Подбежали мы к ним и видим, как на фоне черного леса скачут галопом кони белой масти один за другим, и топот от их копыт такой гулкий вокруг разносится, будто они по деревянной мостовой бегут, а не по сырой земле.
– У нас в колхозе таких белых коней сроду не было, – кто-то сказал, – откуда им здесь взяться?
– Да кто его знает, – Сафар рукой махнул, – как бы нам их поймать, к себе подманить. Есть хлеб у кого? – Пошарили мы в карманах, в сумках, нашли пару кусков. – Идите, подманите коней хлебом, – Сафар как старший нам велит. И ослушаться нельзя, подумают, что испугались, засмеют.
Трое нас с кусочками черствого хлеба в руках пошли к тем коням, чтоб подманить их, хлебцем угостить. И чем ближе мы к ним под ходили, тем страшнее становилось, страх до самых пяток добрался, и на душе жутко, будто покойника увидели или еще чего пострашнее.
А белые кони на нас и внимания не обращают, бегут себе вдоль опушки и за деревьями скрываются, а вслед за ними все новые и новые выскакивают. Нам бы сообразить, неладное что-то здесь, остановиться, а мы как заводные куклы все идем к ним с вытянутыми руками и слова разные ласковые шепчем. Вдруг один жеребец от остальных отделяется да как на нас поскачет-побежит… Грива у него по ветру развивается, а из ноздрей как будто искры летят. Не знаю, может, мне то со страху показалось, а может, и взаправду было, но остановились мы как вкопанные. Тут жеребец как заржет по-дикому, на дыбки вскинулся, в воздухе копытами бьет, из глаз словно молнии сыплются. Ну, мы и кинулись обратно к остальным ребятам, а они смеются над нами:
– Чего испугались? Он к вам сам подошел, а вы спужались!
– Идите сами коней тех ловить, – мы им, – он чуть не зашиб нас, не пойдем больше.
Ребята вслед за Сафаром побежали к лесу, гляжу, а коней и след простыл, будто никогда их и не было совсем.
– Куда же они делись? – Ребята на опушке стоят, озираются. – И следов от копыт не видно. Странно все как-то.
– Может, показалось нам все? – один у другого спрашивает.
– Как это показалось? Не бывает такого, чтоб всем сразу вдруг одно и то же показалось. Все коней видели? – Сафар к нам повернулся.
– Видели, – отвечаем, а у самих поджилки трясутся.
– Пойдемте в лес, может, они там где на поляне стоят, – Сафар дальше командует.
Деваться некуда, никому не хочется, чтоб его потом трусишкой дразнили, если вдруг со всеми в лес не пойдет, двинулись следом за Сафаром. А в лесу вдруг тишина такая сделалась-установилась, словно вымерло все: ни одно дерево не скрипнет, ни ветерок по кронам не прошумит, никакая птичка голоса не подаст. И сам лес стоит нахмуренный, пригорюнившийся, сумрачный, боязно в него заходить даже.
А Сафару хоть бы хны, впереди идет, палку с земли подобрал, по веткам, вниз склонившимся, ею, как саблей, ударяет, желтые осенние листья на землю сшибает, насвистывает что-то негромко. Ну и мы плетемся, по сторонам озираемся, все ждем чего-то. Впереди полянка показалась, и вдруг туман откуда ни возьмись опустился на землю, белесым паром все покрыл-укутал, да такой густой, что кто впереди тебя идет, и не разберешь сразу, а лишь спину видишь и дыхание его слышишь.
– Вот шайтан, – Сафар крикнул, – как дальше дорогу найдем? Не видно ничего из-за проклятого тумана.
– Может, обратно повернем? – кто-то из ребят спрашивает. – Боязно.
– Кому боязно, тот пусть и обратно идет, а я ничего не боюсь, – Сафар засмеялся, – меня бабушкиными сказками не удивишь, не напугаешь. Вранье все это.
И только он эти слова проговорил, перед ним прямо из земли огненные брызги посыпались, как бывает, когда головню из костра на землю бросишь, только самого огня нет, а искры летят.
Сафар-то и раскрыл рот, палку из рук выронил, остановился как вкопанный. И мы тоже застыли, с места сдвинуться не можем. Вдруг видим, меж искр старик стоит с белой бородой длиннющей-предлиннющей, чуть не до земли она достает, а на голове у него чалма белая, из одежды халат зеленый с узорами. А глаза у того старика такие сердитые-пресердитые, что и передать словами нельзя. Сафар от испуга весь затрясся, упал перед стариком на колени и только одно слово повторяет:
– Мама, мамочка милая. Мамуля.
– Зачем ты меня потревожил? Зачем в мой лес пришел? – старик тут грозным голосом его спрашивает. – Или тебе жизнь не дорога? Отвечай! – да как притопнет ногой, что земля вокруг загудела, будто гром ударил.
– Домой мы идем, – Сафар тихим голоском проговорил, – не знали, что вы, дедушка, здесь живете. Мы больше не будем.
– Разве старики ваши не рассказывали, что в лесу этом святые могилы, астана, находятся?
– Говорили.
– А вы, выходит, не поверили? Плохо, ох как плохо. Что за люди из вас вырастут, если сейчас уже стариков не слушаете и тому, что они рассказывают вам, не верите? Какое бы наказание вам придумать. Ваше счастье, что малы еще, а то бы наказал по заслугам, чтоб другим неповадно было наш сон тревожить, ходить возле святых мест без дела.
