— Выходит, заинтересован.
— Ничего не понимаю!
— А тут и понимать нечего. Ты разве не видишь, что в области творится?
— А что творится?
— А то, что нас задавила наркота, а сделать нам ничего не дают. Чечены открыто разводят стрелки, а сверху следует команда — никого не трогать. Ты хоть знаешь, что у Бакаева обе дочки замужем за чеченами?
— Не может быть!
Полковник рассмеялся.
— Эх ты, простота! Потому они и наглеют, что чувствуют безнаказанность. По нашим оперативным сводкам Бакаеву на днях передали взятку в размере пятьсот тысяч баксов. Какая тут может быть борьба, когда все в доле!
— Ты тоже?
Полковник нахмурился.
— Если ты имеешь в виду эти поганые доллары, то нет.
— А другие?
— Случается иногда. А что мне остаётся? Плетью обуха не перешибёшь!
Андрей задумался.
— Ну хорошо. Бакаев — сволочь, берёт взятки и покрывает наркоторговцев. Но я-то тут при чём?
— Тут всё повязано. Знаешь поговорку: коготок увяз — всей птичке конец!
— Я много чего знаю. А ты не уходи от вопроса.
— Я и не ухожу! Я же объясняю, что ты поставил под угрозу деятельность солидного предприятия. Бандиты, которых ты обидел, они ведь не сами по себе. Прошло то время. Они это предприятие крышуют, или она их крышует — чёрт их там разберёт. У нас ведь всё не как у людей! Когда запахло большой кровью, сразу было доложено Бакаеву, а тот распорядился это дело немедленно пресечь. Фамилию твою ему знать не обязательно. Достаточно того, что ты возмутил спокойствие. Проще оказалось пожертвовать тобой, чем менять команду головорезов. Сфабриковать против тебя уголовное дело — раз плюнуть, к тому же ты сам дал отличный повод. Так что удивляюсь я, как тебе удалось выскользнуть. Тебя ведь в Питере должны были закрыть. Лажанулись они там. Недооценили. Захотели поэксплуатировать тебя немного, а уж потом прикончить где-нибудь на этапе. Здорово ты им нос утёр. Молодец! Я порадовался за тебя, когда узнал. Честное слово!
Андрей невольно улыбнулся. Похвала была ему приятна, пусть даже и высказанная в такой диковатой форме. Однако насчёт главного пункта он как-то сомневался. Не то чтобы уж совсем не верил в возможность этакой подлости со стороны властей. Но обвинения были слишком серьёзными, чтобы так запросто принять их на веру.
— У тебя есть доказательства того, что Бакаев крышует наркоторговцев и берёт с них деньги?
Полковник изумился.
— Ты что, рехнулся? Какие ещё доказательства? Ты сам — одно большое доказательство! Ну ты подумай, кому нужно было устраивать тут войну?
— Я не знаю, кому это нужно. Может быть, тебе, а может, Колосову.
— Колосову этого вообще не надо! Если хочешь знать, он заинтересован в том, чтобы ты как можно больше этих отморозков в гроб положил. Мы все в этом заинтересованы.
— Кто это — мы?
— Менты! Думаешь, нам приятно смотреть на эти наглые хари? Недавно, вон, двух инспекторов ДПС расстреляли среди бела дня. И ведь все знают, кто это сделал, а взять этих ублюдков нельзя.
— Но почему нельзя? Я ничего не понимаю, — воскликнул Андрей. — На кой чёрт вы тогда тут сидите? Носите погоны, называетесь защитниками народа?
— Я тебе ещё раз говорю: существует чёткая иерархия. Все зоны влияния поделены. Так называемые преступные группировки практически легально работают на крупные промышленно-финансовые группы. Если ты тронешь кого-нибудь из них, то будешь иметь дело не с бритыми затылками, а с белыми воротничками. А это куда страшнее!
— Ну допустим… При чём же тут Бакаев?
— Так он в доле! Ты разве ещё не понял? Во-первых, он так или иначе представлен во всех крупных предприятиях области, то есть является их совладельцем. А во-вторых, даже если его где-то и нет, он всё равно отхватывает жирный кусок. В виде взяток, в виде спонсорской помощи во время предвыборной кампании. Тут, брат, такая машина работает, куда нам с тобой. Мигом в порошок сотрут.
— Меня не сотрут, — заметил Андрей.
Полковник покачал с сомнением головой.
— Смотри, доиграешься.
— Мне смотреть нечего, — сказал серьёзно Андрей. — Я никого не боюсь. И я эту систему взорву.
Полковник вскинул брови.
— Ты что, террористом решил заделаться? Не советую.
— Я в переносном смысле сказал, — уточнил Андрей. — Ты грамотный, должен понимать.
— Я-то понимаю, — молвил полковник, — но и ты пойми: нельзя воевать одному против всех.
— Я и не собираюсь воевать со всеми. Тебя же я не трогаю! Рыба гниёт с головы. Вот эту голову я и отрежу.
Полковник задумчиво поковырял вилкой в салате. Спросил, не поднимая головы:
— Если я тебя правильно понял, ты собрался разобраться с Бакаевым?
Андрей согласно кивнул.
— Ну хорошо. А что дальше?
Андрей широко улыбнулся.
— А дальше будет у нас новый губернатор.
— Ты полагаешь, что он будет лучше?
— Увидим.
Полковник отвернулся, обиженно засопел.
— Что ж, — заключил Андрей, — теперь понятно, почему у нас творится беспредел. Братва разводит стрелки, а полиция расписывается в собственной беспомощности. Красота! — Андрей в упор посмотрел на полковника. — Виктор, скажи сразу: ты мне поможешь?
— Это смотря в чём.
— Мне нужен Бакаев. Хочу ему в глаза посмотреть.
Полковник беспокойно огляделся.
— Ты совсем спятил! Ты даже в здание областной администрации не войдёшь! Там взвод полицейских посадили на входе, все проходят через металлодетектор. Вход строго по пропускам. Простому человеку с улицы зайти невозможно.
— Вот и помоги мне!
— Помоги, — передразнил полковник. — А мне что потом, в Америку сваливать прикажешь? Не-ет уж, уволь меня от этого. Совет дать могу. Информацию подкинуть. И всё на этом. Мне жизнь пока ещё дорога. У меня семья есть.
— Спасибо за откровенность, — сказал Андрей. — Я тебе тоже скажу откровенно, как на духу. В объяснения твои я не верю. Всё, что ты говоришь, — это обыкновенная трусость, и ничего больше. Легко кивать на кого-то и самому при этом ничего не делать. Про то, что всё повязано, я и сам догадывался. Но вот о том, можно ли эти узлы развязать, — тут бы я с тобой поспорил. Всё можно исправить. Ясно тебе? А если ничего не делать, тогда, конечно, на голову сядут и ноги свесят. А ты будешь приговаривать: так мне и надо, ой как хорошо! Ведь будешь?
— Ну ты это, говори да не заговаривайся. — Полковник внезапно посуровел. — Садиться себе на голову я никому не позволю.
— А брать объедки с воровского стола, стало быть, можно.
Полковник крякнул с досады и отвернулся.
— Да ты не принимай близко к сердцу, — с улыбкой произнёс Андрей. — Поедешь сейчас к жене, примешь горячую ванну, посмотришь футбол — всё нормально будет! А разговор этот забудь. Слыхал пословицу: меньше знаешь — лучше спишь.
— Смотри, какой филолог выискался, — буркнул полковник. — Тебе бы на радио работать. Вот бы народ смеялся.
— Кто-то смеялся бы, а кто-то заплакал горькими слезами. Тебе-то я смотрю, не больно смешно! — Андрей поднялся. — Ну ладно, поговорили, и будет. Пора в город возвращаться. Подбросишь до рынка?
Полковник подозвал официантку и расплатился по счёту, потом вылил в фужер остатки водки из графина и выпил не закусывая.
— Силён, — произнёс с сарказмом Андрей. — Как же ты машину поведёшь? Или сейчас мода такая — пьяным за руль садиться?
— Не бойся, не впервой, — заверил полковник и, покачиваясь, направился к выходу.
До города ехали молча. Полковник с преувеличенным вниманием смотрел на дорогу, Андрей думал о своём. Да и о чём было говорить? Они находились по разные стороны баррикад, и сама эта встреча была случайной, почти невозможной. Из динамиков неслись надсадные вопли:: «С тобой мы встретились, чтоб больше не расстаться!» Или такое: «С тобой мы можем только сами, только сами — найти Луну под голубыми небеса-ами!» Какая может быть Луна под голубыми небесами — было непонятно, как, впрочем, неясно, зачем её искать. С некоторых пор Андрей перестал понимать окружающий мир. Этот мир слушал песни, от которых у Андрея воротило скулы. Мир тупо ходил на работу и радовался жизни, когда надо было биться от безысходности и орать благим матом. Мир снисходительно улыбался сообщениям о терактах, пожарах и наводнениях, приникал к экранам телевизоров, когда там были трупы и кровь, отчаяние и детские слёзы. Что происходит? И почему Андрей должен прятаться ото всех? Зачем он изменил внешность и завёл новый паспорт, ходит по родному городу словно иностранец? Логики здесь не было, как не было логики во всей человеческой цивилизации, во всех её войнах, в крестовых походах, в инквизиции во славу Христа, в кровавых революциях во имя светлых идеалов, в царях и деспотах, которых любили и ненавидели в одно и то же время, в проповедниках, которых никто не слушал, в философах, только и способных сообщить, что мир непознаваем и непостижим… Так что же делать? Бороться или созерцать? Сопротивляться или плыть по течению? Бить наотмашь или самому подставлять щёки?
Машина резко затормозила, Андрей поднял голову и увидел перед собой торговый комплекс.
— Прощай, — сказал он, выбираясь из машины. — Больше не увидимся.
— Куда ты сейчас? — спросил полковник.
Андрей снисходительно улыбнулся.
— Извини, не могу сказать. Сам понимаешь, два раза на одни грабли…
Полковник всё понял.
— Бывай. — Хлопнул дверкой и быстро набрал скорость. Вся машина его выглядела сердитой. Хотя чего было обижаться? Давно было сказано: «Единожды солгав, кто тебе поверит?»
Пройдя насквозь центральный рынок, Андрей сел в автобус и поехал на свою новую квартиру. Слежки он не опасался — полковник при всей своей хитромудрости никак бы не успел сделать соответствующие распоряжения. Да и вряд ли он на это решится — дважды предавать одного человека — это уже явный перебор.
Вечером, сидя на крошечной кухне за колченогим столом и прихлёбывая горячий чай из фарфоровой кружки, Андрей размышлял над тем, что сказал ему полковник. При всей вздорности его речей он был прав в одном: губернатором дело не ограничится. Это было примерно то же, что убить царя, оставив жить и здравствовать всех его приспешников и последователей. Несчастные русские народовольцы убивали царей, жертвуя своими молодыми жизнями, — но всё было напрасно. На место одного деспота приходил другой — и всё шло по-прежнему. Сравнение не вполне корректное, но всё же следовало крепко обо всём этом подумать. Устраивать мировую революцию Андрей не собирался, а вот с