить, в случае необходимости вооруженной силой, к выполнению этой меры.
Командующие союзными войсками принимают ответственность за обеспечение общественного порядка во Владивостоке.
Примите уверения в моем совершенном почтении.
С. Иганаки, дивизионный генерал, председатель
Междусоюзного комитета военных представителей».
На это заявление командующий войсками Приамурского военного округа и главный начальник края официально ответил:
«28 сентября 1919 г. Город Владивосток. № 282.
Генералу Иганаки, председателю Междусоюзного комитета военных представителей.
Господин генерал.
Так как изложенное вами заявление от лица Междусоюзного комитета выходит из рамок моей компетенции и затрагивает принципиальный вопрос о правах русских по отношению к Владивостокскому крепостному району, могущий быть разрешенным лишь центральной властью, упомянутый текст заявления мною представлен по телеграфу Российскому правительству на зависящее распоряжение.
Примите, генерал, уверение в моем совершенном к вам почтении.
Генерального штаба генерал-лейтенант Розанов».
Командующим войсками по поводу предъявленного Междусоюзным комитетом военных представителей заявления о выводе русских войск из Владивостокского крепостного района была получена следующая телеграмма Верховного правителя:
«Владивосток, генлейту Розанову.
Повелеваю вам оставить русские войска во Владивостоке и без моего повеления их оттуда не выводить. Интересы государственного спокойствия требуют присутствия во Владивостоке русских войск.
Требование о выводе их есть посягательство на суверенные права Российского правительства.
Сообщите союзному командованию, что Владивосток есть русская крепость, в которой русские войска подчинены мне, и ничьих распоряжений, кроме моих и уполномоченных мною лиц, не исполняют.
Повелеваю вам оградить от всяких посягательства суверенные права России на территории крепости Владивосток, не останавливаясь, в крайнем случае, ни перед чем.
Об этом моем повелении уведомьте также союзное командование.
12 часов 45 минут 29 сентября 1919 г.
Адмирал Колчак».
На сообщение председателю Междусоюзного комитета военных представителей повеления Верховного правителя был получен следующий ответ:
«Генерал.
Я имею честь подтвердить сообщение адмирала Колчака от сего числа, 12 часов 45 минут, и уведомить вас:
1) что союзные представители, считая, что адмирал Колчак, по-видимому, не в полной мере был осведомлен о положении, не прибегнут немедленно к мерам, указанным ранее, чтобы заставить русские войска, недавно приведенные во Владивосток, покинуть пределы крепости;
2) что адмирал Колчак будет полностью осведомлен о положении заботами союзных представителей.
Наконец, во избежание повторения инцидентов этих последних дней, я имею честь просить вас дать распоряжение, чтобы русские отряды, присланные за последнее время во Владивосток, держались бы в своих казармах на Второй Речке и не входили бы в город, в особенности ночью.
Примите, генерал, уверение в моем совершенном к вам почтении.
С. Иганаки, председатель Междусоюзной комиссии военных представителей».
Твердость адмирала произвела отличное впечатление и укрепила его авторитет.
На Дальнем Востоке и внутри страны поведение союзников вызвало взрыв национальных чувств. Но слухи о готовящемся перевороте и покровительстве союзников не прекращались и действительно имели под собой основание.
Предвидя неизбежную реорганизацию власти и ожидая, что российская власть будет передана Деникину, а адмирал уедет из Сибири, я командировал своего помощника Бутова для ознакомления с настроениями на местах, а с ним поехал, с благословения председателя Совета министров, сибирский областник Козьмин, составивший проект Сибирской автономии, гораздо более близкий духу централизма, чем казалось нужным членам правительства. Мне интересно было, как отнесутся к этой идее в Сибири в связи с предстоявшим, по моему мнению, восстановлением Сибирского правительства.
Ввиду непрекращавшейся информации о происшествиях на Дальнем Востоке я дал 7 октября следующее интервью:
«Партия эсеров составила план нового социалистического правительства с хорошо знакомым нам лозунгом: „Восстановить Учредительное собрание старого созыва“. Для осуществления этих намерений предполагалось созвать нелегальный Земский собор во Владивостоке.
Расчет заговорщиков покоился, главным образом, на позорной для русских людей надежде, что военные неудачи будут продолжаться.
Правительство не придавало серьезного значения этому движению, будучи хорошо осведомленным об отсутствии какой-либо опоры у его главарей.
Самая попытка совершить переворот на краю государства, во Владивостоке, носит наивный характер, ибо такая попытка, если бы даже, что невероятно, оказалась удачной, могла бы только временно расчленить страну, внести смуту в умы и настроения и расстроить дело снабжения фронта; создать же во Владивостоке власть, способную конкурировать или противопоставить себя Центральному правительству, совершенно немыслимо.
Содействие иностранцев ожидалось. Но, по преимуществу, со стороны дальневосточных представителей иностранных держав, мало осведомленных о положении дел в Сибири и плохо понимавших всю безнадежность эсеровского движения, его глубокое противоречие национальным задачам возрождающейся России и его несомненную выгодность для большевизма, который в случае удачи эсеров не замедлил бы поглотить их и восторжествовать на трупах последних остатков интеллигенции и на развалинах государственности.
Необходимо также отметить, что так называемый переворот был парализован не одним только сосредоточением в городе Владивостоке воинских частей, но и достаточно ясно выявившимся бессилием заговорщиков.
По донесению администрации, все время следившей за главарями движения – все старыми, давно знакомыми нам персонажами из эсеровской Сибирской областной думы, – приглашение последних на съезд во Владивосток нашло очень слабый отклик даже в среде тех иноземцев, которые являются партийными единомышленниками заправил.
Ответственные представители союзных держав с одобрения своих правительств отнеслись с самым резким неодобрением к антиправительственному движению на Дальнем Востоке и дали соответствующие инструкции действующим там второстепенным агентам».
Я был уверен, когда давал интервью, что говорю правду. Уже значительно позже, после падения власти в Иркутске, я узнал, что съезд земцев (вернее, эсеров) происходил в октябре в Иркутске и выработал план свержения власти. Наша агентура оказалась очень слабой. Чехи знали больше. Но они молчали, Гайда же упорно сидел во Владивостоке, чего-то еще ожидая.
Омское правительство руководило борьбой и политикой на дальнем Западе, Юге, Севере, под Петроградом, Киевом и у Белого моря, а в это время, по иронии судьбы, вокруг самого Омска разверзалась пропасть. На фронте гасло воодушевление. Население проявляло озлобление. В далеком тылу назревал заговор.