Бабушка горестно вздохнула и, отвернувшись, погрузилась в меланхолию.
— А что, бабушка, сдаются тут у вас квартиры? Мне бы на полгода. Плачу вперёд. Порядок обеспечу. Я научный работник. Диссертацию пишу.
Старушка смерила его взглядом.
— Могу паспорт показать, — добавил Андрей.
— Этого не надо. Сходи-ка ты, милок, в первый подъезд. Там на втором этаже, как поднимешься, сразу направо и — влево — Галька живёт. Двухкомнатная квартирёшка у ей. Может, и согласится. Сын у ней в Первомайском проживает, она-то к сыну и переедет.
Андрей усмехнулся про себя такой осведомлённости.
— Ладно, бабушка, я пойду. Спасибо.
— Да уж иди. Скажи, баба Оля тебя послала. Она знает.
Андрей хотел дать бабульке денег, но побоялся обидеть. «Потом», — решил он и отправился на другой конец дома.
«Галька» оказалась дома. Это была уже немолодая женщина лет шестидесяти, полноватая и с лукавой улыбкой на лице.
— Здравствуйте, — сказал Андрей. — Меня к вам баба Оля послала.
— А-а-а! Ну-ну! И как она, ещё дышит?
— Ещё как. Всем бы так дышать!
— А что такое? — радостно удивилась женщина.
— Да город ей не нравится. Всё, говорит, брошу, и в деревню уеду — свежим воздухом дышать и баню топить.
Женщина залилась счастливым смехом, так что глазки её закрылись лоснящимися щёками. Отсмеявшись, осведомилась:
— А вы чего пришли?
— Она сказала, что квартиру вы сдаёте. Мне квартира нужна, хотя бы на пару месяцев. Я научный работник, аспирант, буду диссертацию писать.
— С чего она взяла, что я сдаю? А я где жить буду?
— Она сказала, что у вас сын в Первомайском живёт, мол, к нему переедете.
— Во как! Смотри-ка ты, какая умная. Вот и ехала бы сама к сыну. Что ж она сама к сыну не едет?
Андрей пожал плечами.
— У ней сын с невесткой в городе живут, что ж она не едет к ним? — снова спросила женщина и, опёршись плечом на дверной косяк, пристально посмотрела на Андрея.
Андрей глянул на часы, уже за полдень перевалило.
— Я пойду.
— Погоди, — остановила женщина. — Надолго, ты говоришь, к нам приехал?
— На пару месяцев. Потом обратно улечу. Я только что с самолёта. Некуда вещи кинуть.
— Паспорт есть?
Андрей подал ей свой новый документ. Через минуту женщина вернула его с важным видом.
— В общем так. Я могу тебя пустить. Квартира у меня двухкомнатная, тёплая. Живи, коли так. Но я иногда буду приходить! Может, переночую раз в неделю. Ты ведь один будешь жить?
— Один.
— Это хорошо. Женщин сюда не води. Порядок соблюдай. Двадцать тысяч в месяц, оплата вперёд.
— Согласен, — сразу согласился Андрей и достал из кармана пачку банкнот. Отсчитал сорок тысяч и протянул хозяйке. — Тут за два месяца. Какое у нас сегодня число?
Женщина не сразу сообразила. Сорок тысяч наличными заметно затруднили мыслительный процесс.
— Двенадцатое, — едва выговорила.
— Отлично! Будем считать, что я оплатил вам по первое мая. Договорились?
Женщина снова крепко задумалась, потом согласно кивнула.
