– Интересно… – пробормотал один из них. – Штука называется «Raytheon 8TP-4М», лет тридцать назад их выпускала компания «Raytheon Mfg»… Широкий радиус действия, супергетеродин на шестнадцати транзисторах, диапазон несколько тысяч килогерц, питание от четырех элементов. Выходная мощность порядка пятисот мВт… Если не ошибаюсь, в начале пятидесятых выпустили ограниченную серию подобных приборов…
– И футляр был обтянут настоящей кожей, – похвасталась я. – Только боюсь, что его уже не найти.
Агенты буквально обнюхивали устройство, щелкали ручками, вскрыли аккумуляторный отсек.
– Пустышка, – заключил второй. – Рация покрыта толстым слоем пыли, ее не доставали из этого сундука несколько лет. Аккумуляторы задубели, гальваническая жидкость давно вытекла и затвердела… Эту штуку невозможно включить…
– А что не так? – встрепенулась я.
– Объясните, мэм, что это такое? – строго вопросил Кэмпбелл.
– Радиостанция, – простодушно объяснила я. – В ее хранении есть что-то незаконное? Поверьте, я бы с удовольствием ее выбросила, если бы смогла поднять наверх. Но, увы, сила в руках уже не та… Не помню, откуда. Муж приволок лет семь назад – в то время эта штука, кажется, работала. Знаете, есть охотники за привидениями, за демонами, а мой покойный муж был охотником за инопланетянами.
– Объясните, мэм, – потребовал мужчина в темных очках. Я же говорю, никакого чувства юмора!
– Вам лучше у него спросить, – вздохнула я. – Но, к сожалению, это сделать невозможно. Не подумайте, он не был сумасшедшим, он был обычным человеком, однако верил в инопланетян. А вы сами в глубине души в них не верите? Он сидел ночами, ловил сигналы, уверял, что они из космоса, радовался, как ребенок, что-то записывал, высчитывал… Минуточку, – насторожилась я, – в этом ведь нет ничего незаконного? Мы никогда не стали бы делать что-то незаконное. Это увлечение длилось недолго, примерно год. С тех пор эта штука здесь и валяется… Ой, а вам нетрудно поднять ее наверх и выбросить в мусорный бак? Раз уж вы здесь, а? Сама-то я точно не смогу, и когда еще найду подходящего мужчину… Вам же не сложно? Не хотите выбрасывать, сделайте из нее артобъект…
Агенты раздраженно переглядывались. Кэмпбелл отвернулся, пряча улыбку. Я их разжалобила: худеющая одинокая чахнущая вдова, да еще не бог весть каких умственных способностей. Древний кусок железа мне не был дорог как память.
Мы поднялись наверх, джентльмены, отдуваясь, поволокли радиостанцию на мусорку, а Кэмпбелл решил задержаться в гараже. Он озирался, охваченный какими-то смутными сомнениями, и это было не очень хорошо.
– Еще пирог? – предложила я.
– Нет, спасибо, – он покачал головой. – Но ваши кулинарные таланты я оценил, миссис Роджерс. Скажите, почему вы не ставите свою машину в гараж? Ведь здесь так много места.
Пространства, и правда, хватало. Машина Дэна исчезла, в гараже было шаром покати. Вчера под вечер я вытащила из подвала свою рабочую радиостанцию. Сколько жил порвала – отдельная грустная история. Я погрузила опасный предмет в багажник, завалила старым хламом и перегнала «Шевроле» на стоянку перед универмагом, поставив не в самом заметном месте. Для отвода глаз я накупила еды, а потом не могла завестись – по крайней мере, у редких прохожих сложилось такое мнение. Оставлять машину на стоянке не запрещалось. Домой я пошла пешком – хорошо, что меня подобрал сердобольный мистер Роузен, проезжавший мимо. Знать об этом агентам АНБ было вовсе не обязательно. Откуда им, вообще, знать про машину Дэна? Да, я рисковала. Но рисковала бы еще больше, оставь рацию в подвале.
– Не вижу в этом смысла, мистер Кэмпбелл, – доверительно сообщила я. – Моя машинка маленькая и не новая, не думаю, что на нее покусятся. А каждый раз открывать и закрывать гараж – это так утомительно. Механика барахлит, приходится все делать вручную. Мужских рук в доме нет, а вызывать специалиста при моих ограниченных финансовых возможностях…
Я ходила по самому краю. Им ничто не мешало выяснить, что в доме есть второй автомобиль.
Кэмпбелл задумался. Ума не приложу, о чем тут думать! В штате Индиана, например, число пи равняется четырем. Округлили, так сказать, на законодательном уровне – чтобы люди поменьше думали.
Кэмпбелл неохотно вышел из гаража, огляделся. Его явно терзали сомнения.
– Ну, хорошо, миссис Роджерс, спасибо, что уделили нам время. Просим простить за причиненные неудобства. Не возражаете, если мы еще раз придем?
– О, нисколько, Стив, – заулыбалась я. – Приходите в любое удобное время. Завтра собираюсь испечь пирожки с мясной начинкой – их еще называют «тряпичный пудинг». В них добавляется свиная печень, сливки и яйца. Держу пари, вы никогда такого не ели. Подождите, – спохватилась я, – заверну вам с собой пирог, потом съедите или угостите коллег. Не уходите, я упакую…
Не уверена, что он уносил с собой самые приятные впечатления, но, прощаясь, все-таки улыбнулся. Он был таким душкой (если на минуточку забыть, где он работает). Я украдкой следила, как они уходят, как садятся в «Плимут». Кэмпбелл был хмур и раздосадован. Напоследок он обернулся, мы встретились взглядами. Прятаться было поздно, он меня подловил! Я застенчиво улыбнулась и отошла от окна. Завелся двигатель, агенты спецслужбы поехали дальше – выискивать новые жертвы.
