— Войдите! — послышался громкий уверенный голос.
Андрей тронул пальцами дерматин и шагнул в открывшийся проём.
Знакомый кабинет. Вот и стол — тот же самый, и те же стулья рядышком стоят. И тот же человек находится в кабинете — майор Баранов. Он сидел, склонившись над столом, и что-то лихорадочно писал. На вошедшего даже не взглянул.
— Проходи, — отрывисто бросил, не поднимая головы.
Андрей плотно затворил дверь и крадучись пошёл вперёд, опустился на стул возле стола и стал смотреть на майора. Тот всё писал, всё строчил ручкой по бумаге. А на столе настоящий бедлам. Бумаги разлетелись веером, гнутые скрепки рассыпаны как зерно по земле, обломанные карандаши притаились в углублениях и траншеях, расхристанные папки с развязанными тесёмками там и тут… Не хватало только бутербродов с засохшей колбасой и гранёного стакана с остатками чая.
— Давай сюда повестку, — скомандовал майор и протянул левую руку, так и не подняв голову. Андрей вложил ему в пальцы бумажку и протяжно вздохнул.
Майор наконец перестал писать. Сунул заполненный каракулями лист в одну из папок, мельком глянул в повестку, быстро кивнул своим мыслям и сказал что-то вроде: «Угу». Лишь после этого поднял голову и посмотрел на Андрея. Глаза его застил туман. Соображал он туго, да и видно было, что голова занята совсем другим. Одним словом, в первую секунду он ничего не понял. Снова взял повестку и с минуту её рассматривал, шевеля губами и хмуря брови. Наконец отбросил её и отрывисто спросил:
— Ты кто такой?
В кабинете они были одни, но с внутренней стороны стола, под столешницей, имелась неприметная кнопка. Достаточно было нажать на неё указательным пальцем, и через тридцать секунд в кабинете будет полно народа. Всех сперва положат на пол (не исключая и хозяина кабинета). Потом кого-то поднимут, а кого-то будут возюкать и крутить по полу. Кому-то браслеты на руки наденут, а кому-то пиджак отряхнут от пыли и скажут в ухо несколько успокаивающих слов. Андрей про кнопку знал, а потому не спешил раскрывать карты. Не хотелось посвящать в столь деликатное дело посторонних. Он решил повалять немного дурака. Наклонился к столу и произнёс с многозначительным видом:
— Я — Науменко!
Майор не мигая смотрел на него. Кнопка была рядом, стоило только протянуть руку. Но что-то его останавливало. Посетитель не то чтобы пугал майора, но отчего-то разливалось по телу оцепенение, какое бывает у кроликов, когда на них смотрит огромный удав. Он и хотел что-нибудь сказать, но в голову ничего не шло. Язык во рту разбух и одеревенел. Забылись все слова. Артикуляция отсутствовала. Дыхание затмевалось. И мысли — путались! Майор сделал глотательное движение, отчего кадык прыгнул снизу вверх, затем спросил сиплым голосом:
— Гражданин, вы по какому делу проходите?
Андрей нехорошо улыбнулся и вдруг выдал:
— По мокрому!
Майор быстро опустил голову, потом также быстро поднял, прищурился, взял себя двумя пальцами за подбородок. Самообладание понемногу возвращалось к нему.
— Уважаемый, мне некогда тут шутки шутить. Я на службе.
— Я заметил. Вон сколько бумаг исписал. Ещё, поди, и не обедал.
Дзержинский со стены внимательно наблюдал эту сцену. В углу прямо на полу пылился гипсовый бюст Ленина — местами облупленный, но вполне узнаваемый. Шкафы стояли у стены. В шкафах всё дела, папки да бумажки. А в бумажках — судьбы людские.
Майор тем временем окончательно пришёл в себя. Он вдруг хлопнул ладонью по столу и воскликнул:
— Вы зачем сюда пришли?
Андрей посмотрел майору в глаза.
— Стало быть, не узнал. А ведь совсем недавно в этом кабинете мы имели с вами задушевную беседу. Так славно поговорили. Вы ещё обедом меня угостили. До чего же коротка память человеческая!
Майор напрягся, на лице его обозначилась тревога.
— Глотова помните? — резко спросил Андрей.
— Глотова… какого Глотова?
— Того самого, которого вы в декабре отправили в Ленинский изолятор, на Баумана. Неужто забыли? Трёх месяцев не прошло…
Майор впился в него взглядом. По лицу его разлилась бледность. Правая рука потянулась под стол. Андрей зорко следил за рукой.
— Не надо, — мягко сказал он и выразительно посмотрел на руку. Майор дёрнулся, словно ожегшись. Теперь он вспомнил всё. И собственную подлость, и человека, которого он отправил на верную смерть. Это, конечно, была не его затея. Но всё было сделано его руками. Следовательно, главным подлецом выходил именно он. Так и всегда бывает: придумывают подлость одни, а исполняют другие. Другие при этом думают, что они не очень-то и виноваты, ведь они выполняют приказ! Но заканчивается всегда одинаково: ответ приходится держать и тем и этим. Причём исполнителям — в первую очередь, а уж во вторую — вдохновителям и провокаторам. И это правильно. Потому что если бы не было бы исполнителей, то не было бы и вдохновителей. Связь прямая и железная, проверенная временем, доказанная бесчисленными примерами — примерами, которые будут множиться и впредь. Опыт, к сожалению, учит не всегда. То есть не всякий опыт учит. То бишь — не всех…
С минуту длилось молчание: майор всё не мог прийти в себя, Андрей наслаждался его замешательством. Нечасто увидишь подлеца, застигнутого врасплох. Очных ставок подлецы боятся больше всего — потому что именно во время очной ставки они окончательно убеждаются в собственной подлости и бессилии.