— Договорились…
Квартира оказалась довольно уютной. Хоть не было в ней дорогих вещей, и телевизор показывал мутноватую белёсую картинку, но две комнаты — одна большая светлая, другая маленькая, тёмная и тихая, — так удачно были расположены, так затейливо нужно было переходить из одной комнаты в другую, а оттуда — в кухню, минуя прихожую, что Андрей сразу понял: это то, что ему надо. Хозяйка переписала его паспортные данные в замусоленный блокнот, вручила ключи и, быстро собравшись, уехала к сыну. Оставшись один, Андрей с наслаждением помылся в душе, затем скипятил воды в чайнике и долго и со вкусом пил крепкий сладкий чай. Попытался уснуть, но не спалось — слишком велико было возбуждение. Чтобы не терять времени, решил провести небольшую тренировку — растяжки, хикон-кумитэ, ката. И, уже ближе к вечеру, поддавшись внезапному порыву, быстро оделся и вышел из квартиры. Солнце садилось, косые лучи пронизывали невесомое пространство, и было так странно на душе, словно он действительно приехал в незнакомый город. Чувства двоились, было и жутко и радостно. Вот он дома, но нельзя поехать к знакомым, нельзя назваться своим именем. Словно другой человек вошёл в его тело, завладел мыслями и совершает поступки, за которыми Андрей наблюдает со стороны. Куда занесёт его нелёгкая — неведомо. Но это уже неважно. Снаряд запущен, он движется сквозь времена и судьбы по затейливой траектории. Цель ещё не видна, но движение неостановимо. Никакая сила не может ему помешать.
Андрей шёл по снежной тропе среди деревьев. Лес молчал, деревья недвижно стояли среди солнечных лучей и холодного чистого воздуха. В этом молчании чувствовалась грозная сила. Что значит человек с его мельтешением? Как пришёл, так и сгинет. А деревья останутся. Останется трава, и этот воздух тоже останется — на веки вечные. И это глубокое небо тоже будет всегда! Так в чём же смысл существования? В недвижном молчании или в оглушительном крике, в тихом сопротивлении или в яростной борьбе? Нет ответа! Наверное потому, что ответа и не существует. У каждого свой путь, своя судьба. Дереву — стоять. Человеку — бороться. Муравью — строить кучу из лесного мусора, а Солнцу — сгорать в неистовом пламени самоуничтожения. Пути неизведанны, будущее не решено.
На следующий день Андрей с утра пораньше поехал в город устраиваться на работу. Он уже прикинул будущий сценарий своей жизни — незатейливой жизни обывателя.
В половине десятого он зашёл в вестибюль знаменитого СИБИЗМИРа — Института солнечно-земной физики. Когда-то он проходил в нём студенческую практику, поэтому чувствовал себя почти как дома, словно вернулся в юность.
Быстро нашёл отдел кадров и, для приличия постучав в дверь, вошёл.
Две женщины разом подняли головы и с удивлением посмотрели на вошедшего.
— Вам кого?
Андрей тоже посмотрел на женщин с удивлением и интересом.
— Я на работу к вам хочу устроиться.
Сообщение это оказало на кадровичек, казалось бы, привычных ко всему, удивительное впечатление: обе они утратили дар речи. Можно было подумать, что их спросили, где здесь поблизости публичный дом и не согласятся ли они проводить его туда.
Оправившись от изумления, одна из женщин, чернявенькая и яркая, предложила Андрею садиться на стул перед ней. Она так странно смотрела на посетителя, что тот просто не знал, где сидел.
— Так что, есть у вас работа? — снова спросил.
— Работа у нас есть, только…
— Что?
— Вы разве не знаете, что у нас зарплату задерживают? Лаборатории закрываются, финансирования нет…
— Меня зарплата не интересует, — произнёс Андрей легко.
— Что вы говорите!
— Я хочу наукой заниматься. По зову сердца! Всю жизнь мечтал.
Женщины многозначительно переглянулись. Впору было вызывать неотложку. Андрей почувствовал, что его как-то неправильно поняли, и решил прояснить ситуацию.
— Видите ли, — заговорил с умным видом, — я приехал в ваш город на несколько месяцев. Я сам из Питера, вот мой паспорт с пропиской. Вот диплом об окончании мехмата МГУ. Я давно хотел побывать на Байкале, поработать на вашем знаменитом радиотелескопе.
