«Не диктовал ли его штаб Народно-революционной армии?» – думалось невольно, когда читались слова приказа, расписывавшегося в слабости правительственных войск перед превосходными силами противника.
Но кто же инициатор этого приказа, кто виновник перемирия, после которого возможна только капитуляция или в лучшем случае отступление? От нас, членов правительства, требовали совета, но мы сами ничего не знали.
Червен-Водали уехал на вокзал без каких-либо определенных планов и без инструкций Совета министров. Мы, оставшиеся, ничего не знали.
Но вот приходит известие, что Червен-Водали и Ханжин потребовали автомобиль…
Приехали. Мы ждем приглашения.
Проходит полчаса, час. Никого не зовут.
Иду к Червен-Водали. Он занят, совещается с общественными деятелями: Волковым, Коробовым. Они уже все знают, а мы томимся неизвестностью. Ханжин отмалчивается.
Проходит еще час.
Тогда Смирнов и я теряем терпение. Министры мы или нет? Мы не можем уйти в отставку, потому что при отсутствии Верховного правителя некому ее принять, но мы еще можем заявить, что слагаем с себя звание членов правительства, а вместе с тем ответственность за принимаемые без нас шаги.
Мы пишем заявление и ставим условие – созвать Совет министров не позже, чем к двум часам.
Я предлагаю Бурышкину подписать наше заявление, но он уже повидался с Червен-Водали и берет на себя объяснения с ним.
Заседание Совета министров состоялось. В холодном номере «Модерна», за отсутствием других помещений, после недельного перерыва деятельности Совета собрались опять члены правительства без территории, без власти, без свободы действий…
Вот что доложил нам председатель.
Весь вечер 2 января высокие комиссары вели беседу с представителями правительства о необходимости сдачи власти повстанцам. Генерал Жанен на основании чешских донесений указал на неизбежность победы последних. Союзники заявили, что эсеры – деятели государственного направления, ничего общего с большевиками не имеют и что поэтому противодействовать им союзники не намерены.
Условия передачи власти, те самые, которые выставлялись, как база для переговоров с земцами, казались союзникам приемлемыми, но они не обнаруживали желания их поддерживать. Однако, по впечатлению Червен-Водали, он убедил комиссаров быть посредниками. При детальном рассмотрении условий правительства они, между прочим, указали, что адмирал Колчак должен отречься, так как иначе невозможно будет гарантировать его выезд, равно как и выезд министров Пепеляева и Устругова возможен будет только в качестве частных лиц.
Было уже за полночь, когда генерал Жанен послал разыскать представителей Политического центра, чтобы поскорее выяснить возможность перемирия. Его подталкивала, несомненно, рука чехов, торопившихся все время на Восток и томившихся создавшейся у Иркутска пробкой.
Повстанцы пришли. О чем они говорили с Жаненом – осталось неизвестным, но только разговор их был, как засвидетельствовал Червен-Водали, очень непродолжителен.
Согласие на перемирие последовало. Генерал Ханжин сейчас же позвонил Сычеву, и в результате этого звонка явился злосчастный приказ.
Совету министров не оставалось ничего иного, как составить телеграмму Верховному правителю с предложением отречься, а ответственную тройку уполномочить продолжать начатые переговоры.
Глубоко взволнованный происшедшим и убежденный, что перемирие было предательством, я никак не мог голосовать за одобрение действий нашей тройки.
И теперь я повторяю то, что сказал тогда: «Бесплодно и поздно критиковать, но заключение перемирия до принятия противником предварительных условий и без получения от союзников письменной гарантии, что они будут поддерживать основные условия, равносильно предательству».
Кроме адмирала Смирнова, меня никто не поддержал в Совете министров, а некоторые члены его почти негодовали, защищая действия тройки. Со своей стороны, Червен-Водали дал резкую отповедь и охарактеризовал подобного рода выступление как ловкий ход для уклонения от ответственности.
Я не отвечал. За меня ответили события.
В то время как заседал Совет министров, на вокзале шли переговоры.
Предварительно обсуждались одиннадцать пунктов, выдвинутых Политическим центром в качестве основы для переговоров. Эти пункты следующие.
«1) Гарантия, что 24-часовое перемирие не будет использовано противником в военных целях.
2) Возвращение имущества и ценностей, которыми полноправно распоряжалось правительство адмирала Колчака, для передачи Политическому центру.
3) Немедленное возвращение пароходов, имущества и ценностей, вывезенных правительством Колчака за пределы Иркутской губернии.
4) Немедленный отзыв войск атамана Семенова из пределов Иркутской губернии.
5) Немедленная передача охраны тоннелей войскам Народной армии.
6) Разоружение юнкерских училищ и офицерских организаций, принимавших участие в вооруженной борьбе с народной армией.
