Прекрасное начинание ленинградцев, воодушевившее и сибиряков, было одобрено Центральным Комитетом партии. "Договор двадцати восьми" дополнил "Договор сорока трех". 43 предприятия и научно-исследовательских института Красноярского края вступили в содружество.
Лет двадцать назад на Енисее побывала Ольга Берггольц. Поехала, как она говорила, по жесткой душевной потребности, тревожащему желанию — посмотреть, какая же она, Сибирь, по-настоящему пришедшая в ее Ленинград с войной. Один из очерков поэтессы так и назывался: "На Енисее".
"О, сколь многие семьи, заводы и детские дома Ленинграда приняла в свои распростертые просторы, в свои новые города и села наша Сибирь!" Далекая Сибирь подпирала Ленинград своим мощным дыханием. Из темного, холодного блокадного города Сибирь казалась "теплой, как большущая семейная шуба, виделась светлой-светлой в мерцании мирных вечерних окошек, голубых сугробов и бессонных огней заводов".
Летом сорок второго года прошел по Ленинграду слух: прибыло пополнение из сибиряков — "и насколько же увереннее почувствовали себя фронтовики-горожане!". Осенью того же года горестный блокадный хлеб стал лучше, сытнее — в городе говорили с благодарностью и гордостью: "сибирский хлебушко пришел".
Отвоевалась страна, победила, начала строиться. Ленинград создавал гидрогенераторы, проектировал плотины для сибирских электростанций. Узнал народ о богатырском будущем Сибири — и все требовательнее звала она к себе сердца…
Очерк поражает глубиной и верностью ощущения возникнувших прочнейших связей между героическим городом и далекой от него, такой близкой ему Сибирью.
И может быть с особой силой, духовной и материальной, эти связи выявились на стройке Саяно-Шушенской ГЭС.
Деловые рабочие контакты дополнились ощущением единства цели. Исчезло расстояние. Каждый этап стройки продумывался, вынашивался ленинградцами и сибиряками, причем очень часто — непосредственно на месте. Сократились писанина и препирательства, стали размываться пресловутые ведомственные барьеры. Живая мысль подхватывалась, и уже было не важно, у кого она родилась, важно, чтобы была польза делу, чтобы сжимались сроки, повышалось качество.
Сила научно-технического содружества, помимо прочего, и в том, что оно вовсе не замкнуто в стенах лабораторий и конструкторских бюро. Оно куда шире, глубже, многограннее. Оно объединило и рабочие коллективы, где более чем достаточно людей, инженерно мыслящих, способных к научно-техническому творчеству, новаторству.
Когда оформилось содружество, проект Саяно-Шушенской ГЭС не был завершен полностью. Оставалось время для корректировки, увязки, уточнения задач ученых, проектировщиков, производственников. А это было необходимо уже хотя бы потому, что проектировалась гидростанция, требующая многих новых научных и инженерных решений.
Инженеры-гидростроители иногда пользуются для оценки сооружений "коэффициентом смелости". Он отражает соотношение объема бетона плотины к оказываемому на нее сдвигающему давлению воды. Так вот, среди плотин своего типа у той, что сооружается в каньоне Саян, наилучший "коэффициент смелости". Она наиболее экономична и совершенна по конструкции. После многих расчетов и испытаний был разработан вариант, позволивший на сотни тысяч кубометров сократить объем бетонных работ при сохранении полной устойчивости и надежности плотины.
Содружество — в этом одна из его важнейших особенностей — позволило как бы собирать в кулак инициативу и энергию людей, работающих в разных организациях, даже в разных городах, для решения общих сложных задач. Был составлен укрупненный сетевой график.
Практическим результатом содружества была и разработка стремительной пусковой схемы. Первый агрегат решили ввести в строй за год до срока, когда плотина поднимется примерно на треть высоты. По мере роста плотины и наполнения моря начнут давать энергию один за другим остальные агрегаты.
Выгода очевидна: гидростанция станет окупать себя задолго до полного окончания стройки.
Но для этого…
Многое, очень многое надо было сделать, чтобы все получилось так, как задумано. Многое по обе стороны моста — и в Ленинграде, и в Сибири.
Ленинградский Металлический завод должен был создать временное, сменное колесо для первой турбины, способное работать при сравнительно небольшом напоре воды. И оно было сконструировано и изготовлено. Координационный совет содружества — число его участников все росло — заблаговременно привлек специалистов научно-исследовательских институтов морского и речного флота: давайте, товарищи, вместе продумаем, как быстро и надежно доставить в Саяны груз, для которого не создано железнодорожных платформ.
Так возник еще один мост: Ленинград — Сибирь.
