Всю следующую неделю Андрей исправно ходил на работу. Вставал с первыми лучами солнца и бегал кроссы в лесочке неподалёку от дома, делал растяжки, выполнял ката. Потом принимал ледяной душ, готовил себе глазунью на завтрак и ехал городским автобусом в свой НИИ — как всамделишный научный сотрудник. В лаборатории внимательно читал научные отчёты, делал математические выкладки и заводил глубокомысленные разговоры с шефом. А когда тот предложил ему поехать на Байкал поработать на радиотелескопе в Тункинской долине — не раздумывая согласился. Пока тут всё уляжется, он отдохнёт на природе. Андрей выразил готовность отправиться в экспедицию немедленно!
Завлаб удивился такой прыти.
— А вещи? — спросил он.
— У меня всё с собой, — ответил Андрей. — Если что понадобится — куплю на месте. Я неприхотливый.
— Тогда поезжай, — кивнул завлаб. Андрей в его глазах понемногу вырастал в колоссальную фигуру.
Из института Андрей поехал на вокзал и купил билет до Слюдянки. И вот он уже сидит на деревянной лавке в полупустом вагоне электрички и рассеянно смотрит в окно. Проехали Мельниково, Каю, Черёмушки, Смоленщину, Турбазу, Гончарово, Шелехово — чем дальше от города, тем спокойнее на душе. Дорогу он знал наизусть, однако зимой ездил крайне редко — и теперь находил в знакомых пейзажах новые детали. Детали эти не радовали. Вдоль дороги валялись почерневшие старые шпалы, лежали там и сям кучи ржавых костылей и накладок, чёрные рельсы тянулись нескончаемыми полосами, лежащие в беспорядке бетонные блоки ожидали неизвестно чего, тысячью острых прутьев ощетинилась арматура, громоздился металлолом, столбы валялись где придётся, наполовину зарывшись в землю; на всём лежал густой налёт грязи и неуюта. Снег был серый, деревянные дома почернели и скуксились, заборы с выломанными досками и торчащими гвоздями имели неприкаянный вид. Жизнь здесь казалась серой и скучной. Странным казалось присутствие людей на этих необозримых пространствах. Зачем они здесь? Куда идёт этот парень в расстёгнутой куртке? Вот девушка спешит по тропинке вдоль обрыва. Старуха стоит у калитки и смотрит из-под руки на поезд. Собаки машут хвостами, дым идёт из труб. Скорее мимо презренного быта! В тайгу, где нет убожества, грязи и неразберихи человеческого жилища.
Минут через сорок началась настоящая тайга — ягодная, грибная, с непроходимыми зарослями, со зверьём, с потаёнными тропами. Андрей приник к мутному стеклу. Вековые деревья стояли в торжественном молчании. На десятки километров простирался зелёный океан, темнея и синея в отдалении. Воздух был чист и свеж. Ни дымка вокруг, ни шороха. Только поезд несётся с грохотом по десятитысячевёрстому Транссибу к Байкалу — озеру, возникшему в ту пору, когда не было на Земле не только человека, но даже намёка на человека, на само его появление в этом мире. Двадцать пять миллионов лет назад появилось это чудо природы! Андрей с нетерпением ждал, когда покажется заснеженная поверхность великого озера, предвкушал этот момент, готовился к нему. И всё равно — у него перехватило дыхание, когда поезд вдруг вырвался на простор и помчался по краю пропасти над бездной, когда вдруг разошлись горы и хлынул в глаза поток света; он увидел с высоты необозримую снежную пустыню, раскинувшуюся на сотни километров, — спокойную, могучую, невозмутимую в своём величии. Что значил человек в этой безбрежности? Жалкая букашка, возомнившая себя богом. Век её до смешного мал. Только освоился в этом мире, едва начал что-то понимать — и уже пора уступить место другой букашке, которая точно так же будет мнить себя богом и строить грандиозные планы. Вселенная отсчитала несколько космических секунд, а на Земле сменились поколения. Букашки понастроили себе домов, затем разрушили эти дома и тут же понастроили новых…
Словно гигантская гусеница ползла электричка по железным путям, опоясавшим огромную гору, — всё ниже, всё ближе к заснеженной равнине. Казалось, что летишь на самолёте, только очень медленно, — снижаешься, кружишь над огромным плато, выискивая ровный участок. Южная оконечность Байкала представляла собой огромное плато между высоких гор. Удивительно красивое место! Но и здесь, в этакой красоте, людям не живётся. Пьянство, воровство, разбой. Главу местной администрации обвинили в организации заказного убийства и посадили в тюрьму. Суды следуют один за другим, адвокаты, журналисты, прокуроры, депутаты и простые жители — все вовлечены в разбирательство. Местным жителям некуда податься. Работы мало, а денег ещё меньше. Торгуют копчёным омулем, копаются в своих огородиках — этим и живут.
Выйдя на перрон, Андрей увидел то же, что и везде — окурки, пустые бутылки и банки из-под пива, а затем и тех, кто пьёт это пиво — праздношатающуюся молодёжь с затуманенным взором и вполне предсказуемыми намерениями. Андрей прошёл в каменное здание вокзала и сел на скамью — нужно было целый час ждать «мотаню», чтобы по «кругобайкалке» добраться до нужного места. Он устроился поудобнее и решил подремать, спрятав лицо в воротник. Но проскочить тихо этот участок пути ему не удалось. Три молодца нарисовались перед ним, один краше другого. Все в чёрных брюках и кожанках, плечистые, с наглыми взглядами. Им было лет по двадцать пять — уже не дети.
