– Не замечала, Мэгги, – призналась я. – Может, потому что меня в городке не было? Думаю, ничего страшного, мало ли кто это может быть.
– Может, и так, – допустила соседка. – Или нет. Будем надеяться, к нам не присматриваются инопланетяне. Спокойной ночи, я спать пойду, хорошо?
– Конечно, дорогая, – откликнулась я. – Приятных сновидений, завтра будет отличный денек.
Еще один прекрасный день в раю… Я дождалась, пока она уйдет, расслабилась. Мэгги Робсон была неплохим человеком, но терпеть ее можно было в ограниченных дозах. Кстати, о чем она говорила? Что за люди рыщут по поселку? Что это значит, и как действовать? В городке работала моя рация, раз в неделю я выходила на связь – с Вашингтоном или Москвой – и никогда особо не тревожилась. Мы живем в век радиолюбителей, они постоянно в эфире. Дневное волнение, похоже, возвращалось. Мэгги, конечно, сплетница, но не дура и тем более не фантазерка.
Оставшись одна, я несколько минут просидела неподвижно, потом потянулась к бокалу, отпила. Ночь набухала, густел воздух, становился пряным, насыщался ароматами трав и цветов. Это были бы приятные мгновения, если бы не черные мысли.
Двенадцать лет назад я окончила факультет иностранных языков Московского государственного университета, устроилась на работу в учреждение, близкое к Министерству внешней торговли. Как оказалась в КГБ? Да просто уговорили. И мир хотелось сделать лучше, приблизить светлое коммунистическое будущее. Чувствовала, что способна на многое, и протирать юбку в учреждении – не мое. Какие-то курсы – радиодело, шифрование, физическая и психологическая подготовка, тренировки на стрессоустойчивость, знакомство с укладом жизни в западных странах, особенности американского законодательства – уже и не упомнить всех тонкостей и подробностей.
С Денисом Метелиным познакомились еще на учебе, с Олегом Камориным – на новом месте работы. Служение Родине отнимало не все время, оставалось и на личную жизнь. Я запуталась. Сначала один, потом другой, потом опять возник первый…
Каморин предложил руку и сердце, а когда я решила согласиться, укатил в длительную, а главное, срочную командировку, так что мы даже не увиделись. Денис заполнил собой пустоту – ума не приложу, как это произошло. Злилась на Каморина, хотела отомстить – хотя в чем он был виноват?
Денис тоже пришел в КГБ – он был умницей во всех вопросах, молод, подтянут, обладал всеми необходимыми качествами. В Комитет набирали лучших – сомневающихся и недоучек разворачивали. Что повлияло на мой выбор? Не знаю. В какой-то момент он опять вскружил мне голову, и я решила, что именно с этим человеком хочу связать свою жизнь. Затем последовало предложение, от которого невозможно отказаться: поехать жить и работать за границу, подрывать капиталистический строй изнутри. Мол, все равно мы пара – так и останемся навеки мужем и женой. Помню панику, Каморин стоял перед глазами. Но я прошла психологические тренировки, была стойка и морально непоколебима. Каморин же поступил, как полная свинья, – умыл руки и вообще не показывался. Я решила, что это судьба. Дэн был хорош, умен, остроумен, не пасовал в критических ситуациях, а что еще надо? А любовь придет, никуда не денется…
Пришла или нет – вопрос открытый. Сны бывали разные, но это из области бессознательного, а бытие решительно определяло сознание. Мы с Дэном были связаны неразрывно. Я изменила ему лишь пару раз – мимоходом, на скорую руку. Он тоже не был святым, но я старалась об этом не думать. И в разговорах щекотливые темы не поднимала. Любви как таковой не было, только привязанность. Мы находились одни во враждебном окружении и должны были держаться вместе. Шаг влево, шаг вправо…
Нас переименовали, теперь мы стали семейством Роджерс. Для начала Австралия, где мы усердно изображали местных, перебравшихся на восток континента. Город Брисбен, в котором легко затеряться, тихоокеанское побережье. Там мы числились гражданскими сотрудниками военно-морской базы США. Считалось, что в этой местности советских шпионов быть не может.
Жизнь как жизнь, неспешный сбор информации, дважды в месяц – встречи с представителями советской дипмиссии. Жизнь текла размеренная, но через год пришлось покинуть Австралию – разведка ВМС, похоже, что-то пронюхала.
Следующая остановка – мятежный канадский Квебек. Население желало воспользоваться своим конституционным правом на самоопределение и отделиться от Канады.
Два года мы провели в канадском Квебек-Сити, выполняя задания руководства. В дневное время задумчиво наблюдали из окон офиса строительной корпорации, как обезумевшая толпа бьет витрины и переворачивает автомобили.
В Канаде я забеременела, и это было странно для нас обоих. Выкидыш случился внезапно, на втором месяце беременности, и я чуть богу душу не отдала. В больнице откачали. Других попыток завести потомство мы не предпринимали. От Канады остались мрачные воспоминания.
В Сиэтле, штат Вашингтон, куда мы переехали из Квебека, было куда лучше. Непыльные должности в НИИ, занимающемся вопросами ВПК, уютная квартира под крышей в центре города, которую мы называли «голубятней».
Переезд в Неваду, в окрестности ядерного полигона, где нам обоим не понравилось, переезд в Вирджинию. Тут мы, наконец, осели всерьез и надолго. Центр по исследованию автомобильных дорог (работа, мягко говоря, не требующая специального образования), под боком – логово американской разведки. Опрятный городок, полчаса езды – и столица США со всеми ее федеральными чиновниками, шпионами и разнузданной уличной преступностью… Климат устраивал, с одной стороны океан, с другой – красивейшие Аппалачи Западной Вирджинии. Дом, лужайка, звездно-полосатый флажок над крыльцом – повальная дань патриотической моде.
За свою страну было немного стыдно. Не представить, чтобы где-нибудь на дачах граждане вывешивали алые полотнища. Органы примчатся быстрее скорой помощи и начнут въедливо выяснять, что за непуганые сумасшедшие поселились на этих сотках…
Без малого восемь лет мы прожили в Плезанс-Крик. Это много – между нами, девочками. Штирлиц жил дольше во вражеском окружении, но куда уж нам до великих. Да и не было никакого Штирлица – собирательный персонаж. Мы координировали работу агентов, находились на связи с посольской резидентурой.
Последнее было забавно – все равно, что из Москвы в Калинин ехать через Владивосток. Порой я чувствовала – происходит деформация. Мы становились местными, все больше погружались в размеренное существование. Какое тут вражеское окружение? Нас окружали обычные люди, со своими достоинствами и недостатками, со своими «тараканами», но разве у нас их не было? Уже ничто не удивляло, душа не требовала перемен. Дэн после работы возился в саду, что-то вскапывал, сеял, пропалывал. Мы хихикали между собой: посадим морковку – спалимся. Участвовали в местной общественной жизни, пару раз посещали церковь.
Когда одному умнику пришла идея провести рядом с городком федеральную трассу, возмущались вместе со всеми, подписывали петиции. Дэн искренне костерил начальство на работе: разве можно быть такими недальновидными? На что расходуются деньги налогоплательщиков? Прошлая жизнь отступала все дальше, таяла в дымке. В груди уже не щемило. Комитет поступал грамотно, рекрутируя на подобную работу круглых сирот…
В тот печальный день Дэн оставил в гараже «Шевроле», поехал на такси. Причину я, честно говоря, не уловила, он буркнул что-то невразумительное. С машиной все было в порядке. Вернувшись с работы, я обнаружила у крыльца полицию. Екнуло сердце, первая мысль – о провале. Потом дошло: при чем тут полиция?
Коп со скорбно-дежурной миной поведал: произошел несчастный случай, миссис Роджерс, ваш муж погиб, находится в морге Хемвилля. Когда вам удобно забрать тело? Закружилась голова, спасибо копу, поддержал.
Этот случай не был связан с нашей тайной работой. Но ума не приложу, что в тех краях делал Дэн. Думать об очередном адюльтере не хотелось. Вышел из такси в пригороде Хемсвилля, по сторонам не посмотрел (я тоже не всегда смотрю). Мимо пролетал угашенный латиноамериканец на рыдване, сбил моего Дэна на полном ходу. Как сказали копы, тело летело, кувыркаясь, метров тридцать. Естественно, места живого не осталось. Роковая трагическая случайность. Я бы убила этого дебила собственными руками. Но его и так бог наказал. От неожиданности он выпустил руль, машина вильнула и врезалась в дуб. Мне показывали фотографии. Развалюху буквально намотало на дерево. Наркомана порвало на куски (но частично, видимо, собрали, раз сделали вскрытие).
Всю ночь я просидела в доме в полном оцепенении. Чакки лежал рядом, вздрагивал от каждого шума, мчался встречать хозяина. Похороны прошли как-то незаметно. Я приходила в себя, смиряясь с произошедшим. Начальство (и московское тоже) выразило соболезнование. Я думала, что меня вывезут из страны. Какой теперь толк с безутешной вдовы? Ноль без палочки. Но с опытными сотрудниками в Союзе назревал дефицит (как и в любой, впрочем, сфере). Многих провалили благодаря усилиям людей а-ля Бугровский. «Найдете в себе силы продолжать работу?» – поинтересовалось начальство. Подумав, я ответила согласием. И продолжила ходить по краю, рискуя всем, ведь у меня отсутствовало дипломатическое прикрытие…
Что делать с Хансеном, я еще не решила. Субъект был ценный – не чета некоторым. Этим парнем занимался Дэн, и Хансен ему доверял. Я ни разу в их встречах не участвовала. «Очень осторожный субъект, – рассказывал Дэн, – с кем попало не общается. Тысячу раз проверится, прежде чем что-то сделает. Будет контактировать только с проверенными лицами».
Я не была проверенным лицом. Но и кем попало я тоже не была! Имелся адрес завербованного агента, имелась условная фраза – Дэн однажды сообщил, словно чувствовал, что пригодится.
Уходить с веранды не хотелось. Я сидела в полной тишине, мелкими глоточками потягивала виски – безвредный в текущей дозировке.
Утробно заурчал двигатель: по дороге медленно проехало что-то длинное и громоздкое. Водитель притормозил, машина почти остановилась. Я насторожилась, зачем-то прикрыла лицо бокалом. Детский сад какой-то, но иногда ведешь себя, как зашуганная баба… Пассажиры в салоне не могли меня видеть – разве что через «ночезрительную трубу» (действие которой, кстати, описал еще Ломоносов, а до ума довел американский инженер с интересным именем Владимир Зворыкин). Машина не остановилась, медленно уползала, шум затих. Не то ли самое, о чем говорила Мэгги? А ведь я совсем недавно пользовалась рацией…