Увы, это был не Бугровский. С данным экземпляром майор уже сталкивался – тот самый товарищ, что посек свою физиономию о корягу. Проверять пульс не стоило – лишние телодвижения.
Олег нагнулся. Мертвец еще не остыл, хотя и не сказать, что его прикончили минуту назад.
– Собаке – собачья смерть, – сплюнул Ракитин. – Нам же лучше. Поймал плечом шальную пулю – ну, тогда, на озере.
– Идти не мог, – согласился Худяков. – Вернее, мог, но медленно. Могли бы бросить в тайге, но проявили сострадание – прикончили. Ножом по горлу… и в колодец. – Вениамин презрительно сплюнул. – Хотя и правильно, он бы все равно не выжил. Прошу любить и жаловать – заключенный с погонялом Махно. Кстати, крайне опасный тип… ну, был, теперь уже нет. Ботиночки кому-то приглянулись. И что с ним делать, товарищ майор?
– С собой возьмем и похороним с почестями, – огрызнулся Войцеховский. – Нахрена ты это спрашиваешь, Худяков? Лежит – ну и пусть себе лежит. Координаты знаем. Хотя его быстро тут лесная живность оприходует…
Врагов становилось все меньше, но они становились мобильнее. Группа двигалась дальше. Полностью стемнело. Лес оборвался, возник открытый участок, изрытый оврагами. На юго-западе стрекотали вертолеты, прозвучало несколько выстрелов. Зэки отбивались от летающих машин. Их положение ухудшалось, но пока их не загнали в ловушку, оставили возможность маневрировать.
Продолжать погоню не имело смысла – в темноте только ноги ломать. Бойцы топтались на опушке, офицеры не решались отдать команду двигаться вперед. В небе послышался рев. Завис МИ-8, аккуратно плюхнулся на поляну. Солдаты потянулись к вертолету, падали в изнеможении, не обращая внимания на работающий винт. Вздыбилась трава, но улеглась вместе с остановкой винта.
Военнослужащие выбрасывали на землю вещмешки с сухим пайком, аккуратно сгружали цинки с патронами. Наконец-то, стали налаживать нормальное снабжение! Передали спальные мешки, скрученные одеяла.
– Пользуйтесь, товарищи! – крикнул пилот. – Утром оставите, мы заберем!
Казенное имущество какое-никакое.
У измотанных поисковиков поднялось настроение, кто-то уже тащил хворост для растопки. Прибыло подкрепление – отделение полностью экипированных солдат и лично капитан Кобзарь Федор Харитонович. Он уже не кашлял и был готов к тяготам и лишениям. Улетая, вертолет забрал майора Войцеховского и старлея Ракитина – офицеры не скрывали своей радости.
– Да и ладно, – отмахнулся Худяков. – Баба с воза – кобыле легче. От них все равно одна неразбериха. Может, и вы с ними, товарищ майор? Набегались, поди, по тайге?
– С удовольствием бы, Вениамин, – вздохнул Олег. – Но нужен Бугровский, помнишь про такого? И пока этот гад бегает по лесу, я буду бегать за ним, а ты, соответственно, за мной и выполнять все, что скажу. Ясна установка?
– Яснее некуда, – вздохнул лейтенант. – Не волнуйтесь, товарищ майор, костьми ляжем, а вашего беглеца изловим. Сегодня, я так понимаю, уже никуда? Да и правильно, эти ублюдки тоже, поди, в землю зарываются да ко сну отходят. Только у них ни жратвы, ни спальных мешков, скоро совсем озвереют, друг дружку жрать начнут…
Вместе с офицерами отправили в часть рядового Сизикова. Парень возмущался, кричал, что будет биться до конца, но не мог избавиться от страшного кашля. Похоже, начинался жар. Бойцы посмеивались: предупреждали ведь, что много купаться вредно. Ладно, Сизиков, лети, выздоравливай, в следующий раз будешь бегать за всю роту…
На поляне горели костры, вокруг них сновали тени. Маловероятно, что зэки вернутся, чтобы учинить в лагере шорох, – другое их сегодня заботило. Но все же на опушке выставили часовых. Бойцам приказали не спать, сидеть в дозоре, прислушиваться к каждому шороху.
Олег пристроился в ложбине недалеко от куста, натаскал хвойных лап, забрался в мешок. Автомат положил под руку – береженого бог бережет. В лагере еще не завершились хождения, ворчал на нерадивого подчиненного капитан Кобзарь. У костра сидели люди, не спешили расползаться по спальным мешкам. Блики света блуждали по снулым лицам. Неподалеку ворочался Худяков, кряхтел, искал приемлемую позу.
– Эх, жену бы сейчас под бок, – пошутил он, – чтобы не так тоскливо было.
– Чью жену? – не понял Олег.
– Как чью? – удивился Вениамин. – Свою, конечно, зачем мне чужая жена?
– Только не говори, то ты женат.
– Ну, ладно, не буду, – фыркнул лейтенант. – Как скажете, товарищ майор. Вообще-то, три года уже. Отпуск брал в училище, бракосочетались на скорую руку. С детьми, правда, решили обождать, пока условия не созреют. Но когда-нибудь точно заведем. Наташка моя, знаете, какая красивая? Куда угодно за мной поедет… Да, собственно, и поехала, только всплакнула немного. Мамаша ее истерику устроила: не вздумай за него выходить, жизнь свою загубишь, будешь до пенсии мотаться по разным дырам и выть белугой…
– А разве не так?