— Чё, мужик, скучаешь? — спросил один бесцеремонно.
Андрей поднял одну бровь и спросил в свою очередь:
— А тебе что за дело?
Боковым зрением он заметил, как с ближайших скамеек поднялись пассажиры и поспешили к выходу. Также он заметил, что одинокому путнику здесь помощи ждать неоткуда.
— Шли бы вы, ребята, домой! — молвил он как бы через силу.
— Да мы-то дома, а вот ты откуда взялся? Гусь перелётный! — услышал в ответ.
После этих слов стало ясно, что добром дело не кончится. Что ж, так даже интересней. Андрей откинулся на спинку и в упор посмотрел на парней.
— Я учёный, исследователь. Младший научный сотрудник. Приехал проводить научные эксперименты на солнечном телескопе. Устраивает тебя такой ответ?
Парни заухмылялись. Такой ответ их очень даже устраивал. Один вдруг шагнул вперёд и со всего маху сел на скамейку рядом с Андреем. Если они и опасались чего-нибудь спервоначалу, то теперь окончательно расслабились, сделались такими, какими создала их окружающая действительность. Другой поставил ногу прямо на сиденье и, упёршись рукой в колено, спросил задумчиво:
— А что, товарищ учёный, деньги у тебя есть?
— Де-еньги? — протянул Андрей. — Деньги-то есть. А тебе скока?
— А мне побольше, — радостно ответил тот, — чтоб на десять пузырей водяры хватило! — И все трое захохотали.
— Тебе как, рублями или долларами возьмёшь? — продолжал Андрей, глядя на собеседника кроткими глазами.
— А у тебя что, и баксы есть? — Парень вытаращил глаза, поглядел на товарищей. — Опа-на! Это мы удачно попали.
Последовал новый взрыв хохота.
Вокзал окончательно опустел. Троицу, очевидно, знали здесь очень хорошо. Также было ясно, что полиции они не боятся. Может, сами когда-то были полицейскими, или их родственники охраняют порядок и блюдут закон — двоюродные братья, свёкры и свояки. Или отстёгивают местным ментам. Что-то определённо тут было, а иначе трудно объяснить подобную наглость — средь бела дня, у всех на виду. Впрочем, Андрею недосуг было со всем этим разбираться. Он глубоко вздохнул и поднялся со скамейки.
— Ну ладно, ребятки, пошутили — и будет. Валите отсюда, пока целы.
Парни опешили.
— Ты чё, дядя, беды хочешь? — молвил тот, что справа. В руке его показался кастет — свинец угрожающе блеснул на его руке. Тот, что слева, вытащил нож. А центровой просто сказал: — Гони бабки, и поживей! Некогда нам, трубы горят!
Все трое находились в убойной зоне. Но Андрей не хотел бить первым, всё же он помнил некие правила, которым когда-то следовал в обычной жизни.
Он полез в карман и вытащил оттуда мятую сотню, протянул парню в центре. Тот взял было деньги и тут же вскрикнул от боли и присел на корточки — Андрей схватил его за выпрямленные пальцы и сделал кистью скручивающее движение, потом толкнул руку от себя — парень полетел на спину, хлобыстнулся затылком о деревянный пол. Но всё это было не смертельно — показательный приём из арсенала «Айкидо». Своеобразная разминка.
Но парни не оценили деликатности Андрея.
— Ах ты, сука! — закричал тот, что справа.
— Замочу-у! — возопил его товарищ.
И оба бросились на Андрея. Тому только этого и надо было. Он подогнул ноги и сел на скамейку. Парни сшиблись друг с другом, причём один резанул другого ножом по куртке, а другой от души врезал кастетом в пустоту — снаряд просвистел мимо уха приятеля. И так славно получилось, что оба потеряли равновесие и, обнявшись словно братья, повалились на скамейку. Андрей крепко ухватил их за волосы и сшиб головами. Это было жестоко. Сопли, вопли, кровь, перевёрнутые скамейки — всё смешалось. Парни повалились на пол, крепко прижимая руки к ушибленным местам. Андрей осторожно сел на скаейку и, откинувшись на гнутую спинку, смотрел на третьего парня.
— Ну что, — произнёс снисходительно, — будут ещё вопросы к младшему научному сотруднику?
Лицо парня пошло пятнами.
— Мы тебя замочим. Не уйдёшь отсюда живым!
Андрей озадаченно присвистнул.
— Ах вон оно как! Ну, тогда другое дело.
Мгновенье, и он сгрёб парня, смял его как тряпичную куклу, в ярости швырнул на пол и сверху вниз ударил своим каменным кулаком точно в челюсть. Чавкающий звук, треск лопнувшей кости, сдавленный крик — парень был в полной отключке. Андрей не любил угроз. Не переносил кретинов. Если человек не понимает доброго к себе отношения, если продолжает упорствовать в своём заблуждении — тем хуже для него. Теперь этот урод долго не будет никому грозиться. Когда Андрей ломал ему кости, он заботился не только о себе, но ещё и о всех тех, кто останется в этой несчастной Слюдянке и будет на себе испытывать злобу этого кретина. Ясно было, что у того сломана челюсть, выбито несколько зубов, проломлена височная кость, ну и сотрясение мозга — это уже само собой. Он лежал на боку, изо рта его сочилась густая кровь. Двое других всё раскачивали головами, сидя на полу. Лица, волосы, руки, куртки — всё было в липкой крови.