Максим наполнял чаши вином, а Никита велел разложить на столе карту. Симеон, старый, тертый лис, сидел за столом в монашеском одеянии и, казалось, думал о чем-то далеком, неземном. И все-таки именно он всем здесь руководил, всем здесь дирижировал. Он готовил купчие, не хватало лишь подписи. Что бы ни делали Строгановы, все всегда скреплялось подписями на бумагах купчих.
– Ермак Тимофеевич, – начал Максим Строганов. – Сегодня воистину великий день!
– Ага, я сегодня целого поросенка съел, – насмешливо огрызнулся Ермак.
– Когда-нибудь ты вообще будешь пировать как боярин!
– Бояре – тьфу, ничто! – гордо вскинулся Ермак. – Когда-нибудь скажут: хотел бы я жить, как Ермак, он-то небо в руках держал!
– Верно! – громко подхватил Машков и бросил обглоданные поросячьи косточки на пол. Марьянка тут же наступила ему каблуком на ногу. Иван жалобно скривился, жалея лишь об одном, что в честной компании нельзя выругаться как следует.
– Когда походом на Сибирь пойдем? – спросил Кольцо.
Максим Строганов кивнул ему с улыбкой.
– Сразу же, как только получим новое оружие.
– Все готово, Ермак Тимофеевич. На прошлой неделе мы закупили лучшие ружья в одной из провинций ливонских.
– Да, немцы, ливонцы да шведы знают толк в оружии, – согласился с купцами Ермак. – Я и сам бывал мальчонкой в их краях…
«Уж не после ли этого, мальчонка, за тобой войска царские гоняться начали?! – хмыкнул про себя Симеон Строганов и широко улыбнулся гостям. – Ты действительно «наследил» в Ливонии, Ермак Тимофеевич. Даже там. Твоя история нам прекрасно известна».
– Никита познакомит тебя с нашим планом, – вслух произнес старик. – А пока поговорим о том, что получит каждый из вас, отправляясь в Сибирь.
– Долю в общей добыче! – молниеносно отозвался Ермак, сжав кулаки под столом.
Вмешался в разговор Машков:
– И одних посулов маловато будет. Нам бы письменно уговор скрепить надо. Верно говорю, Борька?
Марьянка молчала. Ермак покосился на своего «ординарца», порадовавшись тому, что хоть мальчишка умеет держать язык за зубами.
– Купчая уже составлена, – Симеон взмахнул рукавом монашеской рясы и выложил на стол бумаги. – Но сначала об амуниции. Я зачитаю, – он взял лист пергамента, поднес к глазам и начал читать: – «Для войска три пушки нового образца немецких пушкарей. Ружья лучшие. На каждого воина: три фунта пороха и свинца то ж. Три пуда ржаной муки, пуд лука, соли, два пуда проса и два пуда толокна».
Симеон смолк, поглядывая на Ермака. Толокно для каждого воина от Урала до Черного моря было бесценным даром. Толокно, много чего из него сделать-то можно. И в Сибири тоже…
– Мало, – произнес Ермак.
– Слишком мало! – подхватил, словно эхо, Машков.
– Да казак что две коровы жрет! – добавила Марьянка.
Не совсем вежливо сказано, и Ермак даже задумался, не погнать ли ему огольца взашей из-за стола. Машков побледнел, внимательно разглядывая узоры на стенах палат строгановских. «Пресвятая Богородица, Николай Чудотворец, он сейчас ее придушит», – в панике подумал он.
– Продолжим, – Симеон Строганов вновь взялся за пергамент. – На каждого человека масла и полпоросенка.
– Охей! – воскликнул Машков. – Здорово!
– А на лошадей что? – вдруг спросил Ермак.
Строгановы переглянулись. «Стратег» Никита поднялся и подошел к столу, на котором была расстелена карта.
– Мы заказали лучшие лодки, которые когда-либо плавали по рекам, – вздохнул Никита Строганов. – Широкие, легкие ладьи, способные выдержать много людей, и не только людей…
– Ладьи? – Ермак медленно поднялся из-за стола и грохнул кулаком по столу. – Мы что, их на себе потащим?
– Через Каменный Пояс можно перебраться только одним путем – посуху, через ущелье. А до того по Чусовой, потом по Туре и Тоболу. Только так вы доберетесь в царство Кучума.
– Аминь! – саркастично усмехнулся Ермак. И глянул на Строгановых, словно на привидений с погоста. – А наши лошади? – еще раз спросил он.
– В Сибирь можно добраться только по рекам. Лошадей придется оставить здесь!
Можно рассказывать казаку о том, что солнце когда-нибудь столкнется с луной, что Волга вместо Черного моря потечет на север, что, посеяв пшеницу, пожнешь капусту… Он выслушает сказки и только пожмет в ответ плечами. Но сказать казаку, что он должен оставить лошадь в конюшне и отправиться в путь пешком… Да это ж просто конец света!
– Без лошадей? – глухо спросил Ермак. Кольцо в отчаянии сжал голову руками.
– Я не смогу добраться до Мангазеи на коне? – охнул Машков.
И даже Марьянка тихонько всхлипнула:
– Без коня? Но это – невозможно!
– Пошли! – громко приказал Ермак своим товарищам. – Строгановым-господам нужны не те люди! Другие!
– Да взгляни на карту, Ермак Тимофеевич! – воскликнул Никита Строганов в отчаянии. – Если ты знаешь другую дорогу, скажи нам! Мы на все готовы!