Из заводских ворот тягач доставил колесо к причалу. Там его подняли на борт специально подготовленного для перевозки морского судна "Пертоминск". Корабль отправился в рейс по Северному морскому пути, где попал в жестокий шторм. "Пертоминск" вошел в устье Енисея и поднялся по реке до портового города Дудинки. Здесь ждала переоборудованная для приема необычного груза речная баржа. Несколько часов спустя баржа с колесом уже двигалась по реке на буксире теплохода "Вайгач". Судоподъемник Красноярской ГЭС перенес её в Красноярское море. На подходах к строительной площадке колесо пришлось перегружать еще раз: резко упал уровень воды. На этот случай был подготовлен речной теплоход с малой осадкой. Точно к назначенному сроку драгоценный груз, от которого зависело выполнение всего замысла, оказался на причале Саяно-Шушенской ГЭС.
А пока осуществлялась операция "Колесо", на заводе "Электросила", поставщике генераторов, готовились к операции, по-своему, не менее ответственной. Обычно статор генератора собирают в цехе, где все приспособлено и отработано. На этот раз решили осуществить сборку прямо на стройке.
Для досрочного пуска первого агрегата требовалось поднять плотину только на треть высоты. Но масштабы сооружения таковы, что по бетону эта треть — больше целой плотины крупной гидростанции. Начались поиски способов, ускоряющих бетонирование. Проектировщики и строители создали опытный полигон возле плотины. К ним присоединились и работники института гидротехники. Испытывали различную опалубку и способы ее установки. Вместо деревянной пустили в дело консольную металлическую, прочную, "быструю" в работе.
Под Дивногорском весь бетон уплотнялся ручными вибраторами. На опытном полигоне в Саянах создали робот-манипулятор. Сам корпус этого небольшого электрического трактора похож, пожалуй, на те советские танки, которые сормовичи выпускали в первые послереволюционные годы.
Длинная стрела-"рука" с четырьмя мощными вибраторами заменяет нескольких бетонщиков при высоком качестве работы и большой надежности. Робот-манипулятор стал главным механизмом в блоках плотины (а помните снимки тридцатых годов, когда парни в лаптях топтались в хороводе, уплотняя смесь?).
На стройке же закружился "хоровод" семидесятых. Бетонщики, механизаторы, водители автомашин создали единый конвейер от бетонного завода до блока плотины. Четыре сквозные смены — "Октябрьская", "Ленинградская", "Саянская", "Комсомольская" — добились в соревновании рекордных показателей.
Без всех подобных нововведений строители не уложили бы столько бетона, сколько требовалось для досрочного пуска первого агрегата.
…И вот плотина поднята почти на треть высоты, сменное колесо — в кратере шахты турбины.
Среди тех, кто занят монтажом первого агрегата, — бригадир Вячеслав Сергеевич Демиденко. Он принимал в Ленинграде паспорт колеса. Демиденко дружит и соревнуется с бригадиром Ленинградского Металлического завода Валентином Тимофеевичем Антоновым.
На пусковых работах занята бригада плотников-бетонщиков Валерия Александровича Познякова. Он дружит и соревнуется с бригадиром Ленинградского Металлического завода, Героем Социалистического Труда, депутатом Верховного Совета Российской Федерации Владимиром Степановичем Чичеровым.
Широк круг содружества!
Работая над документальным фильмом, мы с режиссером Владленом Трошкиным и группой операторов держали в поле зрения две точки на двух полюсах содружества — каньон Саяно-Шушенской и цех Ленинградского Металлического.
На экране просмотрового зала киностудии разрозненные сценки, выхваченные из жизни, — десятки, сотни, снятые удачно, с характерными неповторимыми черточками, а то и с холодным профессионализмом, но без души — складывались в неоконченную мозаику.
В фильм потом вошло немногое, память сохранила больше, остались записи фонограмм.
Нас особенно интересовали Позняков и Чичеров.
Вот двое, еще не притершиеся друг к другу, подписывают договор соревнования. Чичеров, не новичок в торжественных церемониях, держится свободно. Позняков несколько скован.
Месяца три спустя оба уже тянутся друг к другу, оба радуются новой встрече.
И еще кадры — Чичеров и Позняков в Музее обороны Ленинграда. Долго ходят молча. Останавливаются у витрины, где, будто ком темной глины, кусочек блокадного хлеба. И Чичеров говорит глухо, прерывисто:
— Я все это, Валера, не в музее видел. Блокаду помню, хлеб этот… Ребенком был тогда. В таком вот кусочке жизнь человеческая… Люди на улицах падали, у станков умирали… Меня с другими ребятишками вывезли в Башкирию. Там люди сами недоедали, война всюду чувствовалась, а нас выходили. Отец у меня в Ленинграде помер, умерла и мать. И, стал мне завод домом родным. Сызмальства у турбин. Сначала двадцать пять тысяч киловатт, потом двести тысяч, пятьсот, теперь дошли до миллиона двести.
Вот Чичеров, приехав в зимние, морозные Саяны, работает с бетонщиками Познякова, чтобы вникнуть в суть и трудности их работы.
— Нам хочется узнать стройку, как мы знаем свой цех, — говорит он.
А какое-то время спустя сибиряк со сварочным аппаратом "сдает экзамен" в цехе Ленинградского Металлического.
Их рабочие места разделяет полстраны. Но дело у них одно. В турбинах и бетоне саянского гиганта останутся "автографы" ленинградца и сибиряка.