Счастливый и улыбающийся Никс раскланивался со зрителями, и никто бы не узнал теперь в этом приветливом, славном мальчике всегда грубого и сердитого Николая Вихрова.
Но вот наступила очередь действовать Сибирочке.
Никс выскочил из клетки, посылая поклоны и поцелуи всё ещё аплодировавшей ему публике, а Сибирочка заступила на его место.
Она начала с того, что своей маленькой ручкой толкнула Юнону. Юнона толкнула Цезаря, и оба они повалились на пол и забарахтались на деревянном полу клетки.
С лёгким вызывающим криком Сибирочка бросилась на зверей и, весело смеясь, стала возиться с ними на полу клетки. Публика уже не кричала теперь «браво». Публика затихла и, затаив дыхание, следила за этой опасной игрой хищных, диких зверей с ребёнком. Сделай Сибирочка хоть одно неверное движение, не пришедшееся по вкусу львам, и звери разорвали бы в одно мгновение свою укротительницу. Это отлично понимала публика и, чуть дыша, смотрела на арену.
Белокурые волосы девочки спутались с золотистыми гривами страшных зверей. Её руки попадали то и дело в их горячие пасти, её пальчики теребили их за уши, дёргали их за волосы, хлопали по ноздрям, из которых валил пар. Наконец, крикнув что-то звонко и задорно, Сибирочка вскочила на ноги… И тут публика буквально замерла от ужаса при виде того, что произошло вслед за этим. Сибирочка быстро подбежала к Цезарю и, заставив его лёгким криком усесться перед нею, обеими ручонками схватила его огромную морду и широко раскрыла пасть зверя.
Тут публика не выдержала и громко ахнула всем театром. А маленькая белокурая головка в это время очутилась в пасти Цезаря между двумя рядами острых зубов зверя…
Сибирочка открыла свой розовый ротик и, улыбаясь своими чудно разгоревшимися синими глазками, запела песенку о львах – царях пустыни, попавших нежданно в неволю к людям…
Страшно было видеть эту миниатюрную детскую головку, беспечно распевающую в огромной пасти великана льва…
Синие глаза сверкали, как две чудные сапфировые звезды на фоне багрово-чёрного нёба чудовища.
– Довольно! Довольно! – кричала публика, и, когда улыбающаяся, хорошенькая, как полевой цветок, Сибирочка выбежала из клетки, оглушительным восторгам зрителей не было конца.
– Браво, Сибирочка, браво! – кричали сидящие в ложах, в партере и на задних скамьях на самом верху.
– Молодец! Браво! Она лучше Никса! Она смелее Никса! И такая крошка! Такая малютка! Никс великан перед нею! Где же Никсу проделать всё это! Браво, браво! – слышались отдельные голоса.
Нарядная девочка в ложе кричала громче всех.
– Папа, – дёргала она за руку отца, не отводя глаз от весело раскланивающейся с публикой Сибирочки, – папа, позови её к нам сюда! Я хочу её видеть! Хочу! Хочу!..
– Этого нельзя, моя девочка. Этого нельзя, – успокаивал её господин в чёрном, – маленьких артистов не пускают в публику…
– Кто не пускает? Кто смеет не пускать? Несносные! Противные! – горячилась девочка. – Отчего не пускают?.. Я хочу! Я хочу! А если не пускают, так я вот что сделаю!..
И не успели господин и молодая дама остановить девочку, как она схватила коробку с конфетами, лежавшую у неё на коленях, быстро рванула ленту, связывавшую её локоны, и, перевязав на скорую руку этой лентой коробку, широко размахнулась и бросила коробку вниз, к ногам изумлённой и растерянно улыбающейся Сибирочки.
– Ну чего стоишь? Бери! Тебе ведь! – услышала в ту же минуту Сибирочка голос Никса у своего уха и увидела бледное, исковерканное злою гримасою лицо мальчика.
«Что с вами, Никс? Отчего вы рассердились?» – хотела было спросить она мальчика, но он так сердито взглянул на неё и так больно сжал её пальцы, схватив её за руку и увлекая с арены, что вопрос так и замер на губах девочки.
Глава XII. Зависть и злоба. – Враги Андрюши и Сибирочки
Было ясное весеннее утро. Стоял красавец май. Все артисты труппы театра «Развлечение» сидели за завтраком. Миловидная Герта, как настоящая взрослая хозяйка, оделяла всех кушаньями. Элла, сидя подле своей любимой госпожи, не сводила с неё глаз. Подле Эллы приютилась Сибирочка, а рядом с Сибирочкою – Андрюша. Дети весело болтали на странном смешном языке, который вряд ли был понятен им самим. Это делалось для Эллы, которую лишь восемь месяцев тому назад привезли из Африки и которая не умела говорить иначе, как по-негритянски.
Весело вспоминали дети последнее представление, во время которого белокурая девочка из ложи бросила Сибирочке коробку конфет.
– Я не раз встречала эту девочку на улице, – проговорила Герта, – она, должно быть, очень богатая и важная барышня. На ней всегда такие нарядные костюмы, и ездит она в экипаже, запряжённом парою прекрасных рысаков.
– О! – подняла палец кверху Элла, догадавшись, о чём шла речь, и стала делать уморительные гримасы, желая изобразить свой восторг перед маленькой русской госпожой.
– А всё-таки ты, милочка, лучше её! – улыбнулась с чрезвычайной нежностью Сибирочке Герта. – Если б ты знала, какою красоточкою ты выглядела в клетке у львов! И такая смелая, такая храбрая! Признаться, у меня сердце ёкнуло, когда я увидела твою головку в пасти этого свирепого Цезаря.