– Мы, дедушка, больше не будем. – Сафар ажно заплакал от страха. А как тут не испугаться, когда старец такой сердитый и грозный перед нами стоит.
– Хорошо, – старик говорит, – идите своей дорогой, но в лес без даров, без молитвы больше никогда не заходите. А как домой вернетесь, то всей деревне расскажите и муллу пригласите, чтоб молитву прочел, всех погибших на этой земле помянул. – Сказал и пропал, лишь пар кружится над тем местом, где он только что стоял.
Мы все ног под собой не чуя как кинулись бежать, некоторые даже портфельчики свои побросали. Бежим, и кажется, что старик нам в спину глядит и грозно в бороду усмехается. Промчались через подлесок березовый, лица ветками поисцарапали в кровь и на поле какое-то выбежали. Глянули, а впереди, совсем поблизости, деревня наша огоньками светится, собаки тявкают, и близ околицы табун конский стоит, пофыркивает.
– Опять те же кони, – закричали мы испуганно. – Бежим отсюда!
– Да нет, то наши, деревенские кони, – кто-то, присмотревшись, отвечает, – заправдешные.
– Чего делать-то будем? В деревню пойдем? А вдруг старик тот нас опять где-нибудь встретит?
– Не встретит, – Сафар отвечает. Он вроде как успокоился, отдышался и говорит нам. – Про то, что случилось, молчок. Не хочу, чтоб все потешались над нами.
– А как же старик? Он ведь нам велел рассказать обо всем и муллу позвать, чтоб молитву прочел.
– Да мало ли кто чего сказать может, – Сафар возражает, – здесь мы уже дома, и никто нам не страшен. Молчите, будто ничего и не было.
Ну, мы и послушались Сафара. Он как-никак самый старший среди нас был, уже с девушками встречался, курил потихоньку от родителей, нож складной у него был, которым он частенько хвастался, нас, маленьких, попугивал. Послушались мы его и, вернувшись в деревню, никому ничего рассказывать не стали, ни про белых коней, ни про старика с седой бородой.
Когда мама меня спросила, отчего одежда рваная и лицо поцарапано, то сказал, будто бы в лесу заплутали и в темноте о деревья изодрались-оцарапались. Вроде и правду сказал, только не всю. И остальные ребята ничего родителям о том случае не рассказали, смолчали, чтоб на смех нас не подняли, дураками перед всей деревней не выставили.
Неделя или больше прошло, потихоньку та история забываться стала, как вдруг Сафар потерялся. Учителя в школе всех нас порасспросили, когда его в последний раз видели, а мы с ним и не дружили особо, у него своя компания была из старших ребят. Все решили, что он к кому-то из родни уехал, не сказав о том, думали, скоро объявится.
Только ни через день, ни позже Сафар так и не объявился. Родители его к родне в соседнюю деревню кинулись, в других, дальних, побывали, милицию на ноги подняли, а ничего не помогает. Нет Сафара нигде, и все тут.
Один только Ришат, которому мы под большим секретом рассказали и про коней белых, и про старика в чалме, больше всех волнуется и советует к деду его, мулле, в соседнюю деревню поехать и с ним посоветоваться. Отпросились мы с уроков пораньше и подались пешком к деду его. Тот нас встретил и сразу спрашивает:
– Вы, верно, про Сафара пришли мне что-то рассказать?
– А откуда вы знаете? – мы удивились.
– На то я и мулла, чтоб знать про такие вещи. Ну, рассказывайте.
Мы без утайки всё ему и выложили: и про коней, и про старика в чалме. Про то, как Сафар велел нам молчать, старшим ничего не говорить.
– Да что же вы наделали! – Тот аж в лице переменился. – То-то у меня на душе неспокойно, а почему сам понять не могу. Теперь все понятно. Сейчас, подождите меня чуть, пойдем на то место, где вам святой повстречался.
– А он правда святой? – Мы так до конца тогда и не верили в это.
– Конечно. Иначе и быть не может. Еще от своего деда слышал, что рядом с нашей деревней святой шейх похоронен, но только все позабыли, где это место находится. Дед все обещал сводить меня туда, показать, а потом совсем стар стал, сам ходить не мог, так и умер. А коль он вам, детишкам малым, сам явился, значит, время пришло к его могиле всем народом с дарами, с молитвами идти, прощения просить, что забыли о праведных людях, которые жизнь свою за веру положили.
Ушел он недолго за перегородку, вышел вскоре одетый празднично и толстую старинную книгу в руках держит.
– А книга зачем? – у него спрашиваем.
– То священная книга, Коран называется. Она нам прежде всего понадобится.
Вышли мы за деревню, а земля уже замерзшая, первым снежком припорошенная, следы на ней хорошо видны. Пошли напрямик к тому лесу, где все с нами приключилось, а самим страшно.
– Дедушка, а тот старик на нас не рассердится, что мы опять к нему без разрешения пришли.
– Не должен рассердиться. Я молитву про себя читаю, он знать должен, что мы с добрыми мыслями и чистым сердцем к нему идем.
– А как он узнает про это?
– Вот когда вырастете, большими станете, то все сами поймете. А сейчас голову пустыми разговорами не занимайте.
Дошли мы скоро до того леса, шаг замедлили, озираемся кругом, все нам чудится, чт