— С каких это пор наш телескоп стал знаменитым? — поинтересовалась вторая женщина.
— С тех самых, как его построили, — парировал Андрей. — Поймите правильно: для меня всё это романтика, юношеские мечты. Сибирь, экзотика, декабристы… А деньги для меня не главное. То есть они нужны, но идеалы для меня важнее. Так что, вы меня берёте или нет?
Женщины подавленно молчали. Вероятно, они первый раз в жизни слушали такой удивительный рассказ.
— Если я правильно поняла, у вас нет иркутской прописки? — снова подала голос вторая кадровичка.
— Я пропишусь, если потребуется, — сказал с нажимом Андрей. — Хотя полгода можно пожить и без прописки. Ничего страшного не случится.
— Мы не имеем права принимать на работу без прописки, — не унималась вредная женщина.
— А вы меня на договор возьмите!
— Какой ещё договор?
— Договор подряда. Оформляется на конкретную работу и на оговоренный срок. Прописка для этого не нужна. Вы разве не знаете?
— Это у вас там договора, а у нас…
— Валя, подожди, — оборвала её черноволосая. — Он правильно говорит. У нас сейчас половина института на договорах сидит. Полно иногородних. Прописка тут не важна.
Андрей благодарно посмотрел на женщину.
— С меня конфеты!
— Да бросьте вы, — отмахнулась та. — Давайте свой паспорт.
Соседка её уткнулась в бумаги и больше не подавала голоса.
Всё решилось за пятнадцать минут. Кадровичка сбегала с заявлением Андрея к замдиректора по науке, и тот, не вникая в суть, оставил на нём свой автограф. Андрея провели в его новую лабораторию, показали рабочее место. Лаборатория занималась изучением солнечной короны. Лабораторией заведовал кандидат физико-математических наук Черняго Борис Петрович — крепыш среднего роста с живыми чёрными глазами и непослушной чёлкой на покатом лбу. Он радостно поглядел на Андрея и молвил:
— Туризмом увлекаетесь?
— Увлекаюсь, — сказал Андрей.
— Тогда всё в порядке. Вопросов больше нет!
Так Андрей стал младшим научным сотрудником знаменитого в недавнем прошлом, а теперь благополучно загибающегося института солнечно-земной физики. Номинальный оклад его составлял восемь тысячам рублей в месяц. Со всеми накрутками и вычетами выходило чуть больше десяти тысяч. Совсем неплохо для сорокалетнего молодого специалиста! На работу он должен был приходить к девяти часам, обед с часу до двух, а потом ещё четыре часа напряжённой научной работы. Завлаб сразу одарил его журналами, научными отчётами и книгами, заверив, что он может изучать всё это столько, сколько пожелает — месяц, два, полгода, год. А когда всё прочтёт и поймёт как следует — тогда можно будет получить конкретное задание. В июне намечался выезд в Тункинскую долину — тогда и начнётся настоящая работа.
Андрей понял, что настоящая работа не начнётся никогда, или же она начнётся тогда, когда начнутся настоящие деньги. В душе он пожалел этих энтузиастов науки, но и восхитился такой беззаветной преданностью однажды избранному делу. Прекратить научные исследования можно было лишь с помощью тяжёлого бомбардировщика, который сровняет с землёй здание вместе с лабораториями и со всем оборудованием. Андрей увёз всю эту научную макулатуру домой и аккуратно сложил под столом. Всё, что ему нужно было от СИБИЗМИРа, — это маленькое удостоверение, которое лежало теперь у него в кармане. После того как он вклеит в него фотографию и поставит сверху печать, у него будет надёжная защита от двусмысленных вопросов и неуёмного любопытства. Младший научный сотрудник — это звучит гордо! Учёные у нас до сих пор находятся вне всяких подозрений. По крайней мере, в бандитских разборках они пока что не замечены.