– Да, маленький мисс у нас совсем молодец. О, она, эта малютка, перещеголяет Никса! – вмешиваясь в разговор детей, произнёс мистер Билль, завтракавший за отдельным столом с директором, его тёткой, господином Ивановым, главою акробатов, и клоуном Дюруа.
Мистер Билль редко хвалил кого-нибудь, и поэтому все очень удивились его неожиданной похвале.
– Молодец мисс Сибирушка! – продолжал он, глядя на порозовевшую от удовольствия девочку. – Молодец! Куда нашему Никсу! О, я придумайт один весьма хороший игра… представление… Публикум будет в восторге. И Андре будет читать. Андре тоже! Дюруа похваляйт. О, это будет чудесный штук, то, что я придумал.
Мистер Билль был, очевидно, в самом лучшем настроении духа. Успех Сибирочки совсем преобразил его. Оловянные глаза англичанина блестели, на жёлтом лице играл румянец.
– О, – произнёс он снова через минуту, – вышел мисс Сибирушка первый разов и большущий коробка конфет уже получайл. Этого не бивало ещё никогда. Никс не помогал нишево! Надо беречь мисс Сибирушка и выпускать на публика пореже, как можно пореже. Пускай на зверь выходит кто похуже, пускай выходит Никс.
И, совершенно спокойно произнеся эту фразу, мистер Билль отвернулся и заговорил о том же с директором Шольцем, продолжая восхищаться девочкой.
– Поздравляю, поздравляю, Сибирочка! Видишь, как дорожит тобою мистер Билль, – зашептали Герта и Андрюша на ушко осчастливленной девочке, в то время как силачка Элла, не говоря ни слова, сцапала её в свои железные объятия и, нежно прижимая её к себе, начала целовать.
– Как ты чувствуешь себя сегодня? Каково тебе? Небось не пришлись по сердцу эти похвалы?
Эта фраза, сказанная старшим Ивановым, точно молотом ударила в ухо Никса. Во всё время завтрака он сидел сам не свой, то бледнея, то краснея каждую минуту.
Похвалы Сибирочке точно ножами резали и терзали его завистливую душу. Никс был взбешён на девочку, на её шумный успех, на мистера Билля, захвалившего её, на Эллу, Герту и Андрюшу, восторгавшихся ею. Но больше всего был зол на себя за то, что он сам привёл «негодную девчонку» (теперь Никс не называл иначе Сибирочку) к мистеру Биллю и сам дал ей возможность показать себя.
Слова мистера Билля о том, что ему, Никсу, далеко до Сибирочки, что он не так хорош, смел и ловок, как она, приводили его в бешенство. Самая чёрная зависть глодала душу мальчика. А тут ещё Денис Иванов, угадав, что происходило в сердце озлобившегося, завистливого Никса, словно подливал масла в огонь.
– И тебе не стыдно уступать свой успех какой-то глупой девчонке? – шептал он на ухо Никсу. – Ты такой молодчинище, и вдруг…
– Ну какой он молодчинище – зареветь готов! – подзуживал с другой стороны Никса второй брат, Глеб.
– Понятно, зареветь! Фи, стыд какой! А ещё мужчина! – захохотал третий, Пётр. – Да я бы на твоём месте не ревел, а проучил бы их всех хорошенько, и девчонку эту, и мальчишку, Андрейку негодного. Тоже, поди, нос задрал, загордился своей пляской, – продолжал он тише. – Пока его не было, я плясал и русскую, и всё. Меня публика чуть на руках не носила, а тут на́ вот, как снег на голову свалились оба… О, будь я на твоём месте, я бы вздул их обоих так, что любо-дорого.
– Не стану я рук марать о девчонку! – презрительно оттопыривая губу, произнёс Никс.
– Ну так Андрейку отколоти как следует – девчонке это ещё больнее будет, чем её самоё обидеть. Он к тому же и зазнался не в меру! А мы поможем тебе! – предложил снова Глеб.
– Поможете?
– Конечно. Только ты брату Вадимке не говори. Он с Андрейкой дружен… Сейчас ему насплетничает о нашем решении. А уж руки у меня на этого Андрейку чешутся. Ещё бы! Вчера ещё Шольц говорит отцу: «Вот, – говорит, – если б кто-нибудь из ваших сыновей мог выучить акробатическим штукам Андре, он бы всех за пояс заткнул. На диво ловкий мальчик!» Вот мы и покажем этому ловкому… Проучим хорошенько. Ведь точно принц какой: нос задирает, не разговаривает с нами даже. Гусь!
– Сначала его проучим, а потом придумаем, как бы Сибирку эту с места сдвинуть, – нашёптывал на ухо Никсу Денис Иванов.
Никс угрюмо мотнул головою.
В его душе не было сейчас места ни одному светлому чувству; напротив того, в голове Никса зрело одно новое решение, которое он ни за что бы не высказал своим новым друзьям.
Глава XIII. Письмо. – Сюрприз. – Затея Никса
«Милая маленькая девочка! Я не знаю твоего имени и потому просто называю тебя милой маленькой девочкой. Пожалуйста, не сердись на меня за это. Тебя называют Сибирочкой. Почему? Должно быть, ты родилась и выросла в Сибири… Так сказал мне мой папа – князь. Я тоже была в Сибири, но очень давно и не помню, когда это даже было… Тогда я была совсем маленькой девочкой. Теперь я большая. Мне уже девять лет. А тебе сколько? Какая ты храбрая! Когда я увидела твою