Я в изнеможении опустилась на стул. Это было черт знает что. Сорочка прилипла к спине, хорошо еще, что на льняной ткани не видны мокрые пятна. Теперь понятно, чем занимается АНБ в моем городке: ищет чертову радиостанцию! Но могла иметь место и совокупность причин…
Зазвонил телефон, я вздрогнула – свежая порция адреналина выстрелила в кровь. В дверь скребся Чакки, жалобно скуля – не понимал, бедняга, почему его выставили из собственного дома. Я сползла со стула, сняла трубку.
– Миссис Роджерс? – строго спросил знакомый голос.
– Да, вы не ошиблись, – мелодично, хотя и с некоторым надрывом проворковала я.
– Вас беспокоят из строительной компании «Хоулдер и сыновья». В прошлом месяце вы заказывали декоративную плитку для отделки садовых зон… – С голосом собеседника было тоже что-то не в порядке. А я действительно заказывала плитку, которой не было в наличии. – Вынужден вас огорчить, миссис Роджерс, выбранная вами расцветка в данное время уже не производится. Не могли бы вы подъехать в любое удобное для вас время в наш офис, вы снимете заказ или выберете другую расцветку.
«В любое удобное время» означало «через два часа». И, боюсь, место встречи – далеко не офис несуществующей конторы. Я мысленно возблагодарила небеса, что звонок не прозвучал раньше. Но все равно – зачем? Головной боли и без того предостаточно.
– Хорошо, я вас поняла, спасибо, – сухо отозвалась я.
Подслушивать телефонные разговоры АНБ не могло. Во-первых, нет оснований; во‑вторых, по миру пойдешь, если станешь всех подслушивать. В-третьих, я знала пару секретов, как определить по характерным звукам, не завелся ли в трубке «третий».
За мной, когда я выехала со двора, никто не потянулся. Применять «камуфляж» сегодня не стоило.
Агенты АНБ растворились в пространстве, я беспрепятственно покинула Плезанс-Крик и выехала на трассу. Кантри-бар «Шервуд» находился на окраине общины Виллинстон в четырех километрах от моего дома. В округе это было единственное подобное заведение. Живая кантри-музыка, непритязательная, хотя и уютная обстановка. Инциденты случались редко – за комфортом отдыхающих следили специально обученные братья-близнецы. Народ собрался приличный, вольностей не допускали.
Я посещала «Шервуд» несколько раз, заливала грусть-тоску, но вряд ли моя физиономия примелькалась. Выпить сегодня было не грех – с соблюдением меры, разумеется.
Вечер еще не наступил, бар не ломился, но уже не пустовал. Бородатый ковбой печально пел о своей неразделенной сельской любви. Бородачу красиво аккомпанировала на гитаре худосочная девица с тонкими пальцами. Слушать их было приятно – даже без выпивки. Я посидела за столиком, потом освободилось место у барной стойки, я переместилась туда. Девица с гитарой приветливо улыбнулась – я тоже не поскупилась на улыбку. Бармен учтиво осведомился, чего изволит мэм. Я изволила бокал легкого пива и больше ничего. Сидела и тянула, вспоминая советские пивные заведения. По этим милым местам с характерным контингентом ностальгии точно не было. В зеркале отражалась входная дверь. Ничего подозрительного я не заметила. Сидящий рядом механизатор в клетчатой рубахе сделал ленивую попытку познакомиться. Я объяснила, что жутко устала, не хочу шевелиться, тем более в постели, – может, в другой раз? Сельский труженик согласился: в другой раз – это замечательно.
Меня не часто называли «красоткой». Если покопаться в памяти, наверное, никогда. Я мысленно поблагодарила товарища, смерила взглядом его удаляющуюся спину и даже помахала рукой. Браво, Ольга Михайловна, вы еще способны вызывать интерес у «реднеков»…
Вошел Роберт Хансен, посмотрел по сторонам и направился к стойке. Он пристроился на освободившееся место, бросил бармену:
– Виски.
Тот накапал, Хансен сделал глоток и поставил бокал на стойку. Видимо, ехал с работы – в дорогом костюме, в галстуке, но уже не такой ослепительный, как утром: рубашка помялась, на лице усталость. И галстук был расслаблен.
Хансена никто не пас – я следила. В этом плане он, безусловно, молодец – десять раз проверится.
Кантри-исполнители заиграли ритмичную композицию. Публика оживилась. Хансен раздраженно вздохнул и посмотрел на часы. Я скосила глаза. С ума сойти, в этом мире еще кто-то пользуется запонками?
– Ждете кого? – спросила я. Хансен стрельнул глазами и поморщился, ему сегодня было не до знакомств с доступными женщинами.
– Понимаю, – сказала я, – ждете ту самую, единственную и неповторимую. Роберт, посмотрите внимательнее, я уже здесь. Вы так удачно сели.
Дрогнул бокал, драгоценная жидкость пролилась на запонку. Он отстранился, взглянул на меня другими глазами. Изумление было искренним.