— Возьмите, — протянул Андрею. — На ней пятьсот тысяч.
— Рублей?
— Понятно, что не долларов.
Андрей взял карту двумя пальцами, поднёс к глазам, словно пытаясь разглядеть на ней вожделенные банкноты.
— В холле стоит банкомат. Снимете сами, сколько нужно. Работает круглосуточно. Пин-код написан карандашом на обратной стороне карты. Потом сотрёте.
— Ну хорошо. А что дальше? — спросил Андрей, пряча карту в нагрудный карман.
— Отдыхайте пока. Завтра получите новое задание.
— Какое ещё задание?
— Приедет Виктор Степанович и всё вам объяснит. А вы отсюда ни ногой. Если вас задержат, то и мы не поможем. Не забывайте: ориентировка на вас передана во все отделения полиции. Так что сидите здесь тихо и без особой надобности не высовывайтесь.
Лейтенант, как видно, вошёл во вкус и решил пофорсить. Лицо сделалось строгим, взгляд проникал в самую глубину, заученные слова падали каменными блоками. Андрей отвернулся. Пусть думает, что он у них на крючке. Легче будет сорваться. Андрей уже понял, что так просто его не отпустят. Ещё не зная будущего задания, он понимал, что ему предложат исключительно грязную работу. Ему придётся сводить счёты с врагами этих достойных людей. А ему зачем это? У него своих врагов хватает. Да и не нанимался он в наёмные убийцы. Ничего привлекательного в этом занятии Андрей не находил. Разве что деньги… Да, деньги — это сила. За убийство полудохлого Меченого ему заплатили пятьсот тысяч. Сколько же дадут за настоящее дело?..
И всё же Андрей не будет этим заниматься — это он решил твёрдо. А пока нужно делать вид, что всё нормально.
— Где, ты сказал, банкомат находится? — неожиданно спросил.
Лейтенант застыл с раскрытым ртом. Он только что начал развивать весьма интересную мысль — и вдруг такой пошлый вопрос.
— Внизу, в холле стоит! — буркнул недовольно.
Андрей решительно поднялся.
— Тогда пошли! Заодно баланс проверим.
Таким образом Андрей решал сразу две проблемы — получал наличность и выпроваживал заболтавшегося лейтенанта, возомнившего себя великим стратегом.
Лейтенант семенил за ним по коридору и что-то продолжал объяснять — Андрей лишь ускорял шаг. Свернул на лестницу и ринулся вниз по ступенькам. Восемнадцать маршей промелькнули как жуткий сон — и вот он уже шагает по чисто вымытому мрамору вестибюля. Пока лейтенант соображал, что к чему, Андрей уже вставил золотой прямоугольник в прорезь на банкомате, набрал код из чётырёх цифр, а затем ввёл требуемую сумму. Банкомат замер на секунду, а потом выкинул ровным веером сотню светло-зелёных банкнот, одна к одной. Лейтенант осмысливал увиденное, не понимая, зачем его подопечному понадобилось снимать столько денег сразу. Андрей невозмутимо сложил банкноты пополам и сунул во внутренний карман. Затем повернулся к лейтенанту.
— Не смею вас задерживать. Передавайте привет Виктору Степановичу! — И, не дожидаясь ответа, направился к лифту. Лейтенант провожал его испытующим взглядом, словно хотел броситься вдогонку. Когда створки лифта уже закрывались, он крикнул:
— Завтра в девять!
Андрей машинально кивнул в ответ, но лейтенант этого уже не видел.
Зайдя в номер, бросился ничком на кровать и несколько минут лежал с закрытыми глазами, стараясь расслабиться. Но расслабиться никак не удавалось. Тогда он рывком поднялся, вытряхнул содержимое сумки на покрывало, выбрал спортивные брюки, утеплённую ветровку и быстро переоделся. Через пять минут он уже выходил из вестибюля пансионата — на нём были белые кожаные кроссовки, чёрные спортивные брюки, синяя ветровка с капюшоном и спортивная шапочка. Что ещё нужно человеку для полного счастья? Он посмотрел на часы, сделал два глубоких вдоха и сразу от крыльца побежал по плавно изгибающейся дороге — мимо неподвижных деревьев, прочь от многоэтажки — всё равно куда, лишь бы освободиться от гнетущих мыслей, всей грудью вдыхать чистый холодный воздух и чувствовать, как разогревается тело и по жилам струится горячая кровь. Хороший интенсивный кросс — вот чего ему недоставало! А после кросса — энергичная разминка, растяжка ног и спины, отжимания на кулаках, дыхательная гимнастика, ката и, под занавес, — хикон кумите. На всё это ушло полтора часа — получилась хорошая полноценная тренировка, достаточная для того, чтобы как следует взбодриться и сбросить сонную одурь.
Андрей понимал, что вся борьба ещё впереди. Смерти он не боялся и жизнью не дорожил — в этом было его преимущество. Это был хладнокровный игрок, с точностью автомата просчитывающий варианты и безошибочно выбирающий оптимальное решение там, где другой в ужасе закрывает глаза. Эмоции и сантименты его не задевали. Словно бесплотный дух, он всё видел, всё понимал и ничему при этом не удивлялся. А когда наступала решительная минута, бросался на врага и уничтожал его — истово и безжалостно, не испытывая ни радости, ни огорчения, ни страха, ни упоения — лишь видел перед собой цель, которую разрушал с неумолимостью хорошо отлаженной боевой машины.