Майор сидел, потупившись, и рассеянно шевелил бумаги на столе. Наконец, решился заговорить:
— Зачем ты пришёл? На тебя дело заведено! Я обязан тебя задержать.
— Попробуй задержи, — ответил Андрей с вызовом.
Майор пробовать не хотел. Посмотрел беспокойно на часы, потом с надеждой на дверь, но та почему-то не открылась. Как назло, никто не приходил с важными бумагами. И телефон возмутительно молчал.
— Вот что, — снова заговорил хозяин кабинета, — я тебя не видел, ты ко мне не заходил. Давай пропуск, я сделаю отметку и — уходи. Нам с тобой не о чем говорить.
— Я так не считаю.
— Вот как? — Майор с минуту глядел на Андрея, потом положил локти на стол и кивнул: — Что же, спрашивай. Ты, наверное, хочешь узнать, почему я так поступил тогда?
— Не угадал, — ответил Андрей. — Почему ты так поступил, я знаю. Я о другом хотел спросить. Кто за этим за всем
стоит? Кто у нас в городе погоду делает?
Лицо майора скривила усмешка.
— Боюсь, ты обратился не по адресу.
— Ты не знаешь?
— Я подчиняюсь своему непосредственному начальнику. Над ним тоже есть начальник. Над тем начальником — другой. И так далее. Откуда мне знать, кто у нас главный? Сам посуди, ты ведь не посторонний, сам работал в нашей системе.
— А кто на меня охоту открыл?
Следователь поморщился.
— Насколько мне известно, ты замочил криминального авторитета. Его родной брат — заместитель у губернатора. Есть ещё вопросы?
— Так, значит, это брат дал команду устранить меня?
Майор шумно вздохнул, раскинул руки:
— Точно не могу сказать. Но кроме него — некому. Не обошлось, конечно, и без губернатора. Но об этом теперь нечего говорить. Губернатора застрелили. Слыхал, небось? — Он посмотрел исподлобья на Андрея, губы его дрогнули и он чуть заметно усмехнулся.
Андрей этого не заметил, он усиленно размышлял. После таких объяснений можно было вставать и уходить. Но уходить почему-то не хотелось. Ничего нового он не узнал, и получалось, что вся эта рискованная затея была бесполезна.
Надумавшись, он поднял голову, в упор посмотрел на следователя.
— Ты не думай, я на тебя зла не держу, хотя и следовало тебя проучить. Но так и быть, на первый раз прощаю. Но за это ты мне поможешь.
— В каком плане?
— В плане информации. Мне нужен этот братец. Подскажи, где его найти, — и мы квиты.
Майор откинул голову, задышал свободнее.
— Ты хоть понимаешь, о чём просишь? Меня за это кастрируют. Без наркоза!
— А кто об этом узнает?
Следователь помотал головой.
— Нет, не могу. Да и нет у меня таких сведений. У него там своя служба безопасности. Откуда мне знать?
— Ну хоть что-нибудь. Любую зацепку. Я ж не прошу, чтоб ты меня к нему в спальню завёл!
— Когда он там с бабами развлекается? — подхватил следователь.
— Вот именно! Скажи, где он бывает в свободное от работы время — и больше ты никогда меня не увидишь.
— И на том спасибо, — с важностью произнёс майор, подкуривая сигарету. Догадавшись, что непосредственная опасность ему не грозит, он повеселел, стал самим собой — неплохим, в общем-то, человеком, с нормальными рефлексами и устоявшимися взглядами на действительность.
Затянувшись пару раз, пустил под потолок густую струю дыма и вдруг предложил:
— А не сходить ли нам в столовую пообедать?
— Не стоит, — ответил Андрей, — у меня от ваших обедов делается несварение желудка.
— Тогда так, — майор бросил недокуренную сигарету в пепельницу и снова сделался серьёзным. — Есть у меня кой-какая информашка. Не знаю, пригодится ли. Сам смотри. У этого друга дача есть на Большом Калее. Скромный трёхэтажный коттеджик на берегу залива. Земли, говорят, полгектара отхватил, к воде никого не подпускает. Пирс там себе устроил, катера, яхты и все дела. В общем, он там иногда оттягивается с дружками. То есть раньше оттягивался. Теперь не знаю. У нас тут многое в последнее время переменилось. Как губернатора прихлопнули, так все разом притихли. Кто теперь будет стрелки разводить, кому в какую сторону кинуться — никто толком не знает. Все сидят как на иголках. Так что сам смотри, как и чего. Но я тебе ничего не говорил. Если что — моё дело сторона. Договорились?
— Договорились, — ответил Андрей. — А какой адрес у этой дачи?
— Адреса тебе не нужно знать. Ты их коттедж за десять километров увидишь. Он там один такой. Запомни название: Большой Калей.
— Да знаю я этот Калей, бывал там лет двадцать назад, сено там косили. Места там красивые.
— Вот и чудно. Вставай на лыжи и дуй туда прямо по льду. Тут недалеко, километров пятнадцать всего.