7) Недопущение вывоза с иркутского участка (первый участок Забайкальской железной дороги) паровозов и вагонов, необходимых для обеспечения нормального транспорта.
8) Акт о немедленном отречении адмирала Колчака от верховной власти и передаче всей полноты ее Политическому центру.
9) Акт о сложении Советом министров своих полномочий и передаче их Политическому центру.
10) Отрешение атамана Семенова от всех должностей, полученных им от правительства адмирала Колчака.
11) Гарантия в том, что ответственные руководители политики правительства адмирала Колчака, находящиеся в Иркутске и западнее его, не уклонятся от следствия и суда с участием присяжных заседателей, которые должны установить степень виновности каждого из них в настоящей Гражданской войне».
По желанию, заявленному представителями правительства и поддержанному представителями союзных миссий, Политический центр и Главный штаб армии согласились на продолжение срока перемирия до 24 часов 4 января, отклонив предложение о продолжении перемирия до окончания переговоров. Роли переменились. Правительство оказалось стороной слабейшей.
На требования, предъявленные Политическим центром, представители правительства Колчака дали следующие ответы по каждому пункту:
«Станция Иркутск, 3 января 1920 года.
По п. 1. Соответственные заявления уже даны правительством, и необходимые по сему вопросу распоряжения военным командованием сделаны.
По п. 2. Насколько известно, массового вывоза ценностей из Иркутска не производится. Оставшиеся ценности будут справедливо распределены.
По п. 3. Вопрос требует пояснений, ибо местные ценности из Иркутска не вывозились. Распределение же общегосударственных ценностей должно быть произведено так, чтобы справедливо удовлетворены были потребности общегосударственные и местные.
По п. 4. Войска атамана Семенова будут удалены по достижении действительных гарантий эвакуации на Восток, из района от линии фронта до Иркутска включительно, желающих эвакуироваться лиц командного состава, офицеров, солдат и правительственных служащих. Необходимо, чтобы такие гарантии были даны договаривающейся стороной.
По п. 5. Охрана тоннелей, как это предусмотрено решением высоких комиссаров, вверена с согласия Русского правительства междусоюзному командованию.
По п. 6. Разоружены могут быть желающие остаться в Иркутске по окончании эвакуации. Не желающим же остаться в Иркутске предоставляется право следовать с оружием на Восток. Будут даны гарантии, что при производстве эвакуации по договору это оружие не будет употреблено против договаривающейся стороны.
По п. 7. Парк подвижного состава 1-го отделения сохраняется в размерах, потребных для движения, бывшего в момент начала борьбы.
По п. 8. Уже удовлетворено посылкой правительством соответственного обращения по телеграфу к адмиралу Колчаку.
По п. 9. Предусматривается по эвакуации Совета министров из Иркутска, выяснении форм, в которых будет образовано местное или краевое правительство, и распределении между ними обязательств и обязанностей, лежащих на центральном правительстве. В Иркутске власть может быть передана на время эвакуации высоким союзным комиссарам и союзному командованию. Для обеспечения безопасности населения охрана Иркутска и его пригородов (включая и станцию) должна быть вверена союзным войскам.
По п. 10. Требуется выяснение оснований, которые доказывали бы полезность для края и, в частности, для района Иркутска этой меры. Со своей стороны, в целесообразности ее сомневаемся.
По п. 11. Все деятели правительства посильно содействовали мирному разрешению конфликта, в котором оружие было поднято первым не со стороны правительства, почему ответственность за возникновение вооруженной борьбы лежит не на нем».
В дополнение к указанному представители правительства повторили свои основные пожелания:
«1) Перемирие продолжается на срок до достижения окончательного соглашения.
2) С достижением соглашения военные действия в районе Иркутска и по всей линии железной дороги окончательно прекращаются, причем должны быть обеспечены: свободный проезд на Восток и неприкосновенность адмирала Колчака, министра путей сообщения Устругова, министра-председателя Пепеляева и прочих лиц военной и гражданской администрации, а также военных частей, желающих быть эвакуированными за Байкал.
В частности, в указанном порядке обеспечивается возможно срочная эвакуация Иркутска, то есть правительственных военных и гражданских должностных лиц с их семьями и гарнизона.
3) До завершения указанной эвакуации должна быть обеспечена связь с отступающей армией и снабжение ее всем необходимым.
Подписали:
– по уполномочию Совета министров временный управляющий Министерством путей сообщения инженер Ларионов;
– по уполномочию начальника Иркутского гарнизона Генерального штаба генерал-майор Вагин».
Позиции правительства и Политического центра были, конечно, совершенно различны. Первое говорило об отступлении, второй – о капитуляции.