– Ну, может, и так, – допустил Худяков. – Но не до пенсии же. Когда-нибудь осядем в приличном гарнизоне в большом городе, заживем нормально… Да ну ее к лешему, эту мамашку, ей совершенно плевать на чувства дочери… Наташка в библиотеке трудится в Пермитино – вроде не жалуется, работа в тепле, грамотные люди приходят…
– И что, литература в вашем центре мироздания пользуется успехом? – не поверил Олег.
– Еще каким, товарищ майор. На отдельные издания очередь образуется. Воруют книжки – не поверите, в прошлом месяце участкового пришлось привлекать, чтобы провел расследование и отыскал похищенные «Двадцать лет спустя». А издание, между прочим, редкое, 1949 года. А что вы хотите? Телевидение в Пермитино показывает хреново, все рябит, фонит и всего одна программа. С прессой вообще труба – привозят с недельным опозданием. А кому интересно читать просроченные новости? Вот и остается людям только книжки читать. Так что моя Наташка в Пермитино – уважаемый человек. Вот только ссориться в последнее время стали чаще, – сокрушенно вздохнул Вениамин. – Мечтает о море, хоть на недельку вырваться, а как я ей это море организую? Предложил в шутку в Новосибирск поехать, они единственные во всей стране свое водохранилище называют морем. Так она обиделась, не разговаривала со мной несколько часов… А вы женаты, товарищ майор?
– Нет.
– А что так? Хотя простите, можете не отвечать, не мое это дело. Не нашли еще, видать, свою королеву…
– Выбраться хочешь из своей дыры? – внезапно спросил Олег. – Или так и будешь мучить супругу, пока она не сбежит?
– Да какой же дурак не хочет, – насторожился Вениамин. – А по какой причине интересуетесь, товарищ майор? Из праздного любопытства?
– Окажешь реальное содействие в поимке Бугровского – помогу. Даю слово.
– Я и так окажу содействие, – растерялся лейтенант.
– И тем не менее, Вениамин. Мотивация многое значит. Этим самым ты поможешь не только мне, но и многим другим людям. Разжевывать не буду, поверь, что это так. Ты парень способный, памятливый, наблюдательный. Обещаю похлопотать. Возможно, не быстро, возможно, не в центральные регионы и уж тем паче не в Москву. Будем реалистами. Но даю слово, что про тебя не забуду и из этого таежного дерьма вытащу. Новосибирск, Красноярск, Омск – посмотрим. Но не за красивые глаза твоей супруги, Вениамин…
– Да понял я, товарищ майор. – Худяков озадаченно замолчал, перекатывая что-то в голове. Так и уснул – не выходя из задумчивого состояния.
В лагере было спокойно. У костра уже никто не сидел. Догорала сучковатая головня. Бдительно несли службу посты на опушке.
Олег выбрался из мешка, переместился к костру, закурил. Дым от головни неплохо отгонял комаров.
С опушки донесся шум. Олег навострил уши, но ничего важного. Идущего по нужде сослуживца приняли за зэка и чуть не пристрелили. Злобно шипел сержант Бурмин, остальные хихикали.
Почему у него, действительно, проблемы с личной жизнью? С чего все началось? Женился. Не подумав, развелся. Претенденток – хоть отбавляй, на любой вкус и цвет. Но не тянет, не проскакивает искра. Та же Нина Витальевна из Красноярска. Умница, красавица, какое-то время даже хочется с ней просыпаться. Но что потом? Рубить концы, сбегать под покровом ночи, матерясь сквозь зубы и сгорая от стыда? Влюблялся только раз, и с тех пор – словно прививку сделали.
Истрия была грустной и поучительной. Девушку звали Ольгой Некрасовой, как и он, она по «комсомольской путевке» перешла на работу в Комитет. Это считалось почетно и ответственно. Хотя и пугала неизвестность. Это сейчас аббревиатура КГБ вызывает неоднозначную реакцию в обществе. Раньше не вызывала, туда рвались.
Ольгу он любил – она до сих пор стояла перед глазами. И она его любила – сердце ведь не обманешь. Чуть свободная минутка – бежали друг к другу. Собирались пожениться, даже день назначили. И что случилось?
О некоем воздыхателе Денисе Каморин знал, но не придавал значения. У какой прелестной барышни нет отставных воздыхателей? Насторожило, когда узнал, что бывший теперь работает в том же ведомстве и направление работы у них с Ольгой одно. Сам дурак, начал разбираться, вышла ссора. Потом случилась та дурацкая командировка, когда он просто утратил контроль. Когда вернулся, начальство известило: Ольга Некрасова выполняет государственное задание. И никакая она теперь не Ольга и тем более не Некрасова. В стране ее нет, и появится ли когда-нибудь, неизвестно. Теперь у нее другой спутник жизни, и самое лучшее в его положении – забыть ее. В противном случае в дело вступает одна из серьезных статей уголовного кодекса…
Все говорили, что прекрасно его понимают, но есть Родина и долг перед ней. Да ни хрена они не понимали! Несколько месяцев приходил в себя, ждал у моря погоды. Попыток выяснить, где Ольга, не предпринимал – такое и впрямь могло плохо закончиться. Подозревал, что пару отправили за рубеж на нелегальную работу. И теперь они семья. По любви или нет – неважно, Родину подобные мелочи не волнуют. И все, что было, надо просто вычеркнуть, стереть стирательной резинкой.
Это было сложно, но Каморин справился. Съездил по делам в Венгрию, вернулся через несколько месяцев. Зачерствел, избавился от эмоций, Ольгу изгнал из памяти. Любовь – это глупость, мешающая жить. Без нее проще, голова должна быть ясной и без всяких примесей.