— А я и не собираюсь.
— А что ты собираешься делать?
— Утром поеду на тренировку. Вечером — тоже тренировки. У меня весь день расписан. В театр сходить некогда.
Собеседник снова протяжно вздохнул.
— Будет тебе театр. Прямо на дому. — Последовала пауза. — Так ты его рукой ударил? У тебя ничего не было?
— Нет, конечно. Обычное нуките. Ты должен знать, сам недавно экзамен сдавал.
Снова послышались вздохи…
— Через неделю они тебя вычислят. Думаешь, не догадаются, что ты — каратист? У нас не так уж много спортивных школ. Они обойдут их за три дня.
— Это их проблема.
— Это теперь твоя проблема, Андрюша! Я тебе добра желаю. Они тебя застрелят, и никакое карате тебе не поможет.
— Это мы еще посмотрим.
— Уезжай из города. Прямо сейчас!
— А на кого я ребят оставлю?
— Поручи кому-нибудь. У тебя же есть в секции чёрные пояса.
— Да почему я должен уезжать из своего города? Я в нем сорок лет прожил. Пусть они уезжают. А я — останусь. Всё, до свидания.
— Погоди, не отключайся. У тебя хоть есть оружие?
— Теперь есть.
— Какое?
— «Айсберг», кажись.
— Это который ты у парня отобрал? Выброси его, слышишь! Ствол наверняка паленый. И приезжай утром ко мне.
— Хорошо, я приеду. Но утром не получится. После обеда смогу.
— Во сколько?
— В два.
— Хорошо, я буду ждать.
Андрей отключил связь и несколько секунд сидел, крепко задумавшись, потом выключил лампу и лег на спину, подложив руки под голову и устремив неподвижный взгляд в потолок.
Не сказать, чтобы новость сильно его встревожила, но и нельзя было её вовсе проигнорировать. Страха не было — он давно уже ничего не боялся, однако появилось чувство некоего неудобства, словно натянул на себя тесную одежду — хорошо бы снять, да лень шевелиться. Он повернул голову к окну — за окном тишина, неподвижность зимней ночи. Не верилось, что кто-то в это время «стоит на ушах». А хоть бы и так. Пускай! Здесь, за толстыми стенами дома сталинской постройки, его не достанут. Или достанут? Всё равно. Пусть попробуют…
Глаза его закрылись, дыхание замедлилось и стало глубже; через минуту он спал. Руки так и остались сцепленными за головой. Левая нога — поверх одеяла, правая свесилась на пол. Не каждый способен заснуть в такой позе. Не каждый спокойно уснет после подобного сообщения. Но и не каждый способен коротким ударом вытянутых пальцев сломать человеку шею. Это даётся жесточайшими тренировками, которые выдерживает один человек из миллиона.
Без пяти девять Андрей припарковал машину возле двухэтажного каменного здания на улице Дзержинского. Открыл высокую деревянную дверь и вошёл внутрь. Получил у дежурного полицейского ключи от спортзала и быстро поднялся на второй этаж, где в холле уже переминались с ноги на ногу молодые крепкие ребята — охранники частной фирмы. Всего десять человек, все рослые, крепкие, с короткими стрижками.
— Здравствуйте, Андрей Викторович, здравствуйте, здрассьте! — слышалось со всех сторон.
— Здравствуйте, — с невозмутимым видом отвечал Андрей, проворачивая ключ в замке, — заходите! — и первый шагнул в спортивный зал. Остановился на секунду, последовал ритуальный поклон: — Осс…
И все входившие следом также останавливались на секунду и кланялись неизвестному божеству:
— Осс! Осс! Осс!..
Торопливо переоделись на скамейке у крашеной стены — кто-то кимоно надел, кто-то трико с футболкой натянул, а кто-то в любимый камуфляж нарядился. Что особенно приятно — все были босиком.
Десять человек построились вдоль стены. Тренер встал перед ними — белоснежное кимоно, черный пояс. Обвел взглядом шеренгу. Взгляд был пронзительный, твердый. Не каждый этот взгляд способен был выдержать.
— Сейдза. Рэй! Осс! — произнёс отрывисто.
Все десять человек опустилась на колени, сделали поклон до самого пола, выдохнули:
— Осс!
Тренер уже стоял на ногах.
— Быстро поднялись, побежали по кругу.
Все бодро вскочили и, в затылок друг другу, побежали по периметру небольшого уютного зала, опоясанного зеркалами.
Тренировка, как всегда, начиналась с разминки: лёгкий бег, махи руками и ногами, вращения головой, прыжки, наклоны, отжимания на кулаках, кувырки прямо на бегу и всё в таком духе. Ребята еще толком не проснулись. Кто-то ночью вовсе не спал — приехал прямо с дежурства. Бежали тяжело, на негнущихся ногах, бухая пятками в пол. Но — круг за кругом, минута за минутой — в движениях появилась плавность, все задышали ровнее, глубже — и через пятнадцать минут проснулись окончательно. Майки уже были мокры, лица блестели от пота, глаза прояснились.
После разминки отрабатывали джийу иппон кумите, затем была работа по снарядам, потом повторили базовые ката, последовали: легкий спарринг с тяжелыми ударами, защита от нападения вооружённого противника — ката-гаеши, шихо-наге, хиджи и проч., затем дыхательная гимнастика, отжимания на кулаках и на пальцах, и долгожданное:
— Осс… Тренировка закончена!
Андрей отошел в угол и сел на стул — единственный в этом зале. Посмотрел в окно на заснеженные крыши, на голые ветки деревьев. Внезапно до слуха долетело слово: пожар.
Поднялся и подошел к ребятам. Те сразу стихли.
