— Ладно, Берн, я попытаюсь затянуть решение еще немного, но настаиваю на использовании Таксиста, — в конце концов решил Борден.
— Мы все проверяли Анну Доркас — и настолько, насколько вообще можно быть в чем-то уверенным, мы уверены, что с ней все в порядке. Поэтому мы допускаем, что Таксист чист и ты можешь проверить свою догадку о том, что он связан с Ошкадовой — каким-то нераскрытым АНБ способом, а Ошкадова находится там же, где Пономарь и Панголина.
Пономарь и Панголина были кодовые имена Мак-Кейна и Полы.
— Мы не будем ходить вокруг да около и скажем Таксисту, что мы знаем, с кем он говорит, и что нам нужен сквозной канал связи с нашими людьми там наверху. А на заседании я постараюсь отложить решение, скажу, что мы хотим получить независимое подтверждение.
Фоледа откинулся на спинку кресла и несколько секунд устало тер брови. Он хотел ответить, но остановился, вздохнул и кивнул головой, словно желая сказать, что он доволен — дальше некуда.
— О'кей.
— Большего мы не сможем, — Борден выжидающе смотрел на Фоледу. — Что тебя так беспокоит во всем этом деле?
Фоледа старательно выбирал слова:
— Давай вернемся к самому началу и обдумаем все то, что случилось с тех пор. И задай себе один вопрос: А что, если Волшебник все-таки был двойным агентом?
34
Путь, которым пользовались члены комитета побега, вел через потолок камеры В-12, в которой оказался необыкновенно покладистый староста, а оттуда через промежуточный обслуживающий уровень — на поверхность. Он выходил в подвале Блока Обслуживания, здания в восточном конце зоны, там находились магазин и другие нарушения режима, которыми с радостью пользовались привилегированные заключенные. За задней стеной Блока Обслуживания уровнем ниже находилась площадка для прогулок заключенных нижнего уровня. Из Блока ход шел под землей к домику 8, в котором жил Истамел с тремя другими. Домик находился в середине жилой зоны на поверхности, то есть над комплексом Центра на нижних уровнях. Истамел вместе с другими прорылись вниз в верхние машинные галереи подземного уровня, а оттуда проникли в шахту лифта, которая шла через весь Центр и ниже последнего уровня с камерами. Обслуживающий люк в стене шахты открывался как раз на машинную палубу, где был расположен Склеп.
Все пути побега, которые искал комитет, включали в себя проникновение в ось станции. Это было неизбежно, поскольку именно там стыковались советские транспортные корабли, единственное средство, на котором можно было покинуть колонию. Среди планов побега, о которых говорил Сэрджент, было: спрятаться в контейнерах с материалами или аппаратурой, которые должны были подниматься в ось, подкупить русских, поднимающихся туда по работе, спрятаться внутри оси во время работ, и наконец, подъем на высоту полумили по системам труб и вентиляции внутри спицы.
Основным недостатком этих предложений было то, что Советы предприняли все возможные меры безопасности, чтобы защитить любой мыслимый путь к спице. Каждая машина, которая должна была подниматься в ось, прочесывалась перед отправлением три раза, снаружи и внутри. Проверки пропусков среди персонала были непроходимыми. Конструкции, окружавшие входы в шахты лифтов были настоящими джунглями из датчиков сигнализации. Как обнаружили заключенные, убегавшие с работ за пределами Замка, система безопасности в большинстве мест внешнего кольца "Терешковой" была очень слабой. Но проникновение в спицы было совсем другим делом и многие подопытные свинки комитета поплатились за это. Так как сквозь спицы вел единственный путь из станции, а на таком расстоянии от Земли охранники были на вес золота, то такая система, вероятно, имела смысл.
Обдумав эту проблему, Мак-Кейн, однако, решил, что путь через спицу не единственный путь в ось. Однажды, когда он, Хабер и Рашаззи были в Склепе одни, он спросил:
— А почему мы не можем пройти снаружи спиц?
— Да, конечно, почему? — пожал плечами Рашаззи. Предложение было слишком абсурдным, чтобы говорить о нем.
— Нет, давай подумаем, — настаивал Мак-Кейн. — Мы используем ту слабость, которую Советы заложили в свою систему. Исключая Замок, меры безопасности в кольце не очень строгие — да в большинстве мест их нет вообще. Единственное место, которое охраняется серьезно — это спицы. Почему? А потому что больше некуда идти. Им никогда не приходило в голову, что кто-то может выйти и попробовать пройти снаружи!
Рашаззи глядел на Хабера, и судя по его выражению, он уже отказался от первоначального мнения и думает над предложением. Хабер заморгал в ответ. КОнечно, нужно было решить множество проблем, но идея была достаточно сумасшедшей, чтобы сработать. Мак-Кейн ждал.
— Ты думаешь, это получится, Разз? — спросил Хабер.
— Не уверен… Может быть.
— Такая схема потребует защиты и жизнеобеспечения, — начал Хабер. — У русских должны быть скафандры для открытого космоса на аварийных постах в кольце… Что ты думаешь?
Рашаззи сомневался.
— Ммм… Туда будет очень трудно попасть. И вряд ли они есть где-то здесь в Замке.
— А они непременно нужны? — спросил Мак-Кейн. — Может быть, можно сделать самим? Это такая сумасшедшая идея?
— Самодельные скафандры? — Хабер определенно считал, что да.
На этот раз Рашаззи не выглядел столь уверенно.
— Нет… Возможно, нам не потребуются настоящие скафандры. — медленно сказал он. — Ты знаешь, в предложении Лью что-то есть. Мы можем проникнуть в такие места, где хранится пожарное и спасательное оборудование с разными дыхательными аппаратами. Это решит самую трудную проблему.
Он немного задумался.
— Второй задачей будет сохранить постоянное давление внутри тела. Это не такая большая проблема, как думает большинство, не для наших целей, во всяком случае. Строго говоря, человек может находиться в полном вакууме десять секунд вообще без защиты.
— Ну тогда скажи нам еще и как вскарабкаться на километр вверх за десять секунд, — спросил Хабер.
— Да, нам нужно больше, — согласился Рашаззи.
— Но только чтобы обойти охраняемую зону у основания спицы, — добавил Мак-Кейн. — Час или около того, не больше. А потом мы снова будем внутри.
Рашаззи кивнул.
— Если дышать чистым кислородом, то это потребует давления около двух фунтов на дюйм, — сказал он Хаберу. — Это не такой большой перепад. Возможно надеть маку на лицо и глаза, чтобы они не вылетели. Может быть небольшая утечка, но пока хватит кислорода, это не страшно.
— А глаза и уши? — спросил Мак-Кейн. — С ними будет все в порядке?
— Это не такая уж большая проблема. В космических кораблях и тренажерах люди все время работают под низким давлением. Самое главное смотреть, чтобы газы в теле не расширялись и не выделялись из жидкостей в виде пузырьков. Достаточно не есть вредного перед выходом и около часа дышать чистым кислородом, чтобы выгнать азот из крови. А в глазах нет газа, и расширяться там нечему. Что касается ушей, то они устроены так, что хуже чувствуют себя при повышенном а не пониженном давлении.
По мере того, как Хабер слушал, его отношение к этой затее стало смягчаться. Он закивал головой:
— Нужно будет предохранить жидкости от испарения через кожу. Если обернуть тело каким-нибудь эластичным материалом, чтобы сохранить давление на кожу, то этого может хватить, лишь бы не стесняло движений и можно было дышать. Идеально подошел бы материал, который растягивается, но только до определенной точки.
— Какой-нибудь эластик со вшитыми нитями, — кивнул Рашаззи. — Где мы сможем достать это?
— Если выбраться наружу, это поможет ответить на многие вопросы, глубокомысленно заметил Хабер.
Мак-Кейн сунул руки в карманы и сел на стол. Он взглянул на лазер, потом повернулся к партнерам:
— О'кей, предположим, это сработало и мы попали в ось. Следующее, что нам нужно знать — это как Сэрджент собирается проникнуть в один из транспортных кораблей.
Неожиданно до него дошло, что последнее замечание Хабера не имело ничего общего с побегом, и имело совершенно другую цель, оно что-то значило для ученых, но он ничего не понял.
— Что-то не так? — спросил он. — Я что-то пропустил?
— Мы все равно собирались ему сказать, — заметил Хабер Рашаззи.
— Вы говорите загадками, — не выдержал Мак-Кейн. — Сказать что?
— Мы обнаружили еще одну странную вещь, — начал Рашаззи. — Иди посмотри.
Они отвели Мак-Кейна в конец комнаты. С потолка свисал длинный шнур с металлическим шариком на конце. К шарику было приделана стрелка, указывавшая вниз, почти царапавшая лежащий на полу большой лист картона с круговой шкалой, размеченной в градусах. Рашаззи протянул руку и раскачал маятник.
— Зная длину и период маятника, по простой формуле можно рассчитать местное ускорение силы тяжести. Что в свою очередь, определяет силу, с которой тело давит на пол — другими словами, сколько ты весишь, — он взглянул на Мак-Кейна. — Ты помнишь, что в первые дни ты чувствовал себя придавленным? Но через пару дней это прошло? Большинство из нас чувствовали то же. И ты думал, что это от усталости, да? Так вот, это не так. Ротационная сила тяжести на "Валентине Терешковой" приблизительно на десять процентов больше, чем нормальная земная сила тяжести.
— Странно.
— Очень странно, — согласился Рашаззи. — Казалось бы, космическая колония должна рассчитываться на меньшую силу тяжести, чем на Земле. Уменьшаются нагрузки на конструкцию, ее можно сделать легче, надежнее и так далее. Но почему конструкторы пошли в другую сторону?
— Не знаю. А вы?
— Тоже. Но это еще не все, — Рашаззи указал на маятник, который раскачивался над шкалой, быстро проходя над центром и чуть замедляясь пред остановкой в паре дюймов от края шкалы, чтобы качнуться обратно.
— Это называется маятником Фуко. То есть он может раскачиваться в любом направлении.
— В отличие от маятника в дедушкиных часах, который может качаться только в одной плоскости, параллельно стене комнаты, — пояснил Хабер.