Ольга закивала головой.
— Я знаю, я знаю, это звучит сумасшедше. Но по иронии судьбы именно то, о чем вы говорили, и родило озабоченность. Это недоразумение, и оно не должно привести к неприятностям. Но эта проблема порождена дезинформацией, и ее можно исправить, предоставив правильную информацию. Вот почему мы хотим, чтобы вы нам помогли.
Ускаев отложил ручку и с огорошенным видом слушал. Протворнов облизал губы, и коротко кивнул, не меняя выражения.
— Объясните, что вы хотите от нас.
Ольга рассказала ему об разведывательных вылазках заключенных из-под Замка, чтобы проверить предполагаемые места расположения оружия. Кадык Протворнова судорожно дергался, пока одно откровение следовало за другим, но он не перебивал.
— Но по тону ответа американцы явно не удовлетворены негативными результатами, — закончила Ольга. — Они, очевидно, думают, что эти данные специально подброшенная дезинформация, чтобы сбить их с толку.
Она рассказала и о последнем сообщении американцев с просьбой подтвердить действительное местонахождение советских лидеров на борту "Терешковой", добавив, что это говорит о том, что американцы считают советские телепередачи записанными несколько месяцев назад. И если Запад считает так, то единственное решение, к которому они придут — Советский Союз собирается нанести удар.
— Единственный способ уменьшить риск этого — это убедить их в том, что они ошибаются. Пола согласна говорить со своими людьми в прямом соединении с американской коммуникационной сетью. Если ее увидят здесь, вместе с прибывшими лидерами, ведущей прямой диалог с Вашингтоном, то все сомнения будут рассеяны. Вы можете сделать это?
Густые брови Протворнова сошлись вместе.
— Вы просите об таком — и в столь короткое время… Это потребует согласования на высочайшем уровне. И сейчас все наши руководители заняты…
— Это дело государственной важности, — настаивала Ольга. — Мы знаем существующий порядок. Но мы пожертвовали всем. А вы?
Генерал почти минуту, не мигая, смотрел в стол. Наконец он широко оперся руками о край стола и поднялся.
— Ждите здесь, — приказал он, выходя.
Ускаев принялся просматривать свои записи и вводить их в терминал, стоящий у стола. Пола и Ольга ожидали в молчании. В дверь постучали, вошла женщина в форме, положила какие-то бумаги в ящик у двери, взяла из другого ящика еще стопку и вышла. Пола думала обо всех усилиях, изобретательности, о лишениях и усилиях, которые пришлось приложить, чтобы протянуть из "частного" канала Ольги с "Иваном" — профессором Дьяшкиным, связь к Фоледе, о секретной мастерской под Замком, об разведывательной операции Эрншоу. Теперь у нее была минута спокойно подумать, и она ужаснулась: сколько же будет потеряно из-за того, что они с Ольгой выдали сегодня. Но если они окажутся правы, то иначе все это было бы потеряно. Она постаралась не думать о том, что будет, если они ошибаются… Нет, это невозможно. Они не могут ошибаться. Она была убеждена той убежденностью, которая приходит со знанием — если они ошиблись, то они потеряют все.
Протворнов вернулся двадцать минут спустя, с капитаном и четырьмя вооруженными охранниками. Все, включая и Ускаева, спустились на лифте вниз, и прошли по бесконечному ряду подземных коридоров в Административный корпус. Тут они спустились еще ниже, охрана привела их сквозь еще один коридор к дверям. За ними оказался конференц-зал, где их ждали двое. Первый был чуть старше тридцати, невысокий, с густыми черными волосами и широкими бровями. Протворнов представил его, как товарища Кириллихова, из ЦК партии. Второй был постарше, лысеющий, одутловатый и бледный. Его звали Сепелян, он был из советского министерства обороны. Им принесли чай. Протворнов объяснил, что в Тургеневе поддерживается постоянный канал связи с Москвой, и сейчас там собираются нужные люди.
Шаг за шагом, уже более подробно, две женщины снова повторили свою историю. Кириллихов казался очень удивленным сомнениями Запада в том, что советское руководство действительно приезжает на "Терешкову" — он сам прилетел с Земли меньше двенадцати часов назад. Протворнов мрачно слушал, как Ольга еще раз рассказала о переговорах заключенных в Замке с американской военной разведкой в Вашингтоне, а Пола — о том, как заключенные копаются под всей колонией, как кролики в норах. Она перечислила все расположения, которые они проверили, и кратко повторила все то, что отправила в Вашингтон.
— Вряд ли это можно назвать шпионажем, — вмешалась Ольга. — Она просто подтвердила то, о чем само советское правительство твердило в течение нескольких лет.
— Да, мы примем это во внимание, — согласился Кириллихов, кивая. Он перевел взгляд на Полу.
— Вы говорили, что у вас есть причины считать, что Вашингтон сомневается в ваших сообщениях?
— Судя по тону ответов, да. Вероятно, из-за моего положения.
— Как специалиста поддержки, а не профессионального агента, добавила Ольга.
— Ага.
Сепелян долго собирался с мыслями, внимательно изучая свои ногти.