Ермак подошел к карте. Медленно осмотрел ее, задумался, покусывая ногти, затем закрыл глаза. Все, затаив дыхание, ждали…
Максим просматривал купчую, Никита топтался рядом, старый Симеон с удовольствием пил франкское вино.
– По Чусовой, по Туре к Тоболу – это самый простейший путь, – вздохнул Никита, не выдерживая молчание Ермака. – Южные горы слишком высоки, там глубокие пропасти, там ни на лошадях, ни на лодках не пробраться. Сибирь можно покорить только пешком и по рекам. Кучумовым людям проще. Это их земля, они ее знают. Где их конница находит дорогу в наши земли, никто не знает. Разве что пресвятые угодники…
– Но я-то не пресвятой угодник! – выкрикнул Ермак. – Мне нужны лошади, чтобы к вам же посыльных с вестями посылать! А добычу из Сибири на спине волочь прикажете? Да казак без лошади, что мужик без порток…
– В Мангазее вы добудете себе новых лошадей, – с тяжким вздохом поднялся старый Симеон. Уже несколько лет старый купец мучался от болей в спине. – Но было бы умнее у реки оставаться, Ермак Тимофеевич. Лошадь можно загнать, а река будет течь вечно!
– Мне подумать надобно, – Ермак отвернулся от карты. – Даже у меня пока не хватит смелости сказать ватаге, что в Сибирь пешком топать придется!
– Тогда давай я им об этом скажу, – великодушно предложил Никита Строганов.
– Попытайся, купец, – недобро рассмеялся Ермак. – Да они тебя на ремни порежут! Казак без лошади – и не человек вовсе.
Машков лукаво блеснул глазами.
– Слышишь, – шепнул он Марьянке на ухо, – все ж таки мы, казаки, люди.
– С этим поспорить можно, – прошептала она в ответ.
Машков вздохнул, подошел к Ермаку и намеренно громко произнес:
– Ермак Тимофеевич, лично я за то, чтоб на Дон вернуться, но сначала разнести к чертовой матери Орелец энтот. Нас обманули!
Строгановы замерли. Сейчас все должно решиться… Они точно знали, что против казаков с одними только деньгами и золотом не попрешь.
– Никита Строганов прав, – медленно, с явной неохотой произнес Ермак. Тяжело было признавать чужую правду. – До Сибири мы сможем добраться только по рекам! С лошадьми нам через горы не перебраться… Не через этот пояс сатаны!
– Бог поможет вам! – обмахнулся крестом Симеон. – Вы ж пойдете под хоругвями святыми с ликом Матери Божьей и со святыми угодниками.
– А наша добыча? – упрямо спросил Машков, а Кольцо закивал головой. – Что наша добыча?
– Вы все сможете унести с собой! – рубанул рукой Симеон Строганов.
Глава седьмаяВАТАГА ВЫХОДИТ В ПОХОД
Прошло две недели, и, наконец, ватага Ермака смогла свыкнуться с мыслью, что Сибирь покорять без коней придется. Они собирались на берегу Камы, придирчиво разглядывали широкие, плоские и легкие ладьи, чертыхались в голос и желали Строгановым много чего интересного. А потом Ермак взялся обучать ватагу премудрости волока ладей посуху, там, где рекой не пройти будет.
Александр Григорьевич Лупин, коновал строгановский, все чаще присоединялся к ватаге. Ему предстояло весьма непростое дело: объяснить казакам, что он тоже хочет вместе с ними в Мангазею, мол, это такой край, какой ему надо. Коновал в безлошадном отряде! В конечном итоге, Лупину удалось убедить всех, доказав, что он может лечить всех, не только коняг, но и людей. А какой же поход без лекаря обойдется?
Человеком, занятым больше всех, выбивающимся из сил, по праву считался казачий духовидец отец Вакула. Под его началом старательные строгановские золотошвейки шили знамена и хоругви с ликами святых, Богородицы и Спаса. Чудо искусства безвестных вышивальщиц, рожденное из слез по ночам… Золотошвейки плакали, впрочем, не от усталости, а по казакам, с которыми провели столько жарких минут прошлым летом…
Казачий поп собирал готовые хоругви и придирчиво оглядывал их со всех сторон, а заодно косился и на потупившихся золотошвеек. Такой работы даже лицо духовное не выдержит, и отец Вакула принялся жаловаться Ермаку, что Строгановы приказали заготовить хоругвей больше, чем у них в ватаге найдется желающих нести их.
– Для каждой сотни по хоругви! – рубанул Ермак. – Али ты забыл, отче, что мы против басурман в поход собрались?
– О, Господи! – казачий пастырь досадливо всплеснул руками, дернул себя за бороду и пулей вылетел из Ермаковой избы. В тот день он не освящал хоругвей, просто сидел на берегу Камы и отдыхал. А когда поутру открыл двери часовенки и к нему подступили сразу три хорошенькие золотошвейки с тремя хоругвями в руках, Вакула страдальчески завел глаза к небесам.
– Господи… – прошептал поп тоскливо. – Ты хочешь сделать из меня святого мученика, я знаю! Укрепи ж мое сердце и все остальное…
И у Машкова с Марьянкой наступила нелегкая пора. Иван не мог себе даже в страшном сне представить разлуку со своей ненаглядной, но именно потому, что любил девушку, он все пытался воззвать к ее девическому благоразумию:
– Ты останешься здесь! В Сибирь ты с нами не пойдешь! Я не дозволю!
А она не менее упрямо твердила свое:
– Я ж посыльный у Ермака. И вообще – ты ж в поход идешь!