Вернувшись в номер, Андрей снял мокрую одежду и тридцать минут качался на продольном и поперечном шпагате, доставал колени подбородком и принимал немыслимые для нормального человека позы. На сорок первом году жизни приходилось уделять суставам повышенное внимание. В противном случае вся техника ударов ногами будет смазанной. Никаких «урамаваши-гери», никаких «йоко» и никаких «уширо» — удары будут неточными и неэффективными. Чтобы этого не произошло, Андрей гонял себя до седьмого пота, до потемнения в глазах, потому что раз и навсегда усвоил нехитрую истину, высказанную непобедимым Суворовым ещё два века назад: тяжело в ученье — легко в бою.
Покончив с растяжками, он выпил литр апельсинового сока, принял горячий душ и со спокойной совестью улёгся в кровать. Дневной сон — дивная вещь! Освежает необыкновенно. Придаёт сил и решимости жить дальше. Андрей проспал почти три часа, а затем, пробудившись, лежал с закрытыми глазами и слушал тишину. Лениво текли мысли, ничего не хотелось, ни о чём не думалось. Где-то в глубине сознания звучал речитатив: «На свете счастья нет, а есть покой и воля…» И следовал неизбежный вывод: предельное состояние покоя — это смерть. Следовательно, в смерти заключено высшее блаженство, совершенный покой и абсолютная свобода! В который раз Андрей ловил себя на мысли о смерти. «Приди ко мне, зачем же не теперь?.. Ворвись отравленным снарядом. Иль с гирькой подкрадись, как опытный бандит, иль отрави тифозным чадом…» Кто это написал? Кажется, Цветаева. А может, Ахматова… К чёрту стихи и меланхолию! Андрей рывком поднялся с постели. О смерти ему ещё рано думать. И уж если уходить из жизни, то не просто так. Для начала он кое-кого изрядно пощиплет. Он ещё точно не знал — кого он будет щипать. Но руки чесались определённо. «Погодите, скоро доберусь до вас всех!» — Андрей погрозил кулаком темноте за окном.
Уже наступил вечер, часы показывали половину восьмого. «Не мешало бы перекусить», — мелькнула совсем не философская мысль. У него на руках было ровно сто тысяч рублей, да на карте четыреста, и ещё около восьми тысяч долларов стодолларовыми купюрами. Эрмитаж он за эти деньги не купит, но на скромный ужин должно хватить. Андрей быстро оделся и отправился на поиски какой-нибудь закусочной.
Второй этаж. Вполне приличный бар, ночная дискотека с мигалками и цветными стёклами под ногами и над головой, сауна с финским паром — все удовольствия наличествовали. Приблизившись к стойке, Андрей взгромоздился на высокий крутящийся табурет и бросил небрежно:
— Коктейль мне сваргань. Молочный…
Бармен слегка удивился, но не подал вида. Бармен из Иркутска обязательно бы рожу скривил, а этот ничего, даже подмигнул левым глазом, я, мол, всё понимаю: пейте молоко со сливками, и всё у вас будет замечательно! Андрей расплатился и, взяв длинный стакан с молочной пеной, понёс его прочь, в таинственную темноту. В глубине зала было сумрачно, играла приглушённая музыка, слышались какие-то шёпоты и вздохи. Ничего агрессивного или враждебного. Агрессию Андрей чувствовал безошибочно, она витала в воздухе, сквозила во взглядах, выдавала себя тысячью едва приметных деталей. Но в этом затемнённом зале всё был тихо и в высшей степени пристойно.
Откуда-то из темноты вынырнула рослая дебелая девица в короткой юбочке и с томным взглядом.
— Мужчина, не угостите сигареткой?
Отчего же нет? Андрей сделал широкий жест.
— Садись!
Завязался разговор. Андрей лениво спрашивал девицу, как её зовут, да сколько ей лет, откуда она родом и сколько зарабатывает за месяц напряженного труда. Та заметно смущалась, но всё же отвечала и даже не выказывала неудовольствия. В родном Иркутске Андрея давно бы уже послали по известному адресу, а эта сидит, терпеливо объясняет, что и как, или молчит, когда уж совсем не хочет говорить. Андрей оценил её деликатность и в очередной раз пожалел, что родился не в Петербурге, а в полудикой заснеженной Сибири. Славный город Питер! — хоть и стоит на болотах и на костях сотен тысяч крестьян, согнанных по приказу Петра на постройку этого каменного исполина. Сколько судеб человеческих тут похоронено, сколько проклятий зарыто в топкую почву!
Андрей неожиданно поднялся. Глянул на девицу сверху.
— Пойдём!
— Куда? — ответила та, хлопая ресницами.
— Ко мне в номер. Или ты не хочешь?
— Я хочу, — тихо сказала девушка. — Только это…
— Не обижу! — успокоил Андрей. — Получишь по двойному тарифу.
— Пятьдесят долларов в час, — добавила девица.
— Да хоть пятьсот! — отрезал Андрей. — Ты мне понравилась.
Он взял девушку за руку и пошёл между столиков к выходу. Нетрезвые посетители предупредительно убирали ноги, Андрей и его спутница выбрались из бара без приключений. В половине десятого они зашли в номер, а в одиннадцать девица покинула его апартаменты. В правой руке она сжимала две стодолларовые банкноты, и если бы кто-нибудь заглянул к ней в глаза, то увидел бы в них крайнюю степень