— Что за пожар?
Ответил Дима Королёв — рослый, плечистый, обладатель коричневого пояса.
— Русиновский рынок горел ночью. Весь центр города оцепили, машин пожарных штук двадцать понаехало.
— Много сгорело?
— Да почти всё — склады, павильоны. Мороз ведь — под сорок, вода на лету застывает. Да и приехали не сразу.
— А что так?
— Да проспали, как всегда. Подожгли под утро, часа в четыре, сразу со всех сторон.
— Откуда известно, что подожгли?
— Канистру с бензином нашли и тряпки.
— А ещё охранника застрелили в кафе возле шанхайки, — добавил Серега Куницын — крепыш с синим припухшим лицом, словно бы разъярённые женщины надавали ему пощёчин с обеих рук.
— Да не застрелили, чё ты гонишь, — поправил Дима, — в него из газовика резиновой пулей стрельнули. У него ребро сломано.
— А ты пробовал резиновую пулю? — сразу загорячился Серега.
— И пробовать не хочу. Но резинкой — не убьешь.
— Убьешь, если в голову попасть.
— В голову тоже — не всегда. Одному мужику выстрелили из «айсберга» прямо в затылок, в упор, он на полу вниз лицом лежал — а тот ничего, даже сознание не потерял.
— Да чё ты мне рассказываешь, я из «айсберга» Достоевского насквозь прошибал!
— Какого Достоевского, он же умер в прошлом веке!
— Книгу его. Семьсот страниц. Понял? Макс держал, а я стрелял. Насквозь прошило!
Но тут вмешался тренер.
— А как книга называлась?
— Да лажа какая-то. Преступление и наказание, кажись.
— Достоевского читать нужно, а не стрелять в него. — Тренер строго посмотрел на ученика. — Вот тебе задание на дом: прочитать «Преступление и наказание». На следующей тренировке обсудим.
— А зачем это, Андрей Викторович?
— Каратист должен не только кулаками махать. Мозги тоже надо развивать. Ты вот сутками сидишь на объекте. Чего тебе там делать?
— Я за покупателями слежу.
— А ночью?
— Ночью спать хочется.
Все заулыбались с довольным видом, словно услышали что-то донельзя приятное.
— В следующий четверг расскажешь нам про Раскольникова. Зачем он старуху убил и что потом с ним стало.
Ребята с ухмылками смотрели на Серегу, а тот молчал, насупившись. Спорить он не решался. Да и чего спорить? Прав был тренер. Достоевского он зря прострелил, точнее, зря сказал, что прострелил. В гробу он видал этого Достоевского. В школе учителя доставали, а теперь ещё и тут…
Однако всем остальным было весело. Разговоров теперь на весь день хватит.
«Чоповцы» быстро переоделись и покинули зал. Андрей замкнул дверь и встал перед зеркалом на стене, поправил кимоно, подтянул пояс. Настало его время. Максимальные растяжки, сложнейшие «ката», отжимания на пальцах, продвинутая техника Кихон, дыхательная гимнастика, медитация. Сорок пять минут — не так это и много, зато каждый день, включая праздники и воскресенья. Этого вполне достаточно, чтобы поддерживать форму. Когда-то он занимался по восемь-десять часов ежедневно, изнурял себя до полусмерти. Но теперь такой необходимости нет. Техника, приобретенная тяжким трудом, стала частью его натуры. Он мог бы и вовсе не заниматься, но привычка брала свое. Это как допинг, без которого жизнь кажется пресной.
В одиннадцать тридцать он вышел из зала, сбежал по мраморным ступенькам вниз и сдал ключ на вахту. До пяти часов он был свободен. Вечером — ещё три тренировки: дети, охранники, «росгвардейцы». А пока — обед, к Виктору нужно было съездить и ещё поспать минут сорок. Дневной сон — такая же необходимость, как тренировки. Андрей сел в машину и поехал домой.
В подъезде его ждали четверо. Едва он распахнул железную дверь, как в него выстрелили в упор с расстояния в два метра. Андрей успел рассмотреть и стрелявшего, и пистолет — какой-то странный, вместо ствола — массивный цилиндр, и в нем четыре больших отверстия. Позже он узнал, что это была «Оса» — бесствольный револьвер, стреляющий тяжелыми свинцовыми шарами и обладающий сокрушительной мощью. Выстрел был направлен ему в грудь. Андрей успел чуть повернуться, и свинцовый шар скользнул по куртке и пролетел мимо, оглушительно бухнув в железный лист за спиной. В следующий миг Андрей подшагнул боком к стрелявшему и резко ударил его ребром стопы в подбородок. Раздался отвратительный хлюпающий звук, сдавленный вскрик, а затем — звук падающего тела. По бокам стояли еще двое, и ещё один чуть выше, на ступеньках. Того, что стоял выше, Андрей ударил кулаком в пах. А те, что сбоку, тоже получили свое — первый поймал на грудь «уширо-гери», другой налетел зубами на каменный кулак — тот самый кулак, который разбил не одну сотню кирпичей. Всё это совершилось в три секунды. Андрей совершал движения автоматически, не думая, тело работало как хорошо отлаженная боевая машина. И вот результат: четыре человека лежали на бетонных ступеньках — двое корчились, один хрипел, ещё один молча переживал случившееся. Все бритые, упитанные, в кожаных куртках и в чёрных шапочках. Недавно ещё — уверенные в себе до непоколебимости. Но как выяснилось, уверенность эта не имела под собой прочной основы. Наглостью не заменишь силу рук и координацию движений. Всё это даётся упорными тренировками, о которых бандиты не имели ни малейшего понятия.