— А почему они больше поверят вам, если мы соединим вас с Землей? Вас могли перевербовать, подвергнуть промыванию мозгов. Они ведь думают, что мы все еще занимаемся такими вещами, а? Или кто-то за камерой навел на вас пистолет. После того, что вы рассказали нам, как их будет убедить?
Наступило недолгое молчание. Протворнов пожал плечами.
— А что мы можем еще?
— Да, по крайней мере, это хоть что-то, — согласился Кириллихов. Сепелян подвинулся к столу.
— Я думаю об этом втором агенте, который прилетел вместе с вами, этом…
— Льюис Эрншоу, — подсказал Ускаев.
— Да, этом мистере Эрншоу. Вы говорите, что он профессионал, да? Опытный. Ему доверяют. Если бы мы уговорили его тоже появиться на экране и подтвердить ваш рассказ, может быть это сработало бы? Те, кто его знают, его босс, может быть… Они поверят своему собственному человеку?
— Я много раз допрашивал его, — возразил Протворнов. — Да, он профессионал. Его невозможно запугать или переубедить. Вы ничего от него не добьетесь, ничего. Если бы он был моим человеком, я бы поверил бы ему. Не сомневаюсь, я бы ему поверил.
— И что, его не возьмешь даже промыванием мозгов? — недоверчиво поинтересовался Кириллихов. Протворнов уверенно кивнул:
— Его? Никогда.
— А если на него тоже навести пистолет?
— Он скажет вам спустить курок и пошлет подальше. Нет, он не пойдет на компромисс.
Русским понравилась эта идея с Эрншоу, но они заметили, что Пола, откинувшись на спинку стула, качает головой.
— Что-то не так? — поинтересовался Протворнов.
Пола безнадежно вздохнула.
— Я просто не могу себе представить, что он согласится на это… Вы должны понять его: упрямый, упорный, с неизменными взглядами. Он даже не представляет, что его образу мыслей может быть какая-то альтернатива.
Она развела руками.
— Он ненавидит все, что касается советской системы. Генерал сказал правильно — он не пойдет на компромисс. Для него это дело принципа, он никогда не согласится на телепередачу, секретную или открытую, никогда не будет добровольно сотрудничать с русскими. Он такой. Вам лучше и не думать об этом.
Протворнов скривился.
— По здравом рассуждении, я вынужден признать, что она права. Это действительно не в его духе.
— Это была просто мысль, — ответил Сепелян.
— Жаль, — пробормотал Кириллихов.
Наступило молчание. Тут Ольга, которая молча о чем-то думала, подняла голову:
— Я не знаю… может быть, у нас есть один способ убедить его сделать это.
Она покосилась на Полу.
— Или у тебя.
— Но как?
— Их лазер, — сказала Ольга. — Разве они не об нем думали с самого начала? Ты говорила, что он уже работает. Пусть он не согласится на прямую телетрансляцию со станции, но ведь он может сделать это и сам, через свою собственную линию связи. Может быть, его можно убедить сделать это?
Протворнов был до смерти перепуган.
— Лазер? Какой еще лазер? Что вы несете?
Тогда они рассказали ему и о лазере Эрншоу, который он собирался использовать для связи с Землей. Протворнов окаменел. Двое из Москвы смотрели на него, как представители центральной конторы банка — на управляющего филиалом, который раздает на улице банкноты.
Если Эрншоу будет считать, что действует самостоятельно, то возможно, его можно будет убедить отправить с "Терешковой" свое подтверждение тому, что он видел собственными глазами, продолжала Ольга. Все, что нужно будет от Протворнова — это чтобы его охрана не мешала.
Пола подумала, что это стоит попробовать, но она указала и на все еще остающуюся проблему. Связь может работать только тогда, когда человек на другом конце слушает. Чтобы сигнал лазера дошел по назначению, на Земле должны были ожидать его, знать частоту сигнала и используемый код. И кроме того, учитывая, какая ничтожная часть сигнала может достигнуть Земли, для его приема может потребоваться более сложное оборудование, чем обычно.
Ольга тоже понимала это.
— Но я ведь знаю и то, что ты помогла им с электроникой. Ты сможешь назвать рабочую частоту сигнала и что там нужно еще, чтобы на Земле знали, как настроить приемник?
— Да — и это не очень сложно. А что ты предлагаешь?
— Мы используем существующий канал через Сохотск, чтобы переправить ту информацию американцам, — ответила Ольга. — Мы сейчас в Тургеневе. Мы можем отправить ее немедленно. Ты скажешь Эрншоу, что это твоя идея, что ты сделала это самостоятельно, надеясь, что он согласится. А мы будем надеяться, что за это время американцы найдут способ приема его сигналов. Это займет… может быть, день?
— Нет, значительно меньше, если использовать экстренные меры, согласилась Пола. — Но это если говорить о прохождении сигнала через коммуникационную сеть. А я даже не знаю, как они смогут принять сигнал лазера.
— В этом мы можем только надеяться на них. Но как только они приготовятся к приему, то все, что останется Эрншоу — это забраться в такое место, где он сможет сам убедиться в том, что происходит, и направить лазер на крышу. С охраной не будет никаких проблем — только не стоит ему об этом говорить.