«Спокойно, без паники, гражданка Метелина», – одернула я себя.
От средства связи, столь необходимого в работе, следовало избавиться. Береженого бог бережет. Еще раз все обдумать, составить примерный план…
Я открыла дверь – раздался слоновий топот, и в дом, едва не сбив меня с ног, ворвался Чакки. Вот же партизан, таился где-то на лужайке, не подавая признаков жизни. Я закрыла дверь, потрясла бутылку – в ней что-то еще оставалось, поставила ее на видное место и побрела наверх.
Все обдумать и составить план было замечательной идеей. Я стащила с себя все лишнее, забралась в кровать и моментально уснула. Странно, но сегодня мне приснился не Дэн, могила которого находилась на местном кладбище. Этого парня, бегущего по тайге и увязающего в болотах, звали Олег Каморин. Возвращалось давно забытое, растоптанное и похороненное. Если вдуматься, все это было совсем недавно…
Я выехала из-за поворота и остановила свою коротышку. Посидела, собираясь с духом, выбралась наружу, попинала колеса – чтобы люди видели, что я вышла не просто так. Но никого в округе не было. Вдоль дороги тянулись живописные заросли древовидного можжевельника. Такой же можжевельник оплетал опушку – только стелющийся. Я еще раз проверила номера, которые сменила несколько минут назад. Их, как и предыдущие, выдали в штате Вирджиния, но тот человек уже умер. Рисковать я не могла. Так тоже рисковала, но все же верила в свою счастливую звезду. И, в принципе, могла выкрутиться.
Я посмотрела на часы. День клонился к своему завершению, солнце еще сияло, но краски уже потускнели. Рабочий день давно закончился – особенно у тех, чьи часы были нормированы. Федеральные чиновники редко перерабатывали.
Внешне с моей машиной все было в порядке. Осталось выяснить, в порядке ли со мной. Я вернулась на водительское место, вооружилась зеркальцем. Мимо проехал огромный грузовой длинномер – и не просто проехал – прогремел, окутав дымом! Я бы с удовольствием подписала петицию, раз и навсегда запрещающую подобный транспорт. И плевать, что половина товаров развозится именно такими монстрами.
Я придирчиво обследовала отражение. Парик немного сбился, дело поправимое. Сегодня я выбрала светлый, с соломенными переливами. Мужчины непроизвольно доверяют блондинкам, не видят в них угрозы. На носу сидели большие круглые очки с минимальными диоптриями, а за щеки я всунула специальные резиновые плюшки, они кардинально меняли лицо, превращая меня во что-то луноликое. Я поговорила сама с собой – вроде не шепелявила. Удерживать плюшки приходилось усилием лицевых мышц.
Теперь я была готова. Помолившись, завела мотор и поехала дальше. За следующим поворотом на обочине стоял полицейский «Шевроле» с опущенными стеклами. Я даже ухом не повела, с достоинством проследовала мимо на разрешенной скорости, вскинула глаза к зеркалу. В «Шевроле» никак не отреагировали. Мелковата цель. Да и стыдно настоящим мужчинам преследовать грустную блондинку на маленькой машинке. Коп остался на обочине. Ну, ладно…
Я перевалила косогор: распахнулась живописная долина – с рощами и петляющей речушкой. Новый подопечный проживал в восьми милях к востоку от Плезанс-Крик – дистанция, которую на шоссе даже не замечаешь. Городок назывался Голден-Вэлли («Золотодолинск», по-нашему).
Я плавно съезжала с горки, с любопытством озиралась. Бывать в этой части округа еще не приходилось. Потянулись домовладения – все традиционное, чисто американское. Дома без каких-либо архитектурных претензий, газоны, клумбы с цветами, беседки, зоны барбекю. В данной местности проживала солидная и обеспеченная публика – достаточно взглянуть на машины перед участками.
Солнце еще висело, но начинался вечер. Кормильцы вернулись с работы, занимались домашними делами.
Роберт Хансен проживал в добротном двухэтажном доме общей площадью раза в два побольшемоего. И лужайка была обширнее. Надпись «Здесь живет советский шпион» почему-то отсутствовала.
Я остановилась, не доехав до участка, прижалась к деревьям. Вдоль проезжей части тянулся бульвар. Здесь стояли другие машины, моя малышка в глаза не бросалась. Роберт Хансен вернулся с работы, на подъездной дорожке стоял серебристый «Линкольн-Континенталь». Эти люди могли себе позволить дорогой бензин. Комфортная среда: уютный городок, до работы двадцать минут езды, не надо толкаться на остановках, давиться в переполненном троллейбусе…
Мужчина с внешностью Роберта Хансена стриг газон. Тарахтела газонокосилка, методично осваивая участок за участком. Лично я не понимала, зачем убирать эти два сантиметра травы. Но людям виднее, у них стандарты. Мужчина был подтянут, осанист, хорошо смотрелся. Чувствовалось, что недавно он снял костюм и галстук. Шевелилась на ветру светлая парусиновая рубашка. Мужчина получал удовольствие от работы, и я невольно увлеклась этим зрелищем. В принципе, ничего хорошего – наблюдать за чужими мужьями.
Из дома вышла миловидная особа с вьющимися русыми волосами, что-то крикнула мужу. Тот выключил ногой аппарат, выслушал супругу, засмеялся. Снова включил, продолжил работать. Из дома выкатился шустрый спаниель, побежал на лужайку, подметая ушами землю, стал носиться кренделями. Выбежал карапуз лет четырех, стал преследовать собаку. Смеялись родители, серебрился в лучах заходящего светила «Линкольн-Континенталь». Эх, Америка…
Наблюдала за Хансеном только я – либо работали искушенные профессионалы. Почему я решила провериться? Видимо, одна из полезных привычек, наработанная за долгие годы шпионской… прошу прощения, разведывательной деятельности.
Когда я с нахмуренным видом, прямая, как штык, вошла на участок, газонокосилка уже не работала. Мужчина около беседки протирал тряпкой рабочие узлы. Спаниель умчался в дом, за ним скрылся карапуз в смешных штанишках. За стеклом возникло лицо супруги, она нахмурилась. Кому же понравится, когда по твоей территории разгуливают неопознанные блондинки?
Далеко я не пошла, зачем смущать людей. Остановилась, сделав предельно серьезное лицо.
– Мистер Хансен? – строго спросила я.
Мужчина вздрогнул (а вот это зря), повернулся. У него было приятное располагающее лицо, волосы аккуратно подстрижены и уложены. Отливала короткая щетина, выросшая за день, – она лишь подчеркивала импозантность.
– Да, мэм, чем могу быть полезен? – Собеседник обладал бархатистым голосом. Испуг, мелькнувший в глазах, больше не повторился.
– Натали Филипс, – представилась я ровным официальным тоном. – Налоговое управление штата Содружество Вирджинии, Ричмонд. У меня к вам несколько вопросов, мистер Хансен, надеюсь, вы дадите на них исчерпывающие ответы.
Я показала документ – вполне, кстати, подлинный, хотя и с размытой фотографией. Перебрав все имеющиеся документы, спрятанные в тайнике в подвале, я решила остановиться на этом.
Хансен, к счастью, не стал всматриваться. Он подошел, сделав недоуменное лицо.
– Налоговое управление? – озадаченно переспросил он. – Вы ничего не перепутали, мэм?
– Боюсь, что нет, – учтиво отозвалась я. – Если вы, конечно, тот самый Роберт Хансен, что проживает по данному адресу.
С крыльца спустилась супруга и двинулась в нашу сторону. Наглядный материал того самого пособия, как стать хорошей женой. Но смотрелась она неплохо, это следовало признать. Похоже, Роберт Хансен отбирал только самое лучшее.
– Мы подняли старые материалы и провели переучет, – погнала я невозможную «пургу». – Вы вносили плату за дом, приобретенный два года назад, за автомобиль, за квартиру вашей матери в Чесапике. После пересчета выяснилось, что за вами остались довольно значительные суммы, о чем я и собираюсь вас известить. – Поправив сумку на плече, я открыла потертую папку и продемонстрировала отпечатанные на машинке листы с диаграммами, печатями и подписями. Рассматривать вблизи их, впрочем, не стоило.
– Мы могли что-то упустить или провели неправильные расчеты, – добавила я, – помогите нам. Если все разрешится, будем считать это досадным недоразумением. В противном же случае – ничего хорошего, мистер Хансен. Со стороны это выглядит злостным уклонением от уплаты налогов, дай бог нашему управлению ошибиться…
Налоговая система Соединенных Штатов была извилиста и непонятна. Местные налоги, федеральные, налоги штатов. Поборы взимались абсолютно со всего: с заработной платы, с прочих доходов, с продаж, с имущества, с прироста капитала, с дивидендов, с подарков. Существовали многочисленные сборы, и в этом сам черт мог сломать ногу. Налоговые инспектора были самыми нежеланными гостями в доме – возможно, за исключением агентов ФБР.
– Дорогой, что случилось? – спросила, подходя, супруга. Если не ошибаюсь, Венди. – Мэм, вы кто?
– Это из налоговой службы, – досадливо поморщился супруг. – Ума не приложу, почему они решили ко мне прицепиться. Я всегда исправно платил налоги. Сознательное уклонение от уплаты – это явно перебор…
– Мы что-то не заплатили, дорогой? – встревожилась Венди. – Мэм, потрудитесь объяснить.
– Охотно это сделаю, – кивнула я, тасуя бумаги в папке, – и буду рада, если недоразумение разрешится. Где мы можем спокойно во всем разобраться, мистер Хансен? Желательно только вы и я, поскольку придется беспристрастно вникать во все тонкости.
– Хотите сказать, что я не беспристрастная? – вспыхнула Венди.
– Милая, миссис Филипс права, позволь, мы сами во всем разберемся. Готовь ужин, посиди с Маркусом, пока он снова что-нибудь не разбил. Прошу в беседку, миссис Филипс, там будет удобно.
Женщина неохотно удалилась, постоянно оглядывалась. В доме что-то упало, заплакал малыш, она ахнула, бросилась бежать. Хансен раздосадованно покачал головой.
В беседке действительно было удобно. Я положила на стол папку, открыла ее, украдкой разглядывая собеседника. Хансен даже не скрывал раздражение, сжал губы. Малыш уже не плакал, все благополучно разрешилось. В комнате работал телевизор, все было слышно. Бывший актер, а ныне президент Рональд Рейган произносил душеспасительную речь. Главным злом во всем мире оставался СССР, а Соединенные Штаты были единственной надеждой мирового сообщества не пасть в пучину ада. Артист, говорят, он был неплохой. Хотя